Харрис приезжает не через полтора часа, а через целых четыре. Элис, конечно, не смеет сказать ему ничего – у нее нет прав возражать и быть недовольной, этими правами обладает только жена господина Брэдфорда, но уж никак не содержанка.
Элис лежит на постели, вытянув длинные ноги, в ее руках – рассказы Лавкрафта, но, если честно, она не понимает ни строчки из прочитанного, просто смотрит в книгу, и буквы расплываются в глазах мерзкими черными пауками, скачут по пальцам, по лицу, ползут в рот и в уши, заставляют давиться и исторгать из себя грязно-желтую желчь прямо на пол, на дорогое покрывало, на все это роскошество этой квартиры. Сердечная атрофия и скупость души – Элис знает все на свете об этих болезнях, и вообще, у нее такое чувство, будто внутри лопнул большой абсцесс, залил все горячим гноем, и пока внутренности медленно варятся в этом гадком горячем вареве, каркас еще стоит, глаза хлопают, а губы говорят. Элис вообще ничего не чувствует – у нее лишь одно желание: чтобы день этот кончился поскорее, а за ним следующий, и еще один, и еще, и всегда.
Харрис приходит с дождем – дождь, а точнее, ливень – его вечный спутник и любимый друг: в городе Элис дождь не прекращается никогда. Входит неслышно, когда Элис, свернувшись на кровати клубком, уже собирается засыпать, а точнее, проваливаться в удушливое марево кошмара; но кошмар страшнее ждет ее наяву, когда Харрис хлопает ее по заднице, словно гарпуном тащит из сна в бодрствование и обжигает горячим и похотливым: «хочу тебя».
Элис кашляет, как туберкулезник, когда Харрис засовывает ей пальцы в рот, больно стукнув по губам, смотрит ожидающе, и тогда она начинает расстегивать его брюки, как он и любит, вытягивает из петель ремень, истово мечтая повеситься на этом самом ремне в своей роскошной ванной.
читать продолжение: «Hide'n'seek»

У меня ночь и дождь. Красные от недосыпа и работы глаза. Чашка с чаем, немытая уже недели две точно. Рубашка, мокрая от воды и пота. Много окурков и смога под потолком, и открытое настежь окно совсем отказывается тут хоть что-то проветривать. Я сижу, с ноющей спиной и кипящей головой, обложенный твоими любимыми «бумагами» и словарями, потому что мой знакомый попросил меня перевести статью с языка, который я почти забыл. Я – настоящий детектив. Я расследую текст, распутываю фразы и сопоставляю чужие слова, чтобы превратить это в понятный мне, ему и общественности факт.
И тут в мой нуар вбегает мать и кричит: у Ани – лучший пост! Бросить все и писать ей речь! Признаться в любви! У всех на виду! Опять! Казалось бы… Что тут сложного? Вот и я подумал и решил, что буду простым. По крайней мере, попытаюсь. Я открыл ворд и как пианист завел пальцы над клавиатурой, зал замер в ожидании…
Извини. Это сложная история, сделанная из сложных персонажей. Меня унесло в ностальгию нашего «конфетно-букетного» периода. Когда день друг без друга – нечеловеческая мука, а все! Слова! Хочется! Писать! С! Восклицательным! Знаком! Когда «что за урод/шлюха смотрит твой профиль?!» Когда забывали поесть и поспать, потому что надо ответить. Когда не могли наговориться, о тебе, обо мне, о нас, о наших историях. Я вспомнил это все с улыбкой и грустью, но правда в том, что я ненавижу такие периоды. Знаешь, когда ты волнуешься обо всем: то ли ты сказал и хорошо ли пошутил, не слишком ли от тебя пахнет сигаретами и не потекла ли у тебя тушь. Столько волнений, свойственных отчаянно влюбленным, и так, что до гроба, и вы оба такие молодые, и так жизнь бурлит, и смех – до упаду, и плач – до воя, и страсть – до пожаров, и ненависть – до убийства, и всё – до предела…
Я рад, что мы это прошли. Я люблю, когда начинается быт. Когда ты – мудак, не убирающий за собой носки, а она – дура, пересолившая борщ. Когда ты испортил ей молодость, а она в отместку уж постарается, чтобы весь остаток твоей жизни был похож на ад. Когда уже не надо строить из себя что-то, чем ты не являешься. Когда не надо бояться, что уйдет. Потому что вы уже столько всего пережили, что ты знаешь – как же она без тебя, мудака, как же ты без нее, дуры.
Мы выросли, и ушел весь этот ужас и восторг подростковой влюбленности. Но на ее место пришло нечто более крепкое, зрелое и ценное. Пусть она и пересаливает борщ, но у нее самые уютные объятия в мире. Пусть он и разбрасывает носки по всему дому, но он самый теплый на свете.
Мы выросли, и наши дети-истории выросли вместе с нами. (И тут мы план, заключенный в бесконечную восьмерку, даже перевыполнили). Кто-то уже ушел из родительского дома, но не надо плакать – с нами осталось еще много. И будет еще столько же, но сейчас… Укладывай их спать, а я включу чайник, у нас не так много времени, потому что завтра рано вставать на работу, но пока оно есть… Родная, спой мне еще.
   
(с) Том

Ингрэм

Эмори

Элизабет

Медея

Рэй

Сэмюел

Любезно улыбаясь на ответные комплименты, она разбирала их на составные части, рассматривая каждую в отдельности, а затем складывая в абсолютно другие фразы, которые прозвучали бы честнее формальных слов. Мерилом успеха Рэй выбирал положение в обществе. Личные качества не имели к его словам никакого отношения, а при должной фантазии Джолан легко представляла их, обсуждающих достоинства скаковых лошадей за бокалом шампанского. И, что самое интересное, её ничуть это не удивляло, не коробило и ни в коем разе не оскорбляло. Чересчур разные женщины подпадали под определение «сильных». Красные руки, обветренное волевое лицо, кожаные сапоги на босую ногу и героическая работа изо всех сил ради какой-либо цели, будь она иллюзорной или вполне конкретной, вроде выводка детей. Всё сообщество феминисток, определённо, забилось бы в экстазе, и Джолан не имела никакого желания им в этом отказывать. Однако ей самой подобный вариант силы духа абсолютно не подходил. Ей подходили шёлк и запах духов «Герлен».  Они прекрасно сочетались с четырнадцатичасовым рабочим днём, проблемами со сном и некоторой сумбурностью личной жизни из-за большого объёма работы. 
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд! vol.2» Элеонор/Джолан

«Я не могу заставить себя не смотреть на твои руки. Ты, быть может, и не замечаешь этого, но я то и дело бросаю украдкой взгляд на пальцы, запоминаю каждое их движение, удивляюсь той поразительной легкости, которая их наполняет, и едва сдерживаюсь о того, чтобы не спросить тебя о том, есть ли какие-то различия в том, что чувствуешь, когда ведешь машину, а после – вскрываешь чью-то грудную клетку», - с каждой минутой, проведенной в обществе Рэя, вопросов в голове Андромеды становилось все больше и больше; в какой-то момент она почувствовала, что теряет над ними контроль, и от этого стало не по себе – такое с ней уже не так давно случалось. И говорила она вещи, в которых боялась признаться даже самой себе; и ждала того же от человека, с которым решила вдруг быть честной после трусливого предательства; и не устояла, когда ей представилась возможность вернуть, пусть всего лишь на пару часов, прошлое и те эмоции, воспоминания о которых хранились в сердце запечатанные крепко-накрепко страхом.
Кто знает, какими красками отпечатается в памяти женщины сегодняшний день, который, к слову, пусть и близится к закату, но все еще был далек от завершения?

«Задай немой вопрос и я отвечу красноречивым молчанием» Андромеда

Лето началось с полосы экзаменов. Казалось бы, частные школы, за которые родители отваливали немалые, по мнению некоторых, деньги, не должны особенно дрючить собственных студентов. Но это вовсе не касалось школы Леман Манхэттен, где с учеников спрашивали, пожалуй, строже, чем в обычной американской школе. И если на протяжении всего учебного года им, имевшим счастье здесь учиться, просто не давали спуску, то экзамены были похожи на девять кругов ада. Забавно, что и экзаменов было столько же – девять.
Для Рена этот месяц выдался особенно сложным. Нет, он вовсе не филонил, и никогда не пропускал занятия, да и материал схватывал налету, но один из принципов школы бы в самостоятельном изучении. Вот тут-то и начинались проблемы. И снова, нет. Рен всегда был умным мальчиком. Но на самостоятельную подготовку материала иногда просто не хватало времени. Было слишком сложно совмещать учебу с подработкой, на фоне постоянного вождения за нос учителей и собственного отца, в попытке скрыть эту саму подработку и постоянные отлучки из школы. И не всегда оно получалось. Приходилось делать выбор. И отнюдь не в пользу обучения.
«Welcome to my silly life (c)» Рик

Он ведет машину уверенно, его руки расслаблены и покоятся на руле. Не смотря на то, что дорогу он знает неидеально, никакого раздражения или страха он не испытывает. Изредка его взгляд бывает брошен на зеркало заднего вида, потом он ловит в отражении взгляд Алессы и на губах мелькает тень улыбки. Ее голубые глаза – это целый мир, глубоководный, лишающий кислорода. В маленькую щель между опущенным стеклом и границей автомобильной дверцы пробирается встречный ветер. Ее рука то и дело поправляет непослушные пряди волос,  что под напором ветра щекочут ей скулы. Вторая ее рука покоится на мужской руке, что уверенно сжимает переключатель коробки передач.  Им наконец-то, спустя столько лет удалось сбежать от самих себя. Сбежать от целого мира. И сейчас по серпантину они ехали в сторону заходящего солнца, иногда притормаживая у обочины, когда была необходима передышка или еда или крепкие и родные объятия с пьянящими весенними поцелуями, хранящими в себе аромат крепкого кофе и острых хот-догов из придорожного кафе. Во взгляде ее голубых глаз, казалось бы, проникающих в самую суть самого Алистера, читалось  неподдельное обожание. И всякий раз, когда они съезжают на обочину, его руки соскальзывают с руля и притягивают ее к себе.
«Простите нам наше счастье» Алистер

Ты часто говорила мне, что я закрытый. Часто спрашивала о моих делах, но я редко о них рассказывал, когда на плечах лежали проблемы тяжёлого дня. Вечные, как горы, на которые мы смотрели в одно из наших путешествий к океану и каменистым пляжам. Счета, которые приходят на почту каждый месяц за врачей, электричество, свет... Не доставало только счетов за воздух, но с каждым годом мне все чаще казалось, что это уже ненадолго. И это только за нашу квартиру! Ты не представляешь даже, что это такое — держать свою фирму. Быть может, ты догадывалась, что мне тяжело — когда у меня на висках появилась седина едва я перевалил за третий десяток. Ты часто спрашивала у меня, как дела у меня на работе, но я не хотел перекладывать на тебя свои заботы — их было слишком много для твоих хрупких плеч. Я ведь всегда хотел только одного: защитить тебя от всего мира: его жестокости и глупости, ведь ты мне всегда казалась хрупкой и нежной, не принадлежащей этому миру. Мне никогда не были интересны твои книги, возвышенные миры и утонченные фразы, но я старательно слушал твои рассказы об искусстве, стараясь подавить зевок, но у меня это не всегда получалось. А ты делала вид, что не замечаешь того, что мне скучно.
«la vie en rose» Аделаида/Марк

Вся эта комната превратилась в один большой комок воздуха, пропитанного болью их обоих, но, что самое удивительное - спасение сейчас тоже находилось в этом комнате. Каждый из них. Друг для друга.
Конечно, Рене могла бы вести себя иначе: сказать, что ей ничего не надо. Зачем ей кого-то впутывать в это? Зачем подвергать опасности? Но при каких-то загадочных и странных обстоятельствах, эта женщина верила Леннарту. Будь здесь кто-то другой, та бы давно нагрубила и попросила покинуть эту комнату, а ему ей хотелось довериться. Хотя бы раз. Просто рассказать все так, как было на самом деле. Отчего ей быть такой уверенной в том, что мужчина ее послушает, а главное - поверит? Ниоткуда. Нет ни единой причины. Ее вера находилась на подсознательном уровне, но, как ни странно, эту женщину редко подводила собственная интуиция. Рене слегка потерла пальцами свои запястья. Да, к слову, благодаря Арту ее освободили от наручников, но надолго ли? Чуть поморщилась. Красные пятна не пройдут так скоро, как бы ей хотелось. Кожа немного покалывала. Подушечками пальцев Рене аккуратно погладила вену на своем запястье, а затем подняла свой взгляд на Арта. Так не бывает.
«.стоит отвлечься на миг» Рене

Жулик, не воруй!

Лучшая игра недели

Не везло последние двадцать шесть лет плюс девять месяцев несознанки.
Мемо сглатывает вязкую слюну, не отрывая взгляда от острых скул и гладкой чуть теноватой кожи парня, лицо которого приобрело животную жестокость. Господи. Почему такой красивый мужик должен был схватить его за руку и оказаться хреновым копом?
Но Мемо не был дураком, девственником он тоже не был. Взгляд, которым сверлил его этот незнакомец, говорил всё без слов – его остановили не только из-за спёртого кошелька, задница Рамиреза остро это чувствовала. Может быть, он себе льстил – с таким-то тощим задом, как у него, не так просто подцепить такого красавчика, но… Мемо медленно улыбнулся, тёмные глаза масляно сверкнули, выдавая его мысли с головой. Может быть, он и ошибся, но показывать страх – самое последнее дело. Лье решил пойти другим путём – отпугнуть красавчика своим странным чувством юмора. Ещё никто не мог устоять – все убегали. Кроме Пенни, но она шутила сама так, что Мемо если и боялся, то уважал её. Кто ещё попытается признаться в любви и убить одновременно? Вряд ли после этого Рамиреза можно удивить. Ему больше не может быть страшно, поэтому удивительное спокойствие окутывает…
Ложь. 
Он дрожит – от возбуждения, страха, смущения, ожидания. И сходит с ума, похоже. Но, господи, кого это волнует? Сердце бьётся в ритме одиннадцати ударов, пропуска, одиннадцати ударов. Или он просто подводит всё под эту чёртову цифру, вытаскивает смысл, который в неё не вкладывают?
Мемо

Что чувствует человек, которого ловят за ту самую руку, что совсем недавно шарила в чужом кармане? Это было так давно, но Сет ещё помнит как схлопывается пустой сумкой живот, опускается вниз, а сердце, совершив пару акробатических кульбитов, подскакивает к горлу, застревает там мешая дышать, глотать и врать. Но, вместе с этим, появляется непонятная злость, рождённая из досады на себя, за то, что сплоховал и не успел унести ноги, на другого человека, оказавшегося слишком наблюдательным, расторопным, правильным. Какое ему вообще, на хрен, дело? Если кто-то не может уследить за своими бабками, значит, они ему не очень-то нужны. Они сейчас у него, потому что ему это по-настоящему надо. Потому что он заслужил немного грёбанного отдыха от бесконечной беспросветной рутины обид и оскорблений. Потому что когда у тебя в кармане шуршат зелёные, ты что-то из себя представляешь, и на тебя не смотрят как на пустое место только потому, что тебе четырнадцать, твоя одежда куплена на распродаже, выпрошена в благотворительной миссии, а о новеньком телефоне остаётся только мечтать.
Они шуршали стайками тогда, вот так же по перронам и поездам, особенно в час пик. Уличная братия двадцать первого века, современные оливеры. Не сироты на бумаге - но кому какая разница? За ними некому было приглядывать.  Сет помнит, действовать в группе легче: можно окружить присмотренного простака, заставить его потеряться в гомоне мальчишеских голосов, в шелесте рук, смехе, в злобно-колючих недетских взглядах, от которых хочется поскорей отвернуться. Не обращать внимания.
Энджел/Сет

Трезвости нет оправданий!

- Это лучший подарок на Рождество! – Удовлетворенно промурлыкала Медея, пряча обратно лезвие и убирая нож на прежнее место, надеясь, что когда придет время, она не забудет его забрать. Ну или хоть что-нибудь не забудет из произошедшего вечером, чтобы после не погрузиться от радости в приятную эйфорию незнания. Кто ты, что ты такое, почему валяешься на полу в обнимку с не известным тебе человеком? Медея не хотела, чтобы подобные вопросы волновали ее утром, но вместе с тем сама понимала, что едва ли получится подобного избежать. Оставалось разве только законспектировать или записать что-то, что поможет ей утром все вспомнить и расставить на свои места? Жаль только телефона под рукой не было, с ним было бы гораздо проще снять маленькое напоминание, но зато были свежеподаренные подручные средства. Пока Мэд, нахально отобрав бутылку не дав сделать хоть еще один глоточек, совсем крошечный но жизненно необходимый, пополз от нее в сторону, опасно пошатываясь на ветру без своей куртки, девушка вновь достала нож и начала выскребать по краске трансформатора собственное имя упрямо поджав губы и пытаясь совладать с непослушными руками, никак не желавшими сохранять профессиональную уверенность, оттого буквы получались неровными и какими-то рваными. Понимая, что такими темпами, всю информацию о себе и своем друге, которую хотела, она записать не сможет, или на это уйдет достаточно продолжительное время, а так же изрезанные в край пальцы, пришлось ограничиться минимумом и остановиться, откладывая нож куда-то в сторону (вместе с этим раскрывая тайну вечной их пропажи у Мэда), когда было дописано кривоватое «Mad thief».
- И в самом деле безумный...
Медея

Не то, чтобы в этой мокрой дыре было так уж уютно, что они настолько в ней задержались - у самого Берка так и вовсе насквозь отсырели брюки из какой бы непробиваемой ткани они не были сшиты, хотя где-то там на них точно была распорота дырка, наверняка, каким-то гвоздем в заборе; и все это особого энтузиазма и дальше тут отмокать совершенно не вызывало. Он даже было сделал пару попыток подняться, не самых успешных, по правде, но еще и был предательски уложен обратно оседлавшей его девицей, против которой он уже был попросту не в силах бороться. Во всяком случае, ленился. Впрочем, та тоже сокрушенной не выглядела, снова став нести какую-то чушь, про то, что они все сдохнут, с чем было поспорить трудно, а вот согласиться, выжимая из себя последние спазмы смеха - самое то, поскольку положение с этого ракурса улучшить все равно было проблематично. Больше всего Мэд сейчас даже не хотел вернуться в квартиру за очередной пол-литрой, так как уже был в достаточно приличной кондиции, которая все еще не выворачивала желудок на изнанку, разве только терзала мочевой пузырь. Помочиться на радостях с крыши тоже было покуда далекой голубой мечтой, а вот на деле все упиралось в настоящее мгновение, против которого думать о чем-то другом было бы даже неуместно - ему вполне хватало реальности. Немного расплываясь в алкогольном непроницаемом облаке, когда тяжесть в голове пересиливала все более-менее адекватные мысли, Берк за хищным взглядом девицы не замечал даже прояснившегося неба над ее затылком, закрывающим не только обзор ему, но и довольно тесными телодвижениями заинтересовывая мужчину все-таки продолжить философскую дискуссию, не порываясь ее прервать.
Мэд

L'ete indien

В большом городе быстро начинается дефицит кислорода. Смена климата, адаптация к новым условиям. Ученые давно пояснили состояние человека перебравшегося на новое место. От этого не легче. Постепенно организм привыкает недополучать живительный газ. Но стоит ему напомнить, что остались городки без смога, как он хмелеет с каждым вздохом. Первое впечатление не всегда бывает верным. Пусть так.. На данный момент Марии здесь нравилось. Место окутывало умиротворяющей аурой. Лишь дурное самочувствие удерживало от прогулки. Хотелось услышать, как шумит озеро. В юности она путешествовала по Ирландии. Дальняя родня жила неподалеку от Лох-Дерг. Неделя проведенная в деревушке на береге озера оставила длинный шлейф согревающего тепла. Тогда Мария впервые задумалась о прелести жизни в дали от каменных джунглей. Нынешняя поездка по озерному краю не имела ничего общего с ловлей рыбы и лазаньем по каменистому берегу. Бетанкур не сможет пожирать пейзаж глазами. Остается слушать особенный плеск воды. Ежели не зацикливаться, то все не так паршиво. Зрячие тоже слушают звуки природа. Скачивают специальные треки, используя их в качестве релакса.
- Удивительно, что ты помнишь об этом, - мысли перетекли в слова раньше, чем девушку успела прикусить язык. В тихом восклицании не таилось намеков на сарказм или издевку.  Мария была удивлена… приятно. Ее терзал вопрос «почему»? Ответ оказался неожиданным. Девушка готовилась поверить в совпадение, но никак не в попытку монстра  осуществить ее мечту.  С момента паромных откровений прошло больше полугода. Бен не выказывал рвения реализовать что-то пустяшное и менее затратное.
Мария

Несмелыми шагами Бенджамин преступил порог дома. Оказался в еще одной... очередной коробке, стены которой пока что не были пропитаны его тьмой. Сквозь окно пробирались золотистые лучи солнца и на миг, хотя бы на миг показалось, что тьма отступила насовсем, что демона внутри него не существует. Всего лишь раз ему хотелось стать человеком без прошлого. Но когда наступит ночь, кошмары вернуться. Тьма вернется и память о содеянном зле. Он опять будет тонуть в сомнениях о том, а останется ли Мария с ним рядом после. Она приняла свое решение, а он остался лишь черным пятном из прошлого. Его слова не имеют значения. Поступкам нет веры. Поездка лишь очередная попытка оттянуть неизбежное. Прошлое... их прошлое уже не вернуть. В надежде успеть сделал глоток из прошлого, Бен забывал о настоящем. Слишком часто молчал, взирая в одну точку перед собой. Вспоминал. Проводил параллели между тем, что было и что стало. Сравнений осталось так мало. Их самих стало так мало. Он в тишине пытался найти правильные ответы и просил помощи там, где ее никогда не получал. Тянулся к свету, являясь дитем тьмы. В который раз клялся, что сейчас все будет иначе, и обжигался опять. Шел по выжженной пеплом дороге, ориентируясь на родной силуэт Марии... его Марии, но натыкался на тупик. Другого пути для него не было. Нигде солнце не светило так ярко, как рядом с ней. А без нее все заволакивала тьма. Бен не хотел обратно во тьму. Не хотел быть там, где не было ее.
Он протянул руку. На мгновение их кожа соприкоснулась. Бен почувствовал, как больно кольнуло в груди. Раньше у него было право прикасаться к Марии столько, сколько он желал сам и как хотела того она.
Бенджамин

Birthday Cake

Первой игру начала Кэти, которая крутанув бутылку, заставила своего брата изрядно попотеть. Затем последовал ряд довольно безобидных вопросов, которые служили разогревом перед началом настоящего веселья. Очередь Сэма пришла очень скоро, и, он решил, что станет тем, кто первым выберет желание вместо правды. Сделал он это напрасно, ведь в этот раз крутил бутылку сам Никсон.  Джастин был тем еще прохвостом, поэтому использовал подобную возможность себе во благо. Желание рыжего оказалось довольно эгоистичным. Парень взял текилу и оросил ей свой рельефный пресс,  тем самым, весьма оригинально пригласив Элмерза угоститься выпивкой. Британец был  слишком пьян, чтобы отнекиваться, поэтому сразу же приступил выполнять задание. Слизав все до последней капли, Элмерз принялся крутить бутылку сам. Ему выпала Кэти, которой выпала возможность показать свои навыки приватного танца Кларку. Такому повороту были рады оба.  Еще один ход, и, вот уже Джастин в деталях рассказывает, как оказался нагишом на улицах Амстердама.
Покончив с историями, Джас начинает крутить бутылку, и, случай выбирает Тайрона. Парень предусмотрительно выбирает «правду»,  чем несказанно разочаровывает рыжика, который немного подумав, спрашивает Кларка о количестве проколов на его теле. 
- Семь. – бразилец охотно отвечает на вопрос, вызывая у Джастина еще больший интерес.  Семейство Никсонов начинает вместе подсчитывать количество видимого пирсинга на  его теле, а Сэм начинает думать, где же Тайрон прячет седьмой. Казалось бы, о чем еще можно думать и разговаривать в такое позднее время, но нашим подвыпившим друзьям это казалось это вполне нормальным.
Сэмюел

Ночь сменялась утром очень быстро. Сон так и не шел, хотя тело хотело отдыхать. Кларк лежал на песке словно труп, думая о своем. В голове зарождались воспоминания, скручивая собой, не давая парню расслабиться. Ощущения песка, который скользит сквозь пальцы, такие знакомые. Еще с тех времен, когда его семья была целой и счастливой, когда отец еще жил. Эндрю Кларк хоть и был человеком строгим, но веселиться любил. Особенно на свежем воздухе. Он радовался тому, что его первенцем был именно мальчик. Тайрон располагал к тому, чтоб его учили. Поэтому Эндрю брал сына с собой практически везде, устраивая мальчишке маленькие испытания жизни. К ним относились походы, рыбалка, и прочие мужские занятия. В памяти Кларка младшего это отложилось так ярко, что он до сих пор помнил как разводить костры и определять север по мху. Эндрю поощрял и походы на пляж. Пляж Бронкса был не такой шикарный, и там встречались разные люди, но все равно оставался родным. Именно благодаря зверскому методу Кларк научил сына плавать, забрасывая того на глубину, туда где мальчик не мог стоять. Тайрон конечно воды нахлебался, но плавать научился быстро. В жаркие дни они часами сидели на берегу, а возвращаясь домой приступали к починке машины. Счастливое было время.
Сейчас, лежа на пляже, казалось бы, на другом конце города Тайрон как нельзя лучше почувствовал одиночество. Это было тягучее чувство, когда чего-то не хватает при том, что почти все есть. Друзья, мама, сестра, немного денег в карманах. Он было подумал, что этого не достаточно, но ему комфортно это ощущение. Кларк свято верил в то, что когда-нибудь его желание устроить жизнь сбудется.
Тайрон

Я – ураган! Неважно, что в стакане.

- Что? Я тебя не слышу ни хрена!
Зато он услышал прекрасно слово «примадонна», от чего Дейне моментально прилетела подача в виде мокрого полотенца из ванной прямой наводкой по голове. Но возня возней, а через пару часов они были уже на пляже. Редкий кадр, когда Джастин наблюдался в шортах и гавайке (к слову, покупал этот шмот не он), правда, он по-вампирьи некоторое время отсиживался под зонтиком, с ужасом закапываясь белыми ступнями в раскаленный песок, но потом погода взяла свое, и он нырнул под воду. Буквально нырнул, потому что под толщей воды ему находиться всегда нравилось больше. А дно тут чертовски красивое, куда ни глянь через стекла дешевых подводных очков. Он разглядывал камушки, собирал ракушки, а один раз до чертиков напугал Дейну, вытряхнув ее из ее же круга путем того, что когда выныривал, четко вписался лбом в ее задницу. Было весело, душа требовала продолжения банкета, поэтому, когда Дейна, набравшая кучку брошюрок, изъявила желание лечь спать, Джастин состроил козью морду и сообщил, что дела так не делаются, и «вообще сегодня Белтейн, милейшая, какое спать, мы должны водить хороводы, печь булочки и совокупляться с теми, кто нам приглянется!». Конечно, за такую фразу он моментально получил в торец от своей почти-что-замужней-подруги, но какой толк в человеке, находящимся в отношениях, если над ним не глумиться как следует? Дейна, правда, согласилась отметить их незапланированный отпуск, и обрадованный Джастин в момент утащил подружку в бар, там, конечно, она еще поизображала нежный мятный пряник, который пьянеет с полкружки пива и бла-бла-бла, но Джастин действительно не был бы Джастином, если бы ее не уболтал на преступление и окончание ее алкогольного целибата. 
Джастин

Где-то процентов девяносто девять, что она пожалеет об этом утром, когда ей поведают обо всем, что она творила, и ей будет безумно стыдно, но сейчас в этот момент, совершая глупости и нелепейшие действа она чувствовала, что какая-то ее потерянная часть восстанавливается, создавая полную и целью картину Дейны Иви Хьюз, казалось бы утраченной навсегда. Жизнь напоминала длинную дорогу с огромными обрывами и пропастью, непреодолимой и пугающей, пока не стал появляться мост, а потом уже и дорога, якобы утраченная, а на деле, ей просто нужны были в жизни люди, которым бы претило ее стремление у идеальностью и ждали бы они много.
Дейна не была идеальной. Она могла спать до обеда, чтобы насладиться каким-то сном, где исполнись бы самые сокровенные желания и мысли, даже спихнуть Смока, что настойчиво бил лапами по спине, пытаясь разбудить. В такие дни она просыпалась с неохотой, долго ворочалась в кровати и потом сползала за едой, забив на шторы и умывание. А ведь каждый будний день в неё свой ритуал – встать в шесть, умыться, выпить кофе, и на работу, чтобы как по часам войти в офис.
Дейна была домоседом. И хотя это было известно, все же она любила ходить в длинной и старой майке, собрав волосы в пучок, прихватить джойстик от приставки, заказав пиццу, и на весь день погружалось в иные миры. Весь ее образ от иголочки летел псу под хвост.
Дейна мечтала о безумствах. Примерно таком, или когда согласилась на свидание с бывшим психотерапевтом, у которого теперь живет и пытается качать права. Для виду. На самом деле ей хотелось, чтобы кто-то принимал решение за неё или защищал, чтобы понимать, что она может на кого-то положишься, когда совсем отпускаются руки и на чьё плечо опереться.
Дейна

Джиневра
посмотреть

Дианна
посмотреть

Летиция
посмотреть

Камилла
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Алесса
посмотреть

THOMAS A. OSBOURNE 09/11/01 9:59 AM
Keep me in your memory, leave out all the rest.
Томас перечитывал письма от клиента, перепроверял оставшиеся в офисе записи к встрече. Утро шло своим чередом. Офис постепенно наполнялся людьми, но что-то было не так, что-то неуловимо менялось. Кто-то удивился громкому хлопку, но никто не предал особого значения. Это могло быть все что угодно от очередной неисправности с вентиляцией до того, что кто-то застрял в лифте. Они работали в самом развитом здании города, за всеми системами следили с маниакальными усердиями, но все равно то и дело что-то ломалось, а лифты переставали работать, как положено. Становилось жарко и довольно быстро, Осборн решил, что всему виной была система кондиционирования, которая явно начала работать как хочет и в том режиме, котором хочет. Это было очень не кстати, совсем не кстати, проводить встречу в таких условиях не лучшая идея, но выбора не было. Все приглашенные уже должны были ехать и отменить вряд ли получится.
Несколько коллег стояли возле одного из огромных окон и что-то оживленно обсуждали. В их голосах слышалось волнение и напряженность. Вздохнув, Томас взял в руки свою чашку и подошел к ним, он сбирался уточнить, что происходит, но слова застряли у него в горле. На них летел самолет. Должно быть это был один из тех, что взлетал или садился в JFK, сбился с курса или еще какая-то неисправность. Все стоящие около окна завороженно смотрели на приближающийся к ним Боинг, казалось, еще чуть-чуть и он успеет свернуть в сторону. Еще чуть-чуть и все будет в порядке. Все происходило словно на кадрах замедленной съемки. Томас был готов поклясться, что в какой-то момент видел человека, который управлял самолетом и это был точно не пилот. Кажется, они даже столкнулись глазами, и мужчина за штурвалом усмехнулся, но скорее всего это было лишь разыгравшееся воображение. Это уже никто и никогда не узнает. В последний момент самолет резко изменил траекторию, но вместо того, чтобы уйти от столкновения, он ушел несколько выше. Все собравшиеся еле успели разбежаться к дальним стенам помещения, с ужасом наблюдая, как самолет сносил на своем пути их вещи, столы, перегородки. От всего этого не осталось и следа.
читать продолжение: «The Day I Died»

Брайан! Вот ты дрыхнешь без задних ног, пугая кошку своим протяжным дыханием, а я в это время пытаюсь осмыслить то, что читала украдкой, пока ты по пенсионерски цедил вискарь. И знаешь, это печально... Я же не хотела расстраиваться, а ты меня печалишь, не стыдно? Почему, когда мне сообщили, что у Брая лучший пост, я ожидала увидеть веселую игру про пожарника-раздолбая, а в итоге оказалось что это настоящая, прочувствованная трагедия, заставляющая сопереживать героям, представлять весь тот ужас и боль от потери? Ты смог передать эту атмосферу, донести до читателя скорбь Брая и вспомнить о той катастрофе. Потому да, хоть мне и грустно, но ты достоин этой награды, с чем я тебя и поздравляю! Продолжай эту историю, которая с новой стороны раскрывает этого персонажа, придумывай новые и по окончании создай ему десяток веселых эпизодов, чтобы восстановить равновесие, понял? Я прослежу! Ну и да, прилетай снова, кошка будет ждать))   
(с) Медея
За окном дикая жара, которая в очередной раз мешает мне сосредоточиться и набрать достойные слова, чтобы хотя бы немного приблизиться к посту, который заслуженно попал в лучшие на этой неделе, и все же я попытаюсь выразить не столько свои эмоции относительно поста, сколько насчет того, что ты оказался вон там в шапочке наверху со своей мордашкой.
Как долгожитель острова, ты уже не в первый раз попадаешь в шапку, и далеко не первый раз слышишь приятные слова о своих постах, и в этот раз скажу я, и что-то побольше, чем куча стикеров и ваниль в личку, особенно на тот самый наш альт по Скаму, когда было так приятно найти единомышленника и откликнувшегося, и самое главное, способного простить и забыть старые обиды, связывающие нас долгое время. Как игрок ты очень «живо», и беря это слово в кавычки, я имею в виду то, что в каждом своем образе, ты не только раскрываешь персонажа сам, но и вокруг него зарождается история между близкими, друзьями, знакомыми и любимыми, переживает свои взлеты и падения, драмы и счастья, а как игрок, ты сам влезаешь в шкуру другого человека, чтобы отыграть одну из самых страшных глав в жизни Брайана, потери родного старшего брата в такой страшной трагедии, когда заново переживаешь жуткие воспоминания, что не могу покинуть ни днем, ни завтра, ни через год, иными словами – никогда. Пост заставляет пройти сквозь эмоции, увидеть своими глазами эти последние мгновения, когда вместо ужаса, паники и отчаяния включается хладнокровие, а может происходит переклин, когда садишься с бокалом чего-то покрепче и встречаешь на пороге Смерть. Всегда тяжело прощаться с теми, кого уже нет и никогда не буде в жизни персонажа, еще тяжелее привязываться к ним, зная, что они потеряны.
Брай, я от души поздравляю тебя с постом недели, игрока, который готов показать не только счастливого персонажа, но и разбитого до самых костей, до основания, когда не остается просто… ничего. Ни человека, ни мысли, ни эмоций, пустота, всепоглощающая и уничтожающая даже это самое «ничего». И все же, пусть это будет приятный сюрприз, что будет всю неделю напоминать тебе о том, что ты замечательный игрок, вон там, вон в той шапочке наверху!   
(с) Дейна

Энджел

Рокки

Джордан

Лукреция

Мэд

Шон

Смеркается, розовой полосой проносится устье реки, в вагонах тесно, душновато, обслуживают недосыпающие проводницы уже не замечающие красот остающихся позади мест, задержек возле границ, названий, горизонтов. И снова поезд дальнего следования вагон южного направления, после вынужденной пересадки, сделанной из-за отставания от своего маршрута на одной из станций. Сутки в дороге, много незнакомцев, много пейзажей мелькает перед ним. За столами продолжали есть сэндвичи с отбивной в сухарях, с лиц стекал пот, и от спертости воздуха, от алкогольной разморенности не хотелось никому болтать, только в тамбуре посмеивались, ворковали молодожены, изредка постукивали колеса о рельсы, иногда слышался протяжный гудок, видимо, здоровающихся машинистов. В салоне карамельно пахло сгущенным молоком, теплым, хлебным тестом – знакомые запахи альфахоры. Между тем пассажиры посасывали груши, нехотя мяли в кулаках салфетки, а бутылки с вином время от времени, будто сами по себе, неожиданно приближались к бокалам, и как бы случайно наполняли их. Здесь из открытого окна манит к себе вечер, точно вездесущий океан, так бы соскочить и упасть на хрустящую изморозью траву да лежать, лежать, размышляя, как прекрасна суетливая путевая жизнь. Но был ли он по-настоящему счастлив?
«would you?..» Дуглас

Исключительно маскировки ради, Рита Мэй попросила у Рауля яблоко в карамели. Ну и в качестве орудия самозащиты - ни одно зло не устоит, когда ему по зубам прилетает затвердевшей карамелью. Получив требуемое, Рита довольно обхватила тонкую палочку двумя ладонями и крепко зажала, чтобы лакомство ненароком не выпало. И лишь уверившись в собственной безопасности и защищённости хрупкого мира вокруг, девушка позволила себе обратить внимание на то, что Нью-Йорк действительно невероятен, запутавшийся в иллюминации и свете вечерних фонарей. По широкой улице, разрывая толпу напополам, мчались дети с корзинкой для сладостей, и мумия с яблоком в руках чуть было не забылась, чтобы помчаться за ними следом. Но тут уже Рауль не позволил Рите умыкнуть от него в неизвестность, а взамен он предложил ей стать свидетельницей маленькой шалости, которая, на самом-то деле, являлась грабежом. Но больше всего Рите было жаль, что в остывающий вечер пугало, которое раздевал Рауль, останется без одежды. Ещё немного, и она бы начала убирать бинты с рук, чтобы оставить лишившемуся теперь уже даже головы пугалу хоть немного тепла, но Рита Мэй взглянула на друга с тыквой под мышкой и подумала о том, что он разозлится. А злить ей хотелось меньше всего.
Рита всё ещё не переставала улыбаться, когда возвращалась к Раулю в костюме пугало. 
«side by side» Рита

Я погружался во мрак вместе с утопающим в дождевой воде Нью-Йорком, тщетно хватаясь за ускользающие сквозь пальцы пески времён, преданные убеждения и данные самому себе обещания, которые никогда не будут исполнены. По ту сторону, во тьме, не осталось места ни городу, ни его жителям. Только бар, ряды бутылок с алкоголем за спиной, сильное обезболивающее в кармане брюк и дерзкая клиентка — призрак прекрасного прошлого, появившийся напомнить мне о том, чем я всегда желал обладать, но не мог удержать.
Сомнения одолевали меня под взглядом её удивительных глаз, и я ненавидел себя за это. В моей истории было множество мерзких страниц, выученных наизусть, но та, которую мы писали с ней вместе в тот дождливый вечер, неприятно шокировала меня.
Девушка попросила удивить её. Простая с игривыми нотками просьба стала смертоносным выпадом: одной фразой она вырвала мой рассудок из настоящего и закинула в иное измерение без времени и пространства, будущего или прошлого, в нём не было моей бывшей жены и дочери, лишь расколотые отголоски разрушенной семьи, превратившиеся в крохотные едва различимые точки где-то на горизонте.
«бросать камни с души» Бен

Сны открывают двери в иной мир, но как убежать от его послевкусия?
Офелия понимала, о чём говорил растрёпанный долговязый мужчина, осторожно обходя её и приближаясь к насесту с воронами. Когда Морфей осторожно занимает место на краю кровати, постельное бельё не сминается узорчатыми складками. Мы ощущаем его присутствие мысленно, когда в сознании вспыхивают яркие огоньки — предвестники снов. Печальных, счастливых, тревожных, безмятежных. Мастерсон была знакома с ними лично, о да. Едва закрывая глаза и погружая тело в сладостную негу после тяжёлого рабочего дня, волшебница не то грезила снами о счастливой семье с мужем, который не отправился по ту сторону мира в длительное путешествие, не то металась в отчаянии на кровати, раздираемая болью и отчаянием. Фрагменты сновидений вводили девушку в заблуждение: порой она едва осознавала, что это — не более чем плод разыгравшегося воображения, а не обрывки воспоминаний, которые не упорядочит ни один Омут Памяти. Офелия Мастерсон прекрасно понимала собеседника. Разница заключалась лишь в том, что ему, чёрт возьми, всё это не приснилось!— Это был не сон, — отрицание очевидного виделось волшебнице не более чем абсурдом юродивого. — Мы действительно встретились в Таймс–сквере…
«Magic Britain. Miles Away.» Хайди/Офелия

Чем старше я становлюсь. Тем грустнее мне. Вы не подумайте. Нет у меня не кризис среднего возраста. Я не плачу в подушку по ночам. И не жалуюсь об этом каждому встречному. Просто жизни стала терять свои краски. Вращаться из яркого и свежего полотна в черно-белый нуар. Девушки с каждым годом становятся старше. На их лицах появляются морщинки. И это не может меня расстраивать, ведь я-то красивее с каждым днем. А они нет. А те, которые взрослеют…такие глупые. Вот честно слово, в мою молодость девушки были начитанными, сексуальными в меру развратными, но интересными! С ними можно было поговорить о кино, о литературе (о ней я правда никогда не говорил, зачем нужны книги, когда есть фильмы). О погоде, Буше и Обаме. А с этими…только обсудить новую прическу Бибера. Но мне неинтересна новая прическа Бибера от слова совсем. Из фильмов они предпочитают, любую ерунды с этим ужасным лысым англичанином. Джейсон Стэтхем. Я ненавидел его всей душой. Его роли должны были быть моими ролями. А уж, то что он похитил мое имя и вовсе становилось за гранью разумного. Но у него миллионы подписчиков в инстаграмм. А у меня даже инстаграмма нет. Потому что камера на моей мобилке, не способна фотографировать в таком качестве. И это тоже становилось грустно. Одно время я даже пытался всерьез взяться за это дело. 
«Why are we Strangers?» Лиам

- Не страшно, - давит она из себя через силу слово за словом, совершенно не умея подыгрывать.- Это уже четвертый, если не ошибаюсь, за эту неделю.  – Складывается ощущение, что вместо троеточия в конце сказанной фразы должен звучать ее смех, ну такой непринужденный, как у человека, который сказал что-то беззаботно и весло. Но смех не звучит.  Она вновь садится в кресло, хотя всего секунду назад смотрела на дверь, имея намерения покинуть помещение, покинуть здание. Уотсон передает ей листок и тот начинает мелко дрожать в руке Ви. Она, стиснув зубы, концентрирует все оставшееся спокойствие в руке, что держит лист и подносит тот ближе, читая его. Она изучает тот дважды, в секундных перерывах бросая взгляд на Элизабет, словно у той есть шанс реабилитироваться в глазах фон Хорст.  Она аккуратно складывает листок пополам, потом еще раз пополам и убирает тот в сумку, вынимая взамен пачку с сигаретами и зажигалку.  Снова прикуривает.  Ее молчание, как приговор к расстрелу. Вероника стряхивает пепел в пепельницу и с легким прищуром смотрит на ту, что ее обманула.  – Это не паника.- Она выстраивает в своей голове диалог, но в реальности облегчает Лиз задачу и молчит словно рыба. – Не более чем перестраховка. В прошлом я часто игнорировала такие «звоночки», сами видите, к чему это меня привело. Но за совет спасибо.
«Feuer Frei!» Вероника

Трезвости нет оправданий!

Лучшая игра недели

Их борьба предсказуемо продолжилась грузным падением на пол во впившиеся в спину предметы, боль от которых только подзадоривала, побуждала не упускать ни единого мгновения из их общего дыхания, сроднившихся мыслей или их полнейшего отсутствия как такового, поскольку единственным, что сейчас возобладало над рассудком, были лишь здоровые инстинкты, нездорово подстегнутые придающим сил и, казалось, бесконечной энергии наркотиком. В Сфорца не было фальши сейчас, в эти растянувшиеся до невозможностей минуты, во всяком случае, Мэдок мог поручиться, что только теперь она и отдавалась этому миру и чувствам вся, без остатка, ну, а остальное его не так уж и беспокоило, как и не касалось вовсе. Какое ему было дело до того, кем девка была до встречи с ним, как и ей не было интереса, что за человек из себя представлял случайно свалившийся ей на голову незадачливый грабитель - ведь он любил ее прямо сейчас, со всей силой и душой, на которую был способен. Не то, чтобы ему никогда в жизни не везло на веселых и чувственных девчонок, но какое они все имели значение, когда он был с совершенно другой?
Сжимая в пальцах ее бедра, чтобы та даже в мечтах не вздумала его покинуть на самом интересном месте, подобной меры Мэду показалось недостаточно, а потому он и подмял девицу вновь под себя, доходя до той точки невозврата, когда по телу женщины прошла судорога, и Мэдок больше был не способен оттягивать экстаз, упругой сжатой пружиной сорвавшийся по взвинченному телу и увлекший по инерции все мышцы вслед за толчками. 
Мэд

Медее казалось, что она не умела любить. По настоящему, беззаветно, безумно, со всей душой, какая ей досталась от рождения, со всем холодным огнем, что прожигал ее изнутри день ото дня. С застилающей разум страстью, что оставляла после себя лишь выжженную пустыню из первобытных мыслей, эмоций и слов. Оказалось, что она ошибалась и сейчас раз за разом, со всем смирением признавала допущенную ошибку, не осознавая, насколько чисты и искренни были эти эмоции, что разрывали ее изнутри. Насколько был тому виной струящийся в крови наркотик, или же он лишь помогал ей раскрыть то, что давно томилось в ее душе, не находя выхода? Пусть и к первому встречному, которого она знала уже слишком долго, чтобы позволить себе любить его, говорить ему об этом и словом и телом, раскрываться ему навстречу, встречая жаркое дыхание, держаться за него, приникая каждой частичкой тела, стараясь слиться воедино снова и снова, оставляя после себя белесые следы на спине, наутро грозившие стать саднящими царапинами, впрочем, едва ли мужчина возражал, отзываясь для нее протяжным стоном и сжимая ребра столь сильно, что те едва не хрустели, не в силах выдержать накал их пьяной любви, явно излишний для простых смертных и едва не стоящий для них жизни. Но что им стоило после воскреснуть и повторить все сначала? Вновь проживая собственную жизнь, вновь стремясь к ее окончанию, окрашенному ярким фейерверком под неумолкающие звуки салюта, что раздавались вроде бы из окна, но столь близко, что можно было усомниться: а не взрывают ли эту пиротехнику прямо в этой комнате, у них за спиной?
Медея

Во что бы ни стало...

Следующие дни были просто сказкой, ну по крайней мере для этого места. Вас никто не трогал, вас кормили, давали возможность сходить в душ, и вообще если бы не так называемые нары, то можно было бы себя почувствовать очень в дешевом отеле. Вот только в отелях не ограничивают территорию, а вам разрешалось только быть в карцере, в комнате, где вас кормили и душевая. А так же в отелях к вам не приставляют цепных псов, которые следят за каждым вашим шагом и не орут чуть что, если ты ни так посмотрел. Хотя тут ни все такие были, ну в смысле они все были отморозками, но один был совсем отбитый на голову. И ты его боялся больше всего, потому что кто его знает, что у него в голове. Вдруг как приложит своей пятерней по затылку, что ты в стол впечатаешься и все. Хотя им четко сказали "товар" не портить. Как же от этого было противно. Ты не знал что же будет дальше, если бы знал, что еще хуже, чем уже было, то лучше бы пятерней в стол, и умереть от сотрясения, чем вот это вот все. Впечатление такое, что Дрю же знал, что может случиться, ну или догадывался, и старался тебя подбодрить, хотя это же ты хотел выступать в этой роли, ты же был спасителем, ты должен был заботиться о парне, но как-то плохо это у тебя получалось. не думал ты, что Остин мог втащить брата в такое дерьмо. Ублюдок!
А потом начался ваш персональный кошмар, никого такого не пожелаешь. Хотя...вот этим отморозкам можно, пусть на себе бы это испытали...но ты не уверен, что это было бы для них уроком или наказанием. Они же больные извращенцы, может быть еще и кайф словили. Об этом не хотелось думать.
Нейт/Леви

После вы отправляетесь в душ, в этом доме благо есть достаточно ванных комнат, а точнее три, Леви идет в ту, что при спальне Грэма, а точнее вашей с Грэмом, а ты отправляешься в гостевую. Ты сам так решаешь, тебе хочется чтобы Леви было удобно, чтобы он сразу оказался в спальне и не чувствовал себя неловко бродя по дому где дофига незнакомых ему людей. Ты долго моишься, отмываясть и смывая все, что только можно. Жаль, что так легко не возможно смыть все и с памяти. Ты трешь кожу мочалкой до ее красноты, тебе все равно содрать ее даже, лишь бы смыть с себя чужие касания. Ты это делаешь еще потому, что хочется перебить чувства, ту боль, что сжимает твою грудь с момента как ты оказался в доме у Грэма. Ты не знаешь, что будет завтра, не знаешь, что тебя ждет, но это все не важно, ведь сегодня ты еще тут, сегодня ты среди его вещей, все в его запахе, вокруг все напоминает о нем, напоминает о вас. Ты даже не замечаешь как стонешь, болезненно, а потом начинаешь плакать судорожно вытерая слезы с щек которые все равно смывает вода. Ты чувствуешь себя виноватым в его смерти, ведь из за тебя он пошел на эту встречу. Все мысли, что были в карцере в первый день когда он умер возвращаются и ты еще какое-то время плачешь в душе, а после заставив себя успокоиться домываешься, вытираешься и натянув какую-то свою одежду домашнюю которую нашел в шкафу идешь к Леви в комнату и проходя мимо Веро и братьев желаешь им сладких снов.
Леви уже в кровати, а ты замираешь посреди спальни глядя на эту самую кровать.
Джефф/Дрю

Everything that rises must converge

Стоячий густой воздух без продыха свежести вызывал желание забраться под холодный душ опять, спустя всего пару часов с тех пор, как они покинули комнату мотеля. Энджел ощущал себя словно опутанным липким целлофаном, который лез в глаза, обволакивал лёгкие изнутри при каждом вздохе после того, как Миртл встала, и встречный ветер перестал бить в лицо остужая.
Он зажмурился, прижал ещё хранящую льдистую прохладу холодильника жестяную банку колы к виску, в который иголками долбилась настойчивая мигрень. Недавнее опьянение ушло совсем, оставив во рту мерзкий тошнотный привкус да головную боль. Меньше всего ему хотелось тащиться куда-то по тёмному шоссе.
Фары машины высвечивали призрачным белым пятном название городка, выписанное по белому деревянному плакату. Оно читалось как приговор: Маустрэп. Вокруг тёмными стенами склепа нависал лес, и ни единого намёка на близость живых людей: ни калитки, ни частокола. От деревьев тянуло сладковато-гнилым душком умирающей листвы, старых засохших стволов. По-ночному пахло парным перегноем - запах свежеразрытых могил, речного дна.
Где-то высоко над их головами дважды ухнул сыч, вылетевший на охоту. Энджел вскинул взгляд к непривычно-звёздному небу, усыпанному огромными искрящимися алмазами. Он чувствовал себя как никогда одиноким, далеко от привычной жизни бетонных джунглей. Потерянным в первозданной мгле. Сглотнув, он покосился на Рокки, дивясь его показному оптимизму. После всего, случившегося за этот день, он выглядел бодрым, готовым к новым свершениям.
Энджел

- Только не предлагай мне толкнуть малышку в кювет на самом деле, – пробормотал Мун, пытаясь удержать восторженного Чёрча на месте. - Придумай, по историям у нас всё равно ты…
Он передал щенка любовнику, с неохотой расставаясь с  приятным теплом, хотя ни за что бы не показал свою особенную любовь к этому животному. В конце концов, он же не девчонка, чтобы сходить с ума по собаками, это удел слабых. Но всё равно Мун поглядывал то на рыжего, то на золотого. Он растеряно повёл плечами, мол, откуда я знаю, есть там кафешка или нет, он же здесь ещё не был ни разу. Хотя, рыжий наверняка и не требовал от него ответа, привыкнув, что иногда проще поговорить со стенкой, а не с Муном.
Почему-то он ощущал себя как-то странно… словно замер в ожидании чего-то неправильного, чего-то по-настоящему жуткого, но никак не мог понять – что именно его настолько напрягает. Он ведь сам согласился приехать в Мышеловку, потому что был уверен, что он не мышь, чтобы его ловить. Что изменилось сейчас? Среди темноты в лесу Рокки ощущал себя странно, будто попал в другой мир, как в этих странных играх а-ля «Фрэнни» или как там её, божечки… Он никак не мог вспомнить игру, которая ассоциировалась у него с миром вокруг него, но потом решил не думать об этом.
Взяв ладонь Ангела в свою, Рокки привычно насупился и выпрямил плечи, будто защищая свои отношения с рыжим, хотя давно считал их нормой, но рефлекс остался, и бороться с ним было бы глупо. Оклик Энджела заставил его подпрыгнуть, а Чёрча недоумённо заворчать, мол, ты чего, хозяин меня пугаешь? Мун был согласен с псом, но не спешил высказывать недовольство.
Рокки

Сестрами не всегда рождаются, но стать ими возможно.

За переработки? Едва улыбаюсь, узнаю я в этом кого-то, и даже не одного человека. Порой они прекрасны, сильны и на них равняются, но к сожалению многие из них несчастны, и единственной любовью на всю жизнь остался танец. Эх, девочка, жизнь ломала тебя и морально и физически, но так еще нет. Впрочем, Лу,  сколько раз тебе говорили не совать свою любопытный нос в чужую жизнь и уж тем более воздерживаться от комментариев со своей колокольни? Много, очень много, можно сказать этих слов хватит на пару-тройку жизней, но в голове они почему-то все равно не откладываются. Когда-нибудь я получу за это по голове, но не сегодня.
-Переработки это не очень комильфо, мышцы превращаются вначале в желе, а потом в камень и ни один массажист тебя не спасет. - непроизвольно поморщиться, так не кстати вспомнить, чем заканчивалось излишнее усердие. О, эти ванны со льдом, тонны согревающих и охлаждающих пластырей, непереводимые словесные обороты массажиста и боль в каждой клеточке тела (даже уши болели, хотя они то с чего непонятно). Хотя, это было даже немного весело.- В общем, будь готова к тому, что результат может немного тебе не понравиться. Но ко всему в итоге привыкаешь.
Прыснуть со смеху. Стихи, нет, серьезно стихи? Мне кажется, что на лбу большими буквами написано, что с рифмой дружить не умею, не могу и даже не стараюсь. Конечно, любая сейчас любая безалаберная бестолочь считает себя творческим человеком и лезет писать, а еще хуже что-то играть, но для начала опозориться таким способом не хочется,  да и боюсь за психологическое состояние того редактора кто это сможет оценить.
Лукреция

Это неповторимое чувство, когда ты осознаешь, что вот сейчас, вот еще чуть-чуть, еще немного и ты можешь танцевать. По-настоящему! Свою маленькую и аккуратную студию тоже считаю настоящей, конечно. Там есть все условия для репетиция и даже для семейного концерта, кои любила делать специально для мамы. Да, она была у меня на многих репетиция, конечно, с переездом в Америку, эти походы сократились до минимума из-за маминой работы, но и я выросла. Екатерина Берсенева не пропустила ни одного выступления своей дочери. И все же зная ее любовь к танцам по выходным танцевала только, для нее, а не только для жюри. И все же нужно признать, что у моей личной студии были не те размахи. Да. Потому когда почувствовала, как в низу стягивается узел в предвкушение своего выступления. Ведь я не была на "большой сцене" почти два года. Это слишком большой срок для профессионала, а я именно таким и была. И хотела в первую очередь для себя вернуть этот титул. И для мамы. Эта наша общая история.
До того я даже как то не задумывалась о некоторых вещах, мусоля только одно: начать танцевать. А сейчас вспоминая все эти выступления дома, порой в парках и осознание обрушилось на меня с новой силой - ни когда больше не смогу станцевать для мамы. И как это такая простая и очевидная вещь не приходила ко мне... И тут в голове на рисовалась картинка, как я танцую. Танцую для мамы. На кладбище. И видят это только трое. Мама, дедушка, который прислуживает и Джек. Увидела движения, эмоции, понимая, что хочу то воплотить.
Ноги сами несли меня к заветной цели, будто знала уже это место. Хотя чего греха таить и правда навела справки, и уж точно знала адрес.
Анастасия

Well hello, trouble

почему я ненавижу специальные выпуски на канале? всё просто - это геморрой, которого у меня и без того... много вообщем. чёрт его знает, что внезапно происходит с моим окружением в дни съемок специальных проектов, но большинство просто сходят с ума, у них всё валится из рук, все агрессивны и настроены друг к другу враждебно, никогда не получается заснять всё с первого раза. и техника тоже будто специально выходит из строя, глючит, и всячески пытается усложнить жизнь как операторам, так и всем окружающим, включая меня. не то, чтобы такого не случалось в рядовых эфирах, но именно специальные выпуски всегда отбирают огромное количество энергии и полностью устраняют желание делать что-либо вообще. понятия не имею, почему я всё ещё этим всем занимаюсь. хотя нет, имею. просто это мой хлеб с виски, и если я не буду этим заниматься, то просто-напросто останусь без еды и прочих жизненно необходимых аспектов.
мне порядком надоело сидеть на одном месте.  отсидел бы свои положенные десять минут в кресле гримёра и ушёл – всё может было бы по-другому. но нет. я сидел здесь уже битый час. чёрт знает, где носит эту Молли. я бы с радостью просто встал и ушёл отсюда, даже в кадр вошёл бы без этой совершенно никому не нужной косметики, однако, мне за такое надают по голове и прикуют к этому грёбанному креслу наручниками.
трижды пролистав ленту социальной сети вверх-вниз, я уже начал искренне злиться на безответственную девчонку, которая должна была размазать долбаный тональник по моему лицу еще час назад. и тогда мне уже было искренне плевать на всё, так что я поднялся и поплёлся к выходу, ибо по-другому назвать это нельзя.
Клаус

Сегодняшний день не задался с самого начала. Мало того, что я с утра проснулся с невыносимой головной болью, так еще и завалил чертов коллоквиум. Об этом мне сообщила Клэр, которая ясно дала понять, что если я не приду пересдавать сейчас - другой попытки мне не дадут. Мистер Тернер был  тем еще занудой, и, все это знали. Знал об этом и я,  вот только вместо того чтобы готовиться на завтра и провести вечер за учебниками - я провел его в компании соседа и принесенной им бутылки виски. Неверное решение. Виски был чудесным, а вот мой результат за тест  был сущей катастрофой. Все бы ничего, если бы у меня было достаточно времени в запасе, но нет - его у меня не было. Нужно было скорее попасть на работу, которой я недавно обзавелся. Мне нравилось то, что я делал, и я старался делать это хорошо, но к сожалению, всем на это было наплевать И первым в списке тех, кому было крайне параллельно на мои старания был Клаус. Мужчина был моим непосредственным руководителем, и, именно от него зависело, буду ли я дальше работать на канале или нет. Не могу сказать хотел ли я остаться здесь или нет, но с треском провалиться на своей первой работе в мои планы не входило. Как и не входило в планы пересдавать этот чертов коллоквиум.
Ничего не поделаешь, и, выбирая из двух зол, я решил выбрать пересдачу. У меня все еще оставался шанс не опоздать на работу, а вот исправить свой результат в другой день возможности не было. Выбравшись из кафе, которое было совсем неподалеку от университета, я помчался назад в корпус, где меня и других неудачников терпеливо ждал зануда-препод. Залетев в кабинет, я быстро выхватил у него задание, и, принялся за решение теста, который на мое счастье оказался гораздо легче, чем предыдущий.
Сэм

Рипли
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Дейна
посмотреть

Хайди
посмотреть

Алесса
посмотреть

Рипли
посмотреть

Втайне от своей семьи и родителей, Марсель провел в частной клинике Парижа около двух недель. Результаты обследований стали известны ему еще на первой неделе, но решение не приходило еще какое-то время; доктора предлагали уже испытанные на других виды терапии, а так же экспериментальное лечение, но и то, и другое таило в себе слишком много тоски и неизвестности, так что, едва он сумел встать на ноги, как побежал. Побежал прочь от этого места, чтобы не закончить свои дни преждевременно, упеченным в Шато де Гарш. Одна лишь мысль о последствиях лечения сводила его с ума: точно так же его мучила необходимость признаться во всем близким и друзьям. Нет, это слишком. Они не переживут. Не простят. Не позволят ему сбежать от страха, они, привязав его к кровати, сделают это насильно. Распяв на жестком матрасе больничной койки, они подпишут ему приговор, прижгут чело клеймом, окончательно позволив болезни прогрессировать и стать прошенной гостьей в его теле. Нет. Он любил свою мать, еще более крепкой любовью был привязан к детям, но не готов был открыть им правду. Признать проблему означало позволить ей взять верх. Официально, как по контракту. Много чести. Мало времени.
Приехав в Лимож, желая залечь на дно, он попал на праздник жизни, к которому не был готов. Семейные тайны поглотили его и без того ослабленный организм, и еще неделю Марсель провалялся в своей старой постели, на кровати, где спал еще ребенком. В его комнате мало что изменилось с тех пор, как он в последний раз сидел на деревянном лакированном полу, выстукивая слова на клавиатуре ноутбука, как пил газировку, чуть пролив там, у окна, как мечтал о чем-то, что сейчас казалось смешным. Детскими мечтами была пропитана подушка, к которой его голова не прикасалась уже так много лет. Он уснул замертво, напичкав себя таблетками: белыми, голубоватыми, оранжевыми; маленькими, капсулами, большими и круглыми, похожими на жевательную резинку, которая продается в небольших автоматах в каждом супермаркете.
читать продолжение: «На солнечной стороне»

Я просыпаюсь с именем твоим,
И с именем твоим я засыпаю.
И да простят мне мои орфографические и пунктуационные ошибки, я у мамы дурак и круглый невежда, но зато вроде как хорошенький.  Я не умею писать подобные речи, но постараюсь не упасть в грязь лицом. Просто для меня рассказывать здесь о своих чувствах к тебе и поздравлять тебя с заслуженным постом недели – хотя как по мне каждый твой пост лучший из лучших – это как заниматься сексом на людях. Наедине всегда проще делиться эмоции. Можно не подбирать красивые слова, а просто вываливать все впечатления, ощущения, переживания разом и не стесняться в выражениях, не пренебрегая ни смайлами, ни сквернословием, ни дурными метафорами. Поэтому кому не нравится, просто закройте уши, чтобы не слышать моих стонов (но мы-то знаем, кто из нас громче стонет).
Мне кажется, если бы у вдохновения не существовало названия, оно носило твое имя. Ты помнишь, как писал мне о своем непривычном ощущении от того, что кто-то так часто обращается к тебе по имени? И помнишь, что тогда ответил я? Дословно уже, разумеется, не воспроизвести, однако до сих пор готов повторять снова и снова – у тебя волшебное имя, которое мне хочется произносить миллиарды раз за один только день. И все почему? Да потому что люблю тебя до мурашек (и пульсации сам знаешь, в каком сокровенном местечке).
Как говорится, первый раз никогда не забывается и всегда остается внутри тебя обрывочными повторами, приправленными ностальгией да самообманом типа "трава тогда была зеленее, воздух чище и вообще мир да покой царил на земле". Так вот я до сих пор помню свой приход на Манхэттен. Чтобы вам было более-менее понятно – просто представьте себе маленького человека из северной глубинки, который первый раз прилетел в Париж. Вот и я так бродил по разделам и темам форума как деревенщина по музеям и улицам. А теперь вроде как все стены мне здесь родны и знакомы, каждую облюбовал. Забавно как может повернуться жизнь; например, человек, казавшийся самым пафосным, надменным и сложным вдруг стал самым близким другом и даже больше. Наверное, смотреть на профиль Марселя Коти и тайком читать все его сообщения вошло у меня тогда даже в привычку – настолько часто я это делал. И всякий раз думал "мне никогда не сыграть с ним, он слишком крут" да и остальные не облегчали задачу между прочим, а лишь подогревали мое к нему странно-отгороженное отношение. Создавалось впечатление, что я какой-то школьник с молоком на устах, а он прожженный жизнью поэт и скиталец, многое перевидавший и многое переживший. Я смеялся над его шутками, комментировал мысли, слушал рекомендованную музыку, смотрел фильмы, на которые тот писал рецензии, следил за жизнью персонажа…но все втайне, не дай Бог кто узнает. И не узнал. Что сказать? Я специалист в конспирации, слежке и преследовании. Сколько с тех пор прошло лет и скольких мы игроков, персонажей переменяли? Очень много. Для жизни мало, для игры много. Сейчас нас связывает как минимум три прочные сюжетные линии. Хотя трепет по-прежнему охватывает меня, стоит крем глаза заметить один из его профилей. Не знаю как вам, но окажись я сторонником такой истории, то непременно спросил у самого себя "ну и как подтвердилось ли первое впечатление о нем?". И сам бы себе ответил: гипотеза не подтвердилась. Он оказался одним из самых ранимых, трогательных, милых, нежных и глубоких людей с коими мне доводилось общаться.   
Детка, ты безумно талантливый человек и не только в рамках игры, форума и администрирования. Поздравляю тебя с лучшим постом недели и желаю продолжать движение в этом направлении, чтобы шаг за шагом вернуть профилю былую и даже бОльшую активность. Я рад, что тогда в тяжелые времена был одним из тех, кто настоял сохранить этот твой профиль, поскольку Марсель давно уже перестал быть плоским героем, превратившись в кого-то столь же реального, насколько реальны стоящие сейчас передо мной пустые стаканы. Я рад, что имею прямое отношение к воскрешению этого и других твоих профилей (чтобы вы знали это не мое самомнение, а слова самого Коти!). И я лишь надеюсь, что впереди нас ждет еще больше игр, еще больше вдохновения, еще больше встреч в реальной жизни, еще больше оргазмов…
   
(с) Густаво

Рик

Джастин

Лианна

Чарли

Энджел

Гильермо

Ещё никогда ступени "Адмирала", ведущие к лифтовой зоне, не были такими...бесконечными. Росси шёл чуть позади, внимательно смотря прямо перед собой. Госпоже Мириам этот богато украшенный холл не казался таким бесконечным. Она знала, что через несколько минут, недалёкий и неопытный претендент на лакомый кусочек истории, будет обезоружен, а через несколько часов кресло, предназначенное для него в аукционном зале, будет, увы, пустовать. В голове Херцог был построен простой, в чём-то даже весьма глупый и опрометчивый план, который назвался просто "Александр всё решит". И он действительно решил бы проблему Мириам без всякого труда, приземлив тяжелую медную статуэтку о темечко итальянца, перешагнувшего порог в надежде узреть здесь все прелести, скрывающиеся под строгим костюмом обольстительного коллекционера. Росси знал об этом плане, держал на лице загадочную ухмылку, указывающую на острое чувство предвкушения прекрасного. А ещё итальянец знал, что как только дверь в номер Мириам и Александра откроется, госпожа Херцог узрит там либо хладное тело супруга, либо прикованную к постели Эммануэль. В любом случае, для Мириам исход будет один. К нему Росси был безупречно готов. Как только за порогом номера, в конце аккуратного и короткого коридора, показался ботинок Александра, Росси всё понял.
«La migliore offerta» Матиас

- Прости... прости меня. я...просто если бы я знал... что с тобой все в порядке, то я бы был спокоен... и тебя было бы тяжело терять как друга, но черт возьми, но у тебя была бы лучшая жизнь...а я....я все испортил. Нет, ты конечно был не в восторге от того, что пережил, но какие могут быть извинения!? Да и Дрю пришлось же все пройти вместе с тобой...а если бы ты не пытался строить из себя супергероя, то все бы обошлось. И этой жути не было, и Грэм бы был жив. Как же фигово ощущать себя виноватым, понимать, что если бы ни твоя глупость, и дикое желание увидеть друга и разобраться в чем дело, все было бы иначе.
Когда парень предлагает свою помощь с неприятными "воспоминаниями", то ты лишь киваешь, и стягиваешь футболку. Ты молчишь, пока тебе больше нечего сказать. Да и надо ли теперь, когда кажется уже все сказано. Прикосновения друга аккуратные, но кое-где побаливает, но ты не подаешь виду. Потерпеть это то меньшее, что ты сейчас можешь сделать. Когда же спустя минут десять, или же больше?! Дрю заканчивает, то ты говоришь тихое спасибо, и забираешь тюбик из рук друга:
- ты тоже нуждаешься в этом...тебе досталось не меньше...так что надо, - с легкой улыбкой, почти шепотом говоришь ты. А когда Эванс дает добро, то ты готов вернуться туда в особняк и прибить всех, кто касался Дрю.
«Во что бы ни стало...» Нейт/Леви

Мы вдвоем.
Не разделенные ни единой мыслью в голове, ни людьми, ни тем, что происходило ранее. Мы вдвоем. Только равномерный плеск волн, пусть я знаю, что это кровоток в ушах, пусть виной тому наркотик в венах, еще не покинувший сознание. Но сейчас не хочу думать ни о чем, пусть звенит натянутой тетивой пустота проплывающих мимо сверхновых. Мы попираем ногами этот мир, мы - его лучшая часть, мы... только блеск светила, ударившего в глаза, полуулыбка, касание к коже и легкий поцелуй.
Ты чувствуешь?
Как я схожу с ума. Может дело в длине загорелых и сильных ног, может в величине высокой и упругой груди, может в тонкой талии, переходящей в покатые крепкие бедра, может это вся ты. Совершенство в каждой линии, услада глаз и рук, пьянящий вкус шелковистой кожи, разрез глаз, влага губ, изгиб шеи, тронутый моими собственническими метками. Это все твоя красота..
За сомкнутыми ресницами прячется ответ: нет. В моей постели хватало красивых женщин, пусть не вспомню имен многих, иных полностью скрыла причудливая к выбору память, но дело не в линиях фигуры и точеных чертах.
«refill my heart with your pure emotions» Дамиан

В жизни у него было две зависимости – это война и кокаин, и ни одну до конца он так и не поборол. «Превентолог с аддикцией», - говорили ему знакомые мозгоправы, когда он еще работал в наркоотделе. Честно говоря, он мог бы понять, как выживают там без помощи со стороны, только на внутренних ресурсах, но проработав всего лишь несколько месяцев в каком-то сраном архиве убойного отдела, Том абсолютно точно не может себе представить, как это все можно выдержать. И это пиздец как лицемерно со стороны сослуживцев – потому что тут каждый либо бухает, либо что-то жрет.
Но это все вторые вопросы. Это размышления на пенсии, для книжек, за которые потом кому-то будет стыдно. Не тебе, потому что тебе дадут бабок, и срать ты тогда на всех хотел. Писать правду про работу в полиции – то еще дерьмо. Эллрой сидит на летучке утром в качестве мебели и уже начинает различать, какие новости допустят до гражданских, а какие останутся здесь, под грифом. Если рассказывать о каждом акте насилия, о каждой обезвреженной в урне бомбе, то не хватит ни эфирного времени, ни психики народа. Начнутся паника и паранойя. Смотреть на это, вариться в этом, каждый божий день сталкиваться с этим – это такое ебаное дно, что Том чувствует… Знакомые, привычные ощущения.
«Hide'n'seek» Томас

Он сидел, прислонившись к холодному все еще камню, и плакал. Правда, это было чем-то тщетным и бесполезным, потому что солнце, не прощавшее такого непристойного действа от человека не_узкоглазого, высушивало их еще во время движения по щекам. Почему он плакал? Он и сам не знал, если честно. Где-то щемит душу. Больно и безрадостно. А быть может, он просто пьян вот уже который чертов день. Они расстались с Хлое в Нью-Дели, Джастин - как счастливый обладатель довольно большого количества виз - усвистел на пьяных крыльях бесконечного всеисцеляющего алко-трипа куда-то в сторону Улан-Батора, столицы Монголии, где воздух еще суше, а местное население было таким редких, что казалось, ноги его носят по бескрайним пустыням, где нет ни одной живой души. А три дня назад он проснулся где-то в провинции Ляонин, поехал в Пекин, пробыв там неделю, а теперь он в Хэнане. В сердце китайских традиций... Его принесло в монастырь Шаолинь. Нет, он не искал гармонию, Нирвану, Сансару, не стремился медитировать или изучать древние боевые искусства. В том не было ровным счетом никакого божественного смысла. Если быть честным, то путешествие по столь дальнему Востоку было доктором прописано.
Нет, правда доктором! Всякие чаи, местные лекарства, иглоукалывания, прочие приблуды.
«Алмазная колесница» Джастин

Эмили Хилл очень широко, задорно, искренне улыбается, и от её смешных гримасок обычно становится теплее на душе.
Эмили Хилл воображает себя деловой мадам, сосредоточенно ковыряется в куче исчерканных листов бумаги, грызёт кончик карандаша, потом им же закалывает непослушные волосы, и это обычно умиляет.
Эмили Хилл никогда не забывает приготовить ужин на долю Уильяма, и это обычно вызывает приятную уверенность, что о тебе кто-то думает.
Эмили Хилл так не вовремя решила поиграть в прокурора, что это размывает всё то доброе-светлое, что Эллис за прошедшие пару месяцев взрастил в себе по отношению к стажеру.
Она кладёт руку на плечо Уилла, и в любой другой день этот жест был бы ему весьма по душе, но сегодня он не чувствует ничего, кроме раздражения. Ладонь Эми кажется слишком горячей, и Эллис, сам изрядно закипевший изнутри, чуть дергается. Хилл то ли догадывается, что Уильяму сейчас любой тактильный контакт неприятен, то ли обижается, что босс решил заупрямиться и не разворачивается к ней, но, как бы то ни было, легкое давление исчезает, и Уиллу перестает мерещиться, что одежда вот-вот начнёт дымиться.
«after the rain there will always be the sun» Уильям

.стоит отвлечься на миг

Лучшая игра недели

Иногда жизнь складывается так, что ты и сам не понимаешь, а где же тот нужный поворот, который сумеет привести тебя в то правильное место, где ты выдохнешь и скажешь, что больше никуда не хочешь уходить. Жизнь, с ее десятками развилок, на которых ты стоишь часами или днями. Иногда месяцами. Годами. Решаясь и оглядываясь назад. Сложно отпустить прошлое. Жизнь, где оступаясь, ты невольно ждешь, что все же в ней есть такой человек, что поможет. Подхватит и направит. Шепнет, что верит и что всегда будет рядом. В любую минуту. Секунду. И не нужно больше придумывать какую-то иллюзию. Не нужно бродить среди тумана, втягивая его в свои легкие. Пропитывая им все свое сознание. Просто поверить. Даже если эта вера настолько же сложная, как и новый шаг, в выбранном направлении. Он может быть не правильным, но, не шагнув, этого не узнаешь. Не узнаешь и того, что ждало бы тебя, выбери ты иной поворот. Эту часть жизни ты оставляешь для другого человека. Для того, кто тебе еще не знаком и возможно, только возможно, ты с ним когда-нибудь все-таки встретишься. Может, уже на новой развилке. А может, в конце своей жизни. Вы поговорите и поймете то, что потеряли, когда выбирали иные дороги. Не те, что вели бы к вашему счастью. Обстоятельства иные. И порой, их становится слишком много. А стараясь их преодолевать, вы и сами не понимали, как упускали все новые и новые, что в который раз вас ставили перед выбором. У каждого есть о чем сожалеть в своей жизни. У каждого.   
Леннарт

Можно играть разные роли, менять маски и костюмы, в конечном итоге то, что скрыто внутри нас вырвется наружу: боль, слезы, ярость, гнев, а, быть может, улыбка, счастье, в конце концов, смех. С каждый годом мы становимся старше, но не каждый понимает истину данных слов - почему-то мы так уверенны, что все знаем, что видели в жизни уже достаточно для того, чтобы понять ее смысл, чтобы знать, как вести себя в той или иной ситуации, чтобы просто быть уверенным в завтрашнем дне. Но, увы, все взрослые - это те же дети, которым нужна опора и защита, которые нуждаются в заботе и добром слове, жаль только, что не все хотят переступать через свою гордость, чтобы стать капельку счастливее. Почему? Почему мы так устроены, что сами себе перегораживаем будущий путь? Почему боимся, что рядом обязательно окажутся те люди, которые только и ждут, чтобы поставить нам подножку? Ответ прост - мы боимся, что это может быть так, но мы совсем не уверенны в этом. Мы, словно дети, все еще надеемся на чудо. Только кто сказал, что это плохо? А кто сказал, что жить в подобном ожидании - это хорошо? Когда за спиной осталось лишь двадцать лет - это одно, но когда тебе уже практически сорок, когда вместо капельки счастья, вновь и вновь в сердце, словно в мишень, летят ножи, представление о жизни меняется. Непроизвольно. Само собой. Рене знала, что дальше будет хуже. Кто угодно мог начать ее переубеждать, что все наладится, только эта женщина не верила чужим словам.
Рене

Прочь из моего головы, скотина. Пожалуйста.

Когда Мемо вышел из душа, он сразу понял, что его новый знакомец ушёл. Было прохладно, из открытого окна мазнуло дождевыми каплями и прохладным вечерним ветром. На полу был бардак, и вряд ли бы в любой другой момент Рамирез допустил бы подобное, но сейчас его это мало волновало. «Кай» ушёл, и внутри стало как-то гадко, словно он вымазался в дерьме, а потом провёл несколько часов в пустыне, чтобы улучшить амбре.
Его накрывает неожиданно, но сильно. Мемо чувствует эту потерю так, будто ему из грудины вырвали кусок мяса, необязательно сердце, больно будет в любом случае. Он сердито рычит, с силой сбрасывая со стола всё, что там ещё оставалось, – в том числе и банку со сливками, и салфетку, непонятно как там оказавшуюся. Мемо не присматривается, иначе бы увидел, что там написан номер, но у него перед глазами всё плывёт.
Он так чертовски зол.
Какого хрена он вообще притащил к себе в дом этого парня? Впрочем, задница приятно ныла, а от недавнего оргазма подрагивали кончики пальцев. Может быть, и не зря, но повторять подобный эксперимент он не будет. Единственное, что могло более-менее успокоить, не дать сорваться в яростную истерику, - это любимое дело, которое всегда заставляло Мемо расслабиться.
Пижамные штаны чуть сползали, поэтому он подтянул и завязал их, волосы тоже собирал и протолкнул туда специальную палочку.
Не очень-то и хотелось, правда. 
Мемо

Раз, два, три. Недели в Бруклине летят как испуганные приближением грозы птицы. И шторм настигает их, погребает под собой шквалом событий, который надолго выбивает из головы Сета все посторонние мысли. Почти.
Известие о новом наркотике ставит на уши всю братву района от Чёрных Крыс до самых последних Смертоносных Гадюк. Эй, кто там сказал, что время банд ушло? Они просто переехали в другие места. В интернет, на задние дворы школ. В те районы, куда люди инстинктивно побаиваются заходить в неподходящем наряде: слишком аккуратном и чистом, с дорогой техникой на груди. Благословенный инстинкт, не всегда спасающий от гибели особенно наглых и особенно глупых.
Многое изменилось, конечно. Даже с тех пор, как сам Сет был всего лишь маленьким Крысёнышем, шныряющим по помойкам в поисках объедков, оставшихся от пиршества взрослых. Давно уже никто не ходит стенкой, район на район. Вопросы больше не решаются путём выброса тестостерона и толики крови в грязь - почти никогда, потому что кровопускания никому ещё не повредили, в разумных количествах.
Теперь сражения происходят по-другому. Это "сделай и умри" мире, захваченном монстрами, которыми их не пугали в детстве. Международные корпорации поглощают всё без остатка, протягивая свои щупальца туда, где, до недавних пор, оставалась малая толика, - видимость, - свободы.
Энджел/Сэт

riders on the storm.

Кто бы мог подумать, что гребанные птицы начинают петь в пять утра? Раз за разом все по одному и тому же сценарию. Я прихожу домой с ночной смены, спаласкиваю свое тело, и кидаю кости на кровать, чтобы хоть немного поспать. Когда не поют птицы, в соседней квартире начинается какая-то громкая херня. Когда нет громкой херни за стеной, на улице орут кошки и бомжи. И если хоть один день никто не будет мешать, то обязательно найдется какая-нибудь птичка, у которой хватит наглости разбудить уставшего человека. Но не сегодня. Сегодня я с места не сдвинусь.
Подремав еще примерно два часа, глаза сами собой размыкаются. Голова слегка шальная, но тело меня все еще слушается, мышцы тянет, а это значит что мне пора бы сходить на утреннюю пробежку. Одеваюсь я достаточно быстро, натягиваю на ходу свои старые кроссы. Глаза все еще немного сонные, так что умыться холодной водой лишним не будет. Проходя мимо комнаты Сэма, потихоньку начинаю ему завидовать. Он всегда спит очень спокойно, в отличие от меня, почти никогда не закрывает полностью дверь, позволяя изредка поглядывать на идеальный порядок. А в моей пещере шаром покати. Зато вещи Сэма всегда на тех местах где надо. На тумбочке лежит белый мини плеер, одалживаю его у друга на время, ибо бегать не под музыку — моветон. Обычно Сэмми не против, да и будить его не хочется. Уж слишком сладко спит.
Я аккуратно иду прочь из квартиры, чтоб не шуметь, и выхожу на улицу. Специально прохожу рядом со стоянкой, окутывая взглядом мою детку. Черный дьявол стоит и ждет сегодняшней ночи.
Тайрон

Каждое утро каждого дня я просыпаюсь ровно в семь часов утра. Обычно, как и все люди я трачу утренние минуты, чтобы поесть, привести себя в порядок, а после отчалить на учебу. Лето скорректировало мое расписание, но своей привычке я старался не изменять. И пока, другие студенты наслаждались по утрам сном - Сэмюел Элмерз пренебрегал этой возможностью. Сегодня же, я проснулся несколько позже, чем обычно. Пробуждение далось мне тяжело: одеяло не желало выпускать меня из своих объятий, а я и не сопротивлялся, нежась в этом хлопково-ситцевом плену. Когда же валяться в кровати мне окончательно надоело - я встал с кровати, первым делом протянув свою руку к телефону. Проверка социальных сетей на предмет чего-то интересного - это мой каждодневный утренний ритуал, если хотите. Facebook не предложил мне ничего занимательного, впрочем, как и Twitter. Все надежды на Instagram.  Он оправдал мое доверие, вылив на меня кучу хвастовства, счастливых лиц и улыбок моих многочисленных знакомых. Большинство из них, отдыхали кто где, меня это немного бесило, поскольку позволить себе дорогой отдых я увы больше не мог. Среди всех этих лиц я признал еще одно. Родное. Джастин выложил совместную фотографию с сестрицей. Они вновь отправились путешествовать вдвоем - на этот раз предметом их интереса была приветливая и солнечная Аргентина, в которой я никогда не бывал.
Разлука с друзьями давалась мне тяжело - без них я чувствовал себя одиноким в этом большом городе. Странно было осознавать, что можно чувствовать себя покинутым в этом никогда не умолкающем улье.
Сэмюел

Чикагская рулетка

Кевин и сам до конца не представлял себе, насколько яростные, сильные и противоречивые эмоции могут разом всколыхнуться за решеткой всего одной человеческой грудной клетки. Здесь было «всё». Тяжелая и давняя обида. Память о самом близком человеке и горечь его утраты. Горячая, неистовая ненависть. Не пронзительная, нет, но зато пронзающая боль, пульсирующая вспышками на солнце. Свирепый гнев на деда и себя. Чувство вины, что, может, это всё из-за него так получилось, и никакие дожди, никакая гроза – оказались не в силах ни охладить боль, ни усмирить «пламя». Подросток «выжигал себя» - и понятия не имел, когда и как всё это прекратится. Все утраты, все несправедливости, все ошибки его (кажущейся такой длинной) 18-летней жизни. Их превратили в ток и пропускали прямо через сердце короткими и емкими разрядами, словно пытаясь реанимировать, привести в чувство после масштабной катастрофы.
Собственно, всё, что случилось, и было для Кевина самой настоящей катастрофой – сродни удару стихии, короткому и разрушительному. Парень мечтал хотя бы «онеметь» на время, перестать чувствовать и что-то ощущать. Ему было бы легче впасть в кому, ничего не знать и прекратить мучения – но Сэйди натягивала поводок, раздавался удар грома, и он снова осознавал себя на улице, пытаясь сосредоточиться на тех простых и обыденных действиях, которые требовались от Кевина сейчас.   Шагать. Не падать. И крепче держать поводок. Собака сама знала маршрут до парка. Единственная корректировка, которую он внес, это максимально безлюдные места. Максимально. Да.
Кевин

Кевин все продолжал отворачиваться. Ровно до того момента, пока мужчина не произнес последние слова своего коротенького выступления. Пацан вскочил настолько резко, что Рик отшатнулся. Хуже бы владел своим телом, точно бы сел задницей на мокрую траву. Но устоял, тоже поднимаясь на ноги. Теперь парень смотрел на него. И взгляд его метал молнии. Только вот какие-то отчаянные, словно из последних сил. Будто соскребая остатки энергии со всех ресурсов, чтобы преобразовать его в ярко вспыхивающий, но тут же гаснущий разряд. И вот только тут Адамс в полной мере осознал, до чего же додумался подопечный. Совсем еще ребенок, даже не смотря на его восемнадцать прожитых лет. Даже не смотря на то, что повзрослеть парню пришлось очень и очень рано. Где-то там, в глубине души, в которую мальчишка совершенно неожиданно для Рика, позволил сейчас заглянуть, и которая, Рик прекрасно это видел, буквально разрывалась сейчас на части, Кевин все еще оставался ребенком. Одиноким, потерянным и отчаявшимся. И именно сейчас мужчина понял, что сказать ему действительно нечего. Впрочем, если быть точным – говорить он может много и долго, но вряд ли Кевин сейчас хочет услышать именно это. С другой стороны, Рик добился того, чего отчасти хотел. С парня спало то оцепенение, в которое он погрузился после известия о смерти деда. И пусть оно прорвалось наружу яростью, болью и отчаянием, это было гораздо лучше той отстраненности, что парень продемонстрировал  дома чуть более получаса назад.
- Кевин… - выдохнул тихо и…
Мужчина бы сейчас вряд ли сказал точно, кто сделал этот шаг первым.
Рик

L'ete indien

Новое место должно было принести за собой новые перспективы. Только от тяжести в груди по-прежнему было трудно избавиться. Перемены всегда шли на пользу, если не думал о том, что сулит им эти перемены после. Бен так пытался зациклиться на сегодняшнем дне, пытался заставить себя не думать о завтрашнем. Не воскрешать в памяти вновь и вновь тот момент, когда Мария однажды вышла за дверь и никогда больше не вернулась. С того злополучного дня прошло уже больше года, и прошлое вновь норовило вернуться. Бен не мог избавиться от того чувства, что все это временно. Он временно дышит, живет и надеется, она - потакает его прихотям, умалчивая о том, что в действительности хочет раненое сердце.
Бен привез их в этот дом. Мария не сопротивлялась. Он кормил ее три раза в день. Она принимала его желания выдавая за свои, когда в мыслях было совсем что-то иное. Они даже общались. Обменивались не руганью и упреками. Просто говорили... Как давно они не говорили просто так, не разыскивая в словах друг друга подвохи. Вроде бы все было правильно, но его сердце продолжало надрывисто стучать предчувствуя беду. Он стоял над обрывом с завязанными глазами. Там были две дороги. Одна безопасная. Вторая - вниз головой и во тьму. Бен не знал, куда сделать шаг. Было сделано уже достаточно ошибок. Не осталось возможности еще на одну. Он прислушивался к тишине. Ждал, в какой стороне послышится родной голос и позовет за собой. Обе стороны оставались молчаливы. Его никто не звал. Он просто больше не был нужен. Не был нужен ей. Если бы не слепота, Мария никогда бы не осталась рядом с тем, кто сгубил ее жизнь. Это следовало счесть везением? Бен криво ухмылялся, покуда внутри разъедало от боли. Хорошо, что этого не видела девушка.
Бенджамин

Перемирие между ними переставало быть зыбким. Каждый месяц добавлял по кирпичику в фундамент и картонные новые стены трясло и шатало все меньше. Перемены в отношениях были настолько плавными, что девушка не могла их постичь и принять. Боялась вновь обмануться. Не доверяла монстру. Совсем потерялась  в лабиринте развалин своего сердца. Она и раньше не могла возненавидеть Бена, но отнюдь не из-за широты израненной души. Страх перевешивал все остальные чувства, что не положи на противоположную чашу весов. Месяцы хорошего отношения и относительного покоя подле монстра усыпили призраков прошлого. Бенджамину не доставит большого труда отмотать ее состояние к исходной точке. Достаточно одно удара или злобного рыка и вот в его рука будет жалкое трясущееся существо, готовое на любые унижение во имя избегания боли. У зверя в запасе было полторы сотни дней для удовлетворения жажды крови, но он не вонзил клыки в нежную плоть. Берег «свою» Марию. Пылинки с нее сдува и оберегал от внешней угрозы. Девушка не осмелилась поднимать тему расправы над обидчиками из метро. Начать расспросы все равно, что тыкать палкой в осиное гнездо. Ри давилась невысказанными вопросами. Наконец-то смирилась с тягостным незнанием и неопределенностью. Грязные подробности насилия над ее полуживым телом не помогут исцелится. Зверю принесли в жертву кровь трех ублюдков. Он удовлетворился подношением и не трогал Марию. Она не собиралась скорбеть по безвременно почившим отморозкам. В городе стало чуточку безопаснее. Способность Арчера убивать без зазрений совести для нее не новость. Хищник навечно остается хищников, какие перемены не приписывай… в какие сказки не верь.
Мария

Летиция
посмотреть

Дейна
посмотреть

Алесса
посмотреть

Рипли
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Вопль радости, расколовший небо, заставивший мир испуганно вздрогнуть - даже скалы будто бы боязливо съежились, не риску встать на пути этой безудержной, безумной радости, которую исторгал из себя Джастин. Его голос отражался от хрустальной выси, метался, словно джинн в бутылке и, многократно усиленный, терзал мои уши, рождая на лице улыбку.
Может ли один человек производить столько шума? О, да! Еще как может! Вы просто не знакомы с Джастином, если думаете иначе. Не знаю, к худу или к добру, но судьба сведшая нас вместе явно имеет чувство юмора и любит ставить противоположности в один ряд.
Он скакал вокруг меня - легконогий, окрыленный, кричал и радовался, щедро рассыпая признания в любви, а я смеялся. По-доброму, ощущая к нему искру теплой привязанности, как если бы смотрел на собственного сына, точно так же радостно скачущего вокруг меня в те моменты, когда я соглашался на что-то, о чем мальчик очень мечтал. Джастин видится не точно таким же ребенком, безгранично открытым, искренне мечтающим и радующимся, слишком нереальным для этого мира и очень отличающимся от меня самого, будто бы радуется за двоих.
Мне чуточку неловко, когда он повисает на мне, слышу как громко бьется его сердце, вижу счастливое лицо. Странный он малый. Но при этом обладает совершенно необъяснимой способностью притягивать людей и удерживать их подле себя. Я бы так не смог, право слово. И что-то мне подсказывает, что с его подачи только что, огласив со скал первым криком свое появление на свет, родился самый грандиозный проект, в который я только ввязывался. Это предвкушение приятно щекочет нервы, зудом в преддверии работы оседает на кончика пальцев. И я верю, что мы сможем. Верю, зараженный его радостью и решимостью. Черт побери, верю, каждому его слову! И пьянящая радость захлестывает меня, врывается в грудь с просоленным холодным ветром.
читать продолжение: «Killing loneliness»

На самом деле я не мастер писать длинные витиеватые речи, обычно все коротко и по существу. Но... Я честно хочу попытаться написать что-то более сердечное что ли... Ну поехали!
Ты был одним из первых, кто отозвался на мои поиски соигрока после возвращения на Манхэттен, одна из первых игр тоже была начата с тобой. На тебя пришелся весь мой ужас того, что специфика моих постов может не нравиться. Но ты поражал меня все дальше и дальше, проявив инициативу, присоединиться к моей вакханалии с группой, которую я даже начинать-то не хотел. Помнишь, как мы продумывали образ вместе, как ты тысячи раз переживал, что можешь сделать что-то не так, выбиться из образа, написать некрасиво, как ждал, пока я прочитаю написанное, даже если за бортом уже час ночи? Так вот, подводя итоги хочу сказать тебе... Ты просто чудо, дорогой. Ты вдохновляешь меня каждым новым постом разматывать клубки сюжетов дальше и дальше, тебе я рвусь всегда отвечать в первую очередь, общаясь с тобой я действительно встал на ноги и смог хоть как-то выдолбить киркой образ того, что же делать с персонажем, оставшимся без опоры. Ты создал совершенно потрясающий образ, многократно лучше того, что я себе представлял обрывками и осколками. Ты восхитительно пишешь, спорить в этом плане со мной ты знаешь - занятие бесполезное. Мне нравится твоя манера рассуждать, нравится погружаться в мировоззрение персонажа, в его чувства, его решения. Мне нравится, что ты не пишешь безучастно, что всегда есть отдача, реакция, сюжетный толчок. Всегда продирает до самой поясницы, честно. (Вот подставлюсь сейчас по-крупному и скажу, что если бы не мои блядские принципы по завершению, то я бы наоткрывал с тобой тысячу игр на все наши с тобой задумки, потому что ужасно хочется играть с тобой больше и больше, ровно как и общаться)
Отдельно я хочу сказать то, что ты совершенно замечательный человек. Когда мы только начинали общаться, то я, как шуганный олень на тебя таращился, боялся идти на сближения и так далее. Ноты оказался человеком теплым, с огромным сердцем, заботой, участием, что я моментально оттаял и привязался к тебе. День без общения с тобой и днем-то теперь не считается, становится остро скучно и не интересно. Я вообще не люблю людей, часто сижу в одиночестве, не вылезая из скорлупы, не доверяю никому. А тебе я как-то доверился, не знаю, что за нож для мидий ты использовал, случайно или намеренно, но я тебе доверяю и хочу быть настолько близким тебе человеком насколько это возможно при имеющихся обстоятельствах.
И ко всем этим чудесам твоей личности ты написал еще и пост недели! Как только мне об этом сказали, что я чуть по потолку не пробежался, был вот так вот сильно рад. Я поздравляю тебя с этим, солнышко. Пиши больше, чаще (мне на радость) используй свои таланты на полную катушку, покоряй новые вершины! (Лучший пост взят, игра недели взята, но это ведь не предел мечтаний, правда?). Желаю тебе больше вдохновения, хорошего настроения и шикарнейших идей!   
(с) Джастин

Джастин

Нил

Медея

Мэд

Кевин

Бенджамин

«Адам…»
Рыжая взглянула в его сторону, почти прожигая плечо взглядом и узнавая голос. Видеть его было безумно тяжело. Особенно тяжело – сейчас, после недавнего гадания. Жизнь. Смерть. Любовь. Ребенок. В нём всё переплелось неисчислимым множеством дорог и толкований. В нём не было ни однозначности, ни фальши. В нём зашифрована она, её судьба.
Судьба. Судьба, которую ждала. «Почему именно Адам?» Почему он охотник на ведьм? Почему, зачем Адам принадлежит именно Церкви? Церкви, убившей ее мать и, может быть, отца. Церкви, отравляющей умы детей «истинами» о едином боге. Церкви… сжигающей заживо детей и женщин под знаменем «святой охоты» и, конечно, очищения. 
Это всё людям мало власти. 
Это всё они мнят себя богами на земле, забывая о том, что на небе. 
Не уважая жизнь. 
Не слушая природу. 
Ничего! 
А он церковник. Он убийца. Убийца – и любовь!   
«I'm in love with a killer (c)» Лианна/Сказитель

А ты захочешь поменять все и не встретить меня?
Я вижу, как ты успокаиваешься. Я немного продолжаю хмуриться, смотря на тебя снизу вверх, пока ты не подходишь и не садишься напротив. Мне удалось унять внутри себя панику. Почти сразу. Я не люблю, когда при мне повышают голос и мне нужно тебе будет об этом рассказать, чтобы ты понимал, от чего именно первая моя реакция на повышенный тон, идет страх. Ты это и сам начнешь замечать, если побудешь со мной чуть дольше и поймешь, что меня парализует почти мгновенно, пока я не заставляю свой мозг начать оценивать ситуацию и не убеждаю себя в том, что злость направлена на кого-то иного, а не меня. Все это из-за моего детства. Мне о многом тебе еще предстоит рассказать. Разобраться в том, сумеешь ли ты принять меня таким, если я для тебя откроюсь полностью, и ты увидишь во мне еще больше изъянов, чем для тебя открыты сейчас. Ты говоришь, что знаешь меня. Наверное. Наверное, ты так думаешь. Я не свожу с тебя взгляда. Пока ты сам не сумел посмотреть в мои глаза, я ждал и не торопил тебя. Хватит, пожалуй, того, что я буквально потребовал тебя подойти ко мне и прикоснуться. Я не умею требовать. Кажется. Не умел. С тобой все это работает иначе. Я просто поддаюсь своим желаниям. Так было в нашу первую встречу, когда мы гуляли по городу и я не раздумывая первый взял тебя за руку.
«.когда вместо нас останется тьма» Клемент

Память гибкая и весьма податливая субстанция. Она приспосабливается к обстоятельствам. Искривляется. В случаях крайне нужна ставит блок, позволяет забыть лишнее. Она может окончательно уничтожить жуткими видения или помочь излечиться от боли. Марии потребовалось время и долгие часы терапии, чтобы заключить пакт о ненападении  со своим прошлым. Док научил ее держать память в узде. В ход шли знания психолога и псевдонаучные учения вроде татуировки на шее. Сильвестр относился к работе серьезно. Когда девушке не помогли стандартные метод «прими и отпусти», он изменил тактику. Воспринял ранящие воспоминания пациентки, как злейшего врага, которого нужно победить. Но за любую победу нужно платить. В месте с болью и страхом в ловушке оказалась способность радоваться и желание жить. Чувства были настолько тесно переплетены, что отделить одно от другого не представлялось возможным. Мария смирилась с обозначенной ценой. Лучше потерять всю палитру эмоций, чем вечно гореть в аду кошмаров. Редкие проблески хорошего не стоили бессонных ночей и приступов паники. 
Страшно вновь открыть в себе способность чувствовать. Никогда не знаешь, что последует за пробудившимися эмоциями. Между ними давно не случалось напряженных моментов… в хорошем смысле слова. 
«L'ete indien» Мария

Если бы Флинн виртуозно умел делать комплименты, но наверняка придумал бы нечто точное и оригинальное, но его познания в этой области ограничивались стандартными вежливыми фразами, заученными едва ли не в детстве и немного разбавленными в юности. Но он не умел, а потому на уме вертелось самое понятное для него сравнение. Джиневра очень походила на его кухню. И да, Хэйвуд ни за что в жизни не сказал бы этого вслух, чуть улыбаясь от подобной мысли. Всё это проходило мимо: мысли о жарких объятиях, страстных поцелуях и тихом интимном шёпоте, потому что и выглядело, и звучало банально и как-то невыразимо пошло. Сейчас он не зря думал об этом именно в прошедшем времени и всё ещё улыбался, отчасти из-за не выходящей из головы кухни. В конце концов, он не собирался ничего переделывать, а в итоге получилось помещение, совершенно не вписывающееся в дом, и очень ему нравящееся.  Как мелкая. Ни грамма скучного и занудного, а ведь, если посудить, из скуки и занудства состоял едва ли не каждый его так называемый роман, каким бы коротким он ни был. Значит, он не ошибся, и отношения с Джиневрой романом всё же не назывались. Флинн и без того это уже хорошо понимал, но ему доставляло особое удовольствие снова и снова находить подтверждения.
«Sorry, I need time» Флинн

Ей вручают ненужные, бесполезные кредитки. А ещё одну сломанную головку ириса. Помятые желтые крылья, все в серо-коричневых темных шрамах. От этого вида чуть краснеет кончик носа и щиплет глаза. Она хлопает ресницами и недоумевающе смотрит в упор. Как на могильщика, требующего последнего прощай, прежде чем бросить первую горсть земли. Но он как будто предлагает устроить поминки. Кивает на бутылку, улыбается. И недоумение становится хитрым прищуром. А внутри все зудит, даже чешутся ладони, красные уже от этого холода.
И тут незнакомец делает шаг. Потом другой, третий. В сторону, ничего даже не спросив. Ничего не ответив. Как будто итак все было понятно, без единого слова. Она делает шаг с шарфа на асфальт, хочет пойти следом, но натыкается на жалкий, мятый букет. Нежные страдальцы, мужественные лепестки. Садится на корточки, бережно, как младенца, заворачивает бумагу и стебли, пеленает раненного. Прижимает к самому сердцу, как будто зажимает открытую, кровоточащую. А незнакомец, тем временем, почти затерялся среди людей, удивительно безразличных ко всей этой сцене.
Она срывается с места. Полы пальто хлопают по ветру, впускают под кожу какую-то совсем уж зимнюю сырость и холод. Кости покрываются инеем, хрустят при каждом вдохе. Но она догоняет, остаётся рядом, чуть сзади, за плечом..
«точки на щеках весны» Джэнни

Он ушел на пару часов, отступил перед открытым пламенем, опасаясь лишиться глаз и обоняния, огрызаясь и рыча на обжигающие языки неумолимого огня, но при этом раздумывая и над тем, что счет ныне шел буквально на мгновения - чем раньше он получит свою Джей, тем будет лучше для них обоих, и все обойдется без кровавой жертвы. Сидя на помойном баке недалеко от ненавистного дома, мужчина покуривал пляшущую в пальцах сигарету и поглядывал на свет, что погас уже довольно давно, но Мэд все-таки решил выдержать определенное время, чтобы наверняка не напороться на поджидавшего его с двустволкой отца семейства. А вот уже чуть позже, когда и сигарета была тщательно размазана по пластику помойки, и сам парень наконец перестал начесывать пошедшую шелухой кожу морды, он спрыгнул с бака и крадучись, мелкими перебежками пересек улицу, затерявшись в растущих живой изгородью кустах, выбравшись из них уже рядом с водостоком под комнатой девушки. Не беда была взобраться на второй этаж, но трудно было сделать это бесшумно, от чего Мэдок изрядно повисел на стоке, чтобы минимизировать свое присутствие в блаженной дреме домочадцев. А вот уже подымая фрамугу окна и спрыгивая на толстый ворс ковра у кровати девчонки, он все-таки добился того, что та недовольно развернулась и поворчала во сне, но просыпаться, тем не менее, не стала. 
«Увы, не все Псы попадают в Рай.» Мэд

Welcome to my silly life (c)

Лучшая игра недели

- Конечно, мальчик! - моментально среагировала Джордан, готовая в любую секунду броситься на защиту маленького любимца, ведь  сам он этого сделать не мог, по крайней мере, вербально. Единственное, на что был способен Кэмпбелл вслух, это облаять негодяя.
Девушка слегка нахмурилась, пытаясь прочесть сначала в позе молодого человека, а затем и в его мимике истинную суть шутки. Была ли это просто шутка ради шутки или же настоящая насмешка, которая требует недвусмысленного ответа? Но прежде чем принять решение, Джордан поспешила напомнить себе, что опять начинает слишком “загоняться” по этому поводу. Незачем усложнять самые простые и невинные вещи. Рэйчел неоднократно говорила, что ей не стоит так переживать из-за пустяков, ведь многие говорят именно то, что думают, и имеют в виду только то, что говорят, так что искать подводные камни там, где их нет, занятие пустое и неблагодарное. И уж тем более нельзя давать понять незнакомцу, какая она чокнутая в этом плане. Отсутствие чувства юмора отпугивает людей - это Джордан успела познать на собственном опыте, когда принимала шутки за чистую монету и обижалась на них. Она и сейчас могла обидеться на шутку, но с некоторых пор просто старалась этого не показывать.
- Так нечестно, - заметила девушка, любившая точность и аккуратность, неважно, шла ли речь о событиях или воспоминаниях. - Ты его подкупил мороженым, - Белл, конечно, парень дружелюбный, но не настолько, чтобы облизывать первого встречного человека, тем более которого за несколько минут до этого довелось облаять. А тут, иди-ка, посмотри, ведёт себя так, словно они с Реном лучшие друзья навеки. Говорила ли в девушке ревность или это была такая своеобразная шутка, понять было сложно.
Джордан

- Э, нет. Это имя мне точно не выговорить. – рассмеялся тихо. В принципе, Рен понял, что это явно цитата. Но вот откуда, увы, вспомнить ну никак не мог. И не то чтобы он не любил американские фильмы… Просто времени на то, чтобы посмотреть все, что рано или поздно выкидывается в прокат, иногда просто не было. Он предпочитал виртуальное пространство или океанские волны душным залам кинотеатров. Да и в кино ходить было не с кем. И если раньше, еще буквально год назад его вытаскивала в кино сестра, то с тех пор, когда она воссоединилась с матерью… Одним словом, вытаскивать Рена куда бы то ни было, было больше некому. Оставались, конечно друзья. Но Марвин все еще оставался в Чикаго. А Кевин, кажется, и сам не очень-то любил кинотеатры. Но, пожалуй, он слишком задумался и даже заморочился простой шуткой. Странно, что Джо еще не машет рукой перед его лицом с фразой «Эй, парень, отвисни, наконец!». Но нет, не махала. А вот встречный вопрос задала.
- Я из Токио. Отца перевели в Америку три года назад. Да и английский нам преподавали лет с десяти… И учитель был хороший. Акцент вытравил. Да и три года тут. - пожал плечами и улыбнулся. – Но длинные имена мне правда все еще с трудом даются.
На этот раз улыбка приобрела несколько виноватый характер. А стоило Джо заикнуться про океан возможностей, в улыбке проскочила грусть. Перед ним действительно был океан. Практически тот самый, родной и любимый едва ли не с детства. Только вот вряд ли этот океан подразумевал под собой какие-то возможности. И, нет, Рен вовсе не страдал от недостатка общения, как, ну да, есть такое, пытался сейчас показать. И возможности ему нужны были совершенно другие. И вряд ли в этом мог бы помочь океан. Но эти мысли вызвали лишь усмешку.
Рик

riders on the storm.

Я был бы не против такого утра каждый день. Вот правда. Ты проснулся после работы, позанимался спортом, привел себя в порядок, а на кухне уже во всю хлопочет твоя милая жопастенькая женушка. Парадокс в том, что Сэм не женушка. Об остальном пожалуй деликатно смолчу. Но филейной частью, он бы мог поспорить с некоторыми красавицами. Да еще и готовит бутеры с сырочком. Ну не чудо ли с утра?
- Как дела в автомастерской? - Сэмми всегда интересуется тем, что происходит у меня на работе, хотя тема для него довольно скучная. Вряд ли весело слушать про то, как я ввинчиваю гайки в чье-то дорогое ведро.
- Если честно, то лето у нас всегда зашибенное. Сезон же. Я даже взял дополнительные смены, чтобы успеть откусить еще чуток лакомого пирога, - Во рту слегка пересохло, и я отпил кофе, - Впрочем, Йен не особо в восторге. Я же пропускаю много заездов.
Только я подумал о своем друге, как тот будто материализовался, отдаваясь вибрацией в моем левом кармане. Звонил он настойчиво, но сосиски ждать не будут, поэтому я врубил громкую связь и кинул мобильник на стол, продолжая свой вкусный завтрак. Возможно я об этом пожалею, но это будет только через пару минут.
- Эй ковбой, - Раздался голос друга из трубки,- Надеюсь сегодня ты наконец оседлаешь моего жеребца. Он по тебе очень скучает.
Колбаска застряла в горле, и я уже было попрощался с жизнью, но откашлялся. Ржать через кашель, явно не лучшая моя идея. Надо было видеть лицо Сэма. Я даже не знаю как его описать.
- Блять Йен, я чуть не умер,- моя дежурная фраза.
- Ну, тебе не привыкать.
Тайрон

Не в пример мне, у Тайрона все было на мази. Работы было невпроворот, но, кажется, его это совсем не напрягало. Возиться с машинами для него было большей радостью. Сделай хобби своей работой, и не придётся ни дня трудиться. Тот, кто это сказал, был прав, и Кларк, и то как он с улыбкой рассказывал о своей загруженности в автомастерской было тому прямым доказательством.
Второй причиной такого позитивного отношения к работе своей мечты был Йен. Парень был давним другом Тая. История их знакомства была довольно интересной, а поведал он мне её в одну из наших уже традиционных посиделок с бутылочкой чего-нибудь тонизирующего. По словам, Кларка, Йен был отличным парнем, на которого всегда можно было положиться, и, это было здорово. Если бы не одно "но"! Увидев его пару раз у нас дома, я окончательно убедился в том, что у них с Таем есть очень много общего. Гораздо больше, чем у нас. Сей факт нисколько не заботил меня ровно до тех пор, пока не начался этот чертов гоночный сезон. Кларк, как я уже говорил, стал все чаще пропадать на работе, и из моей жизни в том числе. Все бы было бы хорошо, если бы Кэти с Джастином не пришла в голову гениальная мысль уехать из Америки в Аргентину. Брошенный своими друзьями, я, втайне точил зуб на Йена, который был одной из причин отсутствия Кларка.
- А вот и он. - подумал я, когда Тайрон ответил на его звонок. Кларку пришла идея разговаривать с ним по громкой связи, что меня совсем не обрадовало. Йен был остр на язык и весьма прямолинеен. Я слушал их разговор без особого интереса, и, даже успел поесть и прибрать за собой, но ровно до тех пор пока не услышал это: - И Сэма тоже бери с собой. Пусть посмотрит на городскую элиту.
Сэмюел

Прочь из МОЕЙ головы, скотина. Пожалуйста.

Табак почему-то отдаёт селёдкой и гнилью, и Мемо едва сдерживается, чтобы не выбросить её, едва прикуренную, куда-нибудь в сторону. Или, может, так чувствуется разочарование? Не в «Кае», вовсе не в нём. Слушая рассказ «Кая», он почти верит ему, но, похоже, парень не услышал, что он работает в психиатрии. Рамирез мог бы спросить его про бабушку, помочь чем-нибудь, но он не стал этого делать, потому что признал право за «Каем» говорить свою правду, и согласился – мысленно! – не оспаривать факты. Даже если эти факты на самом деле ложь, кто он такой, чтобы уличать мужчину в этом?
Но до этого самого момента Мемо был с ним откровенен, и собственная доступность и обнажённость была для него пугающей. Он же не знал, на что способен его незнакомец, и что у него в голове.
Пенни тоже улыбалась и гладила его по волосам, а потом вспорола ему живот, когда поняла, что любви не бывает. Но ведь он и сам должен понимать, что слова про пожарника забивают гвоздь в гроб его слов? Рамирез смотрит в лицо своего неожиданного наваждения, на его пухлые вкусные губы, которые хотелось поцеловать снова, хотелось ощутить на своём члене… и понимает, что замуж за пожарника – это действительно ужасно. И больная бабушка – настоящий кошмар для любящего внука.
Мемо был почти уверен, что у «Кая» нет бабушки или она не лежит здесь, но решил заставить себя поверить в эту чушь для их общего блага.
- Сочувствую твоему горю, – пробормотал он, отводя глаза. 
Где же его дерзкий язык, когда так нужно?
И куда он бы хотел его направить, если бы этот парень позволил ему это?
Мемо

Мемо не спорит, Мемо не задает вопросов, хотя в глазах его, тёмных и бархатных, как горячее какао, Сет замечает недоумение, непонимание, затаённую ребяческую обиду: "почему ты лжёшь мне"? Спрашивает он взглядом, потому что ложь проста и незатейлива, как удар обухом по голове, неприкрыта и бесстыжа. Сет нарочно бравирует ею, подавая как байку, как сказку, и от неловкого смущённого бормотания Мемо самому становится неловко. Тяжёлые ресницы воришки опускаются как шоры - тушат ласковый карий свет и на мгновение, несмотря на жаркий день, Сету становится холодно.
Он хотел, чтобы слова его стали шуткой, над которой они оба смогли бы посмеяться, забывая в веселье истинную причину лжи, о которой он не может говорить с этим мальчишкой, который так некстати подвернулся ему именно сейчас. Сет хотел бы забрать его с собой, но он не может. Действительно не может. И это не имеет ничего общего с его обычной паранойей, когда дело касается чувств, сейчас он не имеет на это права. Сообщать истину, встречаться с кем-то, увлекаться больше, чем на одну короткую встречу.
И с чего он взял, что этому, жадному до ласки, такому отзывчивому и горячему парнишке, нужно что-то большее? Сет испытывает странное чувство, когда смотрит в красивое лицо с точёными скулами, которые так легко покрываются мягким румянцем - стыда? смущения? досады? А потом заглядывает в глаза, обжигающие его крутым кипятком: бесстыже, зовущие, дерзкие. Кажется, что он нанёс Гильермо Рамирезу несмываемую обиду своим уходом, своей ложью, тем, что взял его в первую же встречу на кухонном столе его квартиры, а потом ушёл не простившись. Но затем Мемо начинает говорить, поднимает на него взгляд, и сразу же всё меняется.
Энджел/Сэт

secrets of the past

Гриффин закатил глаза на фразу Кэт о том, что ему нравится, когда он обламывает парней. Конечно, черт возьми, ему нравится! Да он просто в восторге от того, что такая шикарная девушка выбрала его, что он спокойно может положить руку ей на талию и притянуть к себе, чтобы впиться страстным поцелуем в ее сладкие губы. Он просто в восторге, чёрт возьми, когда наглые дрочеры обламываются видя, что к такой красотке они подкатить никак не смогут. Но в тот же момент, его жутко бесит, что кто-то из них может представлять ЕГО Китти без одежды, или хуже того в вызывающей одежде. Он вообще не желает, чтобы кто-то представлял его Китти, какой бы то ни было.
Гриффин не любил когда Кэтри темнила, но никак не мог ее в этом изменить. Девушка не редко что-то не договаривала и что-то умалчивала. Конечно это было не что-то фееричное, что могло бы задеть его, или повлиять на его отношение к возлюбленной, но, иногда она могла выкинуть какой-нибудь финт. Как говорил сам Итан, это был финт ушами.
Вот и сейчас, сидя на пассажирском сиденье, рядом с Китти, Гриффин с интересом посматривал на девушку, при этом поедая картошку фри. Конечно же, она чувствовала его взгляд, более того, коп был уверен, что девушка чувствовала себя под этим взглядом не совсем уверенно, точнее не комфортно.
– Итан, в общем, я должна тебе рассказать, в чем суть всей этой поездки. - Итан наигранно выдохнул и убрал картошку. А потом внимательно посмотрел на Кэтри и кивнул.
- Господи! Китти, неужели ты умеешь говорить? Я уж подумал, что у тебя пропал голос или, хуже того, ты онемела... А тут, не пройдя и ста лет, вдруг решила сообщить, куда и для чего мы собственно едем. Ладно, так, припаркуйся на обочине и всё объясни мне.
Итан

«Возможно, стоит вызвать скорую» - это была хорошая идея. Но затуманивший ее разум алкоголь, выпинал эту идею, заставляя ее отхаркиваться чуть ли не кровью. Прямо как Бенджи. Она развалилась в большом кожаном кресле, хотя слово развалилось не подходит. Распласталась по всему креслу, чувствуя как выпитый алкоголь, словно легкий, летний ветерок охватывал все тело.
Джойс поднесла стакан с виски к губам и еще раз взглянула на Бенджамина, который через несколько мгновений, скорее всего, оставит все, что за сегодня съел на дорогущем ковре. И не надо думать, что она стерва. Нехер было так жадно пить виски, пытаясь показать, что ты крутой парень.  – Бен, может позвать твоего папу, или на помощь кого позвать? – Ее не интересовал его ответ, но для приличия, спросить стоило. В ответ прозвучало лишь непонятное шипение, отдаленно было похоже на «не смей». Лишь вскинув на это плечами, Кэт поднялась с кресла и подошла к двери. – С тобой скучно, в пятнадцать лет, пьешь как пятилетка. Рика на тебя не хватает…
Говорят, людям свойственно меняться. Кэтрин всегда была обозленной на весь мир. Конечно же, исключая Рика, к нему она всегда испытывала лишь теплые чувства. Нет, ну что вы хотите, он ел ее кексы, когда она еще не умела готовить. Святой человек. Это единственное объяснение, почему он не отравился и не умер.
Но все же, как вы думаете, могут ли люди меняться? Неужели кто-то вот так просто, по щелчку пальцев может измениться? Да и даже если не по щелчку. Это может происходить годами. И изменение привычек, это изменение человека, или его режима жизни? О чем вы задумываетесь, когда ложитесь спать? Есть ли у вас такой вопрос, который не дает уснуть, из-за которого вы как долбанный Сократ думаете о смысле жизни. 
Кэтрин

Пограничное состояние

Почему... Почему все так сложно? Во что я вляпался, и как вообще из этого выбраться?
Ему ведь не двадцать лет, чтобы мучиться подобным. Особенно потому что это касается - теперь уже - чувств. Как оказалось, возраст не уберегает тебя от совершения ошибок, или других глупостей.
Кэрри не успевает ничего сказать - хотя бы в свое оправдание - как Хью уносится, по всей видимости, в свою комнату. Мужчина слегка раздраженно выдыхает, на несколько секунд прикрывая глаза. А ведь его почти никогда не касалось подобное. Видимо, высшие силы уберегли от юношеских драм, а может, дело было в нем, и ему хватило ума их избегать? Сейчас, когда Галлахер не знает, что делать, он понял - зря их не было в его жизни, ибо мужчина мучается из-за отсутствия этого самого опыта.
В данный момент, перед ним стоит два пути: оставить все как есть, и всеми силами забыть произошедшее, или же пойти за Мэтьюсом, и постараться все исправить (насколько это возможно). Только вот второй пункт по большей части подразумевает примирение, которое, скорее всего, перетечет во что-то большее, чем соседско-дружеские чувства.
Когда он понимает что замерз, и пора бы пойти в теплое помещение, взгляд натыкается на футляр, по всей видимости, оставленный парнем. Вот тебе и повод еще раз к нему заглянуть, - невесело усмехается; как где-то говорится, не хочется, а надо. Выход один - идти на мировую. А там, возможно, решение придет само.
Аккуратный стук в знакомую дверь.
- Ты забыл... свои карандаши, - устало приваливается к косяку двери, морально готовясь к новой порции возмущений, или даже ругательств. Кэрри сейчас очень и очень хочет лечь отдохнуть, а возможно еще и вздремнуть, но с этим надо было покончить: сейчас или никогда. 
Кэри

Жить, работать и заниматься любимым хобби - Хьюберт собирался делать это, не отвлекаясь на посторонние раздражители. Однако в какой-то момент все пошло наперекосяк. Может быть, изменения начались еще с момента их знакомства с Кэри или же с того дня, когда Рэй чуть не убил своего младшего брата. Или чуть позже. Кто знает, теперь уже вряд ли удастся выяснить, потому что такое обычно происходит незаметно, постепенно нарастая как снежный ком, чтобы потом задавить вас своим наличием и неотвратимостью.
Тяжелый вздох. Мысли-муравьи копошатся в лабиринтах сознания, создавая тихий гул - с одной стороны успокаивающий, но с другой не приносящий облегчения. Нервозность витает в воздухе, лезет в нос и в уши, мельтешит перед глазами и оседает неприятным налетом на коже. Парень запускает пальцы обеих рук в отросшие темные пряди волос и убирает их назад, сжимая на короткие мгновения. Ему уже давно не пятнадцать, чтобы вести себя так импульсивно, но иногда эмоции берут верх над разумом и получается такая вот хренотень под неопределенным названием. Хочется просто поставить многоточие - три маленькие черные точки, обозначающие много чего на самом-то деле. Хью с радостью бы опустился на дно самокопания и кажущейся безысходности, но стук в дверь выводит его из размышлений, возвращая в суровую реальность.
Голос звучит негромко, а парень оборачивается к двери и замирает в нерешительности – открывать или проигнорировать, сделав вид, что не слышит. Пора прекращать ломать комедию и закончить все это. Потому что совершенно точно не удастся сосуществовать в доме, когда между ними столько недосказанности.
Хью открывает дверь молча, похожий на мрачную статую, и почти сразу забирает забытую вещь, стараясь не коснуться пальцев мужчины.
Хьюберт

Алиссия
посмотреть

Летиция
посмотреть

Дейна
посмотреть

Уильям
посмотреть

Кэтрин
посмотреть

Кит
посмотреть

Мэ-ди-сон.
Дикое имя. Какой идиот мог назвать дочь так? «Мэд-и-сон». Безумная мечта*. Его брат весьма вольно относился к своей семье, а на родственные отношения ему всегда было плевать. Грэм передёрнул плечами, словно сбрасывая с себя наваждение – избавляясь от дурного сна, - и усмехнулся: много лет он мечтал, чтобы Эйдан сдох, растворился, рассыпался пылью.
А теперь думает о том, каким хреновым  тот был отцом, что заставил свою дочь расти в нелюбви. Они были похожи – он и малышка Мэдди, сходящая с ума от одиночества среди близких людей. Родители всегда любили Эйдана, потому что он старший. Они любили Фанни, потому что она младшая.
Ингрэма не любил никто, потому что он – проблемный. Заячья губа, дурной характер, то и дело операции, которые стоили немало… да мало ли было поводов, чтобы слать своего ребёнка на хер?
Он любил Мэдисон, потому что она была его девочкой, даже если не он спал с Алессой, чтобы её  зачать. Мэдди была нужна только ему, и это знание пьянило.
В жизни Монтгомери были радости совсем иного толка, нежели семья. Например, наблюдение за тем, как всё вокруг Эйдана рушится, превращаясь в пепел. Как он умирает, а потом воскресает, как превращается из надменной сволочи в жалкое подобие самого себя.
И если пять лет назад он не пустил пулю ему в физиономию, а сейчас они более-менее общались, это не значит, что Грэм воспылал к брату любовью.
Любви не существует.
Может быть, симпатия к Монстру, с которым они переписывались, но любовь – это для тех, кто пускает слюни на подушку, видя во сне очаровательных овец.
Овец Грэм видел в жизни – не впечатлился, слюни не потекли. Противоречия сводят с ума. Сначала он думает о том, что Алесса – самая хуёвая мать года – и Эйдан – говно на палочке – должны были любить и обожать дочь, а потом признает, что никто никому ничего не должен.
Даже овечкам, которые полночи прыгают через забор, задевая пушистым брюхом веретено. Мэдисон станет старше и утопит свою жизнь в комплексах, в отношении с мужчиной, который годится ей в отцы. А почему? Потому что у неё в жизни не было мужчины, который смог бы о ней позаботиться, который смог бы её полюбить и воспитать. И даже Грэм не мог заменить Мэдс отца.
Потому что он был её дядей, который думает о прыгающих через препятствие овцах. Белых и чёрных, а к утру – фиолетовых и розовых.
читать продолжение: «snow patrol»

Любимый дядюшка. Эк как звучит, правда? Если слегка отрешиться от моего персонажа, то я ничуть не слукавлю, сказав, что люблю своего чудесного дядю всем сердцем, как и любого другого из членов своей безумной семьи. Тому, что этот пост станет особенным и получит свое внимание со стороны всех остальных жителей неспящего острова, я обрадовалась, но притом нисколько не удивилась. Он невероятный ровно настолько, насколько невероятен ты сам, Грэм, и то, что ты делаешь. Серьезно, для этого ведь нужно какое-то особое умение: так ворваться, так непринужденно навести шороху, так легко взбаламутить мои застоявшиеся без вдохновения мысли. Десять месяцев? Разве это срок для таких постов? Я не совру, если скажу, что эмоции, которые преследовали меня все то время, что я, будто захлебываясь, читала сначала только твой ответ, а затем и весь эпизод в связке, стоили каждого месяца ожидания. Каждое слово искупало их. Я уже сказала тебе лично, как сильно обрадовалась этому посту и как мгновенно метнулась писать на него ответ, но думаю, что нелишним будет повторить еще раз: это - один из тех немногих случаев, когда пост сумел выдернуть меня из унылой реальности, собственных мыслей и переживаний и вновь погрузить в безумную любовь к каждому члену этой истории. К своему персонажу. К твоему персонажу. Ко всему, что составляет мои воспоминания о Манхэттене и семье Монтгомери. И это - высший пилотаж.
Спасибо, что подарил мне эти эмоции. Ты заслужил эту награду и мои горячие поздравления больше, чем кто-либо другой. Чуешь мои крепкие обнимашки? Если нет, то надеюсь, что сейчас уж точно почувствуешь, потому что я крепко обнимаю и еще раз поздравляю тебя, дядюшка. Боюсь, мне не удалось по-настоящему красноречиво описать все, что я думаю, но надеюсь, что ты все равно поймешь, как много для меня значит эта награда и то, что ты получил ее за нашу с тобой игру. Люблю-целую-Мэдс. Вечно твоя. Пельмешка.   
(с) Мэдисон
Единственный в моей Вселенной Тёмный Лорд. Да-да, это ты, Грэм. И посмотри, чья симпатичная физиономия сегодня в таблице? Мне чертовски повезло, я могу любоваться ею каждый день, но иногда нужно порадовать и других, верно? Поэтому только справедливо, что этот пост ты написал не для меня. Всё, что ты пишешь мне, слишком хорошо, чтобы можно было так просто взять и выбрать лучшее. Оно восхитительно.
Ты - восхитителен. Возможно я не говорю тебе этого так часто, как следовало бы, но это не худший повод напомнить тебе, как я люблю тебя и всё, что ты делаешь. Мой талантливый, яркий, сварливый, эксцентричный, серьёзный, инфантильный, дотошный, но всегда неподражаемый. Твой стиль знают и любят многие на Манхэттене. Армия твоих поклонников может спать спокойно - Великий и Ужасный Грэм в надёжных лапах своего Чудовища.
Спасибо тебе за посты, за нескончаемое вдохновение и разнообразие сюжетов, за готовность к экспериментам (ты знаешь, как я люблю это), за то, что ты - исключительно терпеливый и нежный чудовищевод. 
Поздравляю тебя, родной. Не с лучшим постом, потому что для меня каждый твой новый пост - лучший. Поздравляю с тем, что целую неделю мы будем чествовать тебя - это здорово!   
(с) Эмори
Всегда немного волнительно в такие моменты - в шапку попадает пост кого-то, с кем связан ты и твоя история.
И пусть мы так и не сыграли с тобой с этих профилей, я все равно слежу за своей семьей и радуюсь достижениями каждого из ее членов. Спасибо, что когда-то взялся воплотить образ одного из братьев Монтгомери - он одновременно так контрастирует с остальными больными искалеченными членами большой семьи, и так им подходит. Спасибо за взгляд со стороны на своих родственников - это крайне интересно и, как я уже писала, вдохновляюще.
Лучше ребят выше мне не сказать, но я все равно хочу отметить твое умение перевоплощаться - разнообразие твоих образов поражает, мне остается только пожелать, чтобы вагончик всех идей, которые живут в твоей голове, ожил и каждый из задуманных тобой героев получил свое воплощение в строках новых захватывающих игр.   
(с) Алесса

Нил

Джастин

Летиция

Лианна

Рик

Гильермо

Бей или беги.
Наркотики бились через стену годами; Том убегал. Психологи – неделями; Том убегал. А Тайлер – просто ебаный читер, который – так-то, по сути – не сделал абсолютно ничего, чтобы сломить стену. Просто тридцать пять с лишним лет назад в матке Сойер одна клетка разделилась на две и этого оказалось достаточно, чтобы барьер, не чувствуя ничего чужеродного, пропустил внутрь Тайлера, перепутав его с Томом. Смотри, копайся, я тебе всё тут покажу.
Беги.
Эллрой отводит глаза, чувствуя, как сердце медленно пытается прийти в себя. Он растерян и зол, потому что это чужой человек. Чужой. Холодный разум видит все отличия, сознание формирует все «да» и «нет», с воинской краткостью и четкостью оттарабанивает рапорт. Том моментально начинает жалеть о содеянном, традиционно ненавидеть себя и молча материть, но тут приходит беспощадная сука биология и выбивает мозгу нахуй все зубы. Природа, по определению сильнее рассудка, не дает Эллрою никаких шансов и шепчет бархатным соблазнительным голосом первоклассной проститутки: Джонс чужой, у него другой характер, другая жизнь, другие привычки, но он – твоё. И ты – его. На самом глубоком, самом первом и самом важном уровне, вы – одно и то же. 
«We're gonna take you to the freaky town.» Томас

Я никогда не ценил свой родной город. Буффало. Большая деревня по-другому и не скажешь. Кафе, которые застрели еще в прошлом столетии, кинотеатры в которых не редко может просто отключиться проектор, все это было так уныло. Другое дело Нью-Йорк, который поражал своим великолепием. Яркие огни, высокие небоскребы. Все это поражало воображение. А когда я впервые увидел эмпайр стейт билдинг, то подумал, что не плохо было бы им владеть. Единолично. Но сейчас прожив определенное время в большом яблоке. Катись к черту Нью-Йорк. Отвратительная еда, хот-доги оправдывающие свои названия, кофе, который иначе как мочой не назовешь, таксисты, которые понятия не слышали о том, что существует ограничение скорости. Этот город одна сплошная грязь, а его бешенный ритм был не для меня. Я не справляюсь. Срываюсь. Злюсь. И из-за этого хожу по краю пропасти в которые могу свалиться в любой момент. И честно говоря…иногда я даже хочу упасть. Лишь бы все это закончилось.
Одним из условий УДО было обязательное посещение психолога. Я его не выбирал, мне его назначили. Поставили перед фактом. И он был полнейшим придурком. Пытался залезть в душу, разворошить ее, трахнуть подобно тому как моряки развлекались с портовыми шлюхами. Я не любил Финча. Я презирал своего психолога. Но каждый понедельник, как подобает законопослушному гражданину приходил ровно в 12 часов на прием.
«между нами тает лед» Лиам

Разум предостерегал по поводу опрометчивых и необдуманных решений, которые Джолан могла принять под влиянием эмоций, однако она практически никогда на них и не полагалась. О, все сомнений, её обуревала масса чувств, требующих выхода, некой разрядки, чтобы не плеснуть наружу в самый неподходящий момент, но во главе угла она их всё же не ставила. С другой стороны, тот же разум настаивал на встрече, насколько бы нежелательной та ни казалась. Ситуацию следовало обдумывать с нескольких сторон разом, зачастую выбирая не выигрышный вариант, а меньшее из зол. В конце концов, кто говорил, что оно никак не сможет стать блестящей безоговорочной победой? Джолан уже сделала выбор, поэтому устремила свой взгляд на перспективы. Одни из них, чисто деловые, заставляли её задумываться сильнее, ибо в них фигурировал Берталан. Вычеркни его из цепочки, и в сухом остатке Джолан имела бы сомнительной оригинальности предложения, которых и так получала на почту вереницей, добавляя работы секретарю. Ей нечего было к этому прибавить и не о чем размышлять, настолько узкий спектр вариантов оставался для делового взаимодействия кардиолога одной из глав фармацевтической компании. С отчимом всё становилось куда любопытнее, и куда опаснее, однако такого рода опасностью Джолан легко сумела бы пренебречь. Берталан вносил собой элемент случайности, к которому не так просто было подготовиться, а решения следовало принимать максимально быстро и взвешенно.
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд! vol.2» Элеонор/Джолан

Мало, кто мог похвалиться тем, что всю свою жизнь был жителем этого небольшого городка, изнуренного зноем беспощадного солнца, ведь детей здесь было не так много, а те, что уже достигли возраста зрелых мужей, предпочитали осваиваться где-то в стороне от этого перевалочного пункта с одинаковым радушием принимавшего и свободных строителей трансконтинентальной железной дороги, и добытчиков серебра, время от времени вылезающих из своих шахт в поисках места, где можно потратить свои честно заработанные деньги, а быть может разжиться и чем-то сверх. Что уж говорить о проезжих ковбоях и бродягах с затянутой на шее петлей? Ворота были открыты всем, потому сюда и шли в поисках ночлега, укрытия и веселья. Городок образовался стихийно, в угоду потребностей рабочего люда, что после изнуряющего дня хотели побыть в тенистой прохладе, промочить горло настоящим виски и трахнуть шлюху, если после выпивки в кармане еще завалялся лишний доллар. Брезентовые шатры обрастали прочными стенами, грязь сминалась в пыльную дорогу и даже старый кактус оказался своего рода неумирающим символом, маяком для усталых шахтеров, что могли не углядеть перед собой дороги, но видеть стройный силуэт с раскидистыми лапами, призывно указывающий на вход в местный салун. Уходили рабочие, приходили шахтеры, на смену им путешественники, предприниматели, и вновь рабочие. 
«Keep your hand on your gun» Медея/Кэти Джеймс

«Кто-то однажды сказал мне, что лучшее средство против скопившихся мыслей, что путаются в голове подобно клубку ниток, это вылить их на бумагу и сжечь ее, а, может, и разорвать, но самое главное – это избавиться от злополучного листочка или нескольких листов, уничтожая их, чтобы и следа не осталось не только перед глазами, но и в самой голове.
Мне кажется, что этот вышеупомянутый кто-то последний идиот...»
Адам снова зачеркнул написанные строки, смял лист бумаги и отправил его к собратьям по несчастью в мусорку, тяжело выдохнув и уставившись на неспокойный океан, сегодня особенно, когда волны поднимались на несколько метров и с силой разбивались о прибрежные скалы с тучей брызг. Рядом с буйством столпилось множество туристов или простых зевак, делая фотографии, выбирая нужный ракурс, иногда помогая тем, кто просил запечатлеть момент всей семьи или друзей, а были и те, кто стоял в сторонке и просто любовался, вот как тот же Миллер сейчас, просто он сидел в номере отеля, закинув ноги на соседний стул, держа в руках книжку, на которой лежало еще несколько целых листов бумаги, а пальцы нервно крутили ручку, выдавая нежелание сидеть на месте. Он относил себя к тем людям, кто так же будет смотреть на природу и оценивать ее красоту, правда на ходу, а не стоя на одном месте вопреки тому, что прошлое вцепилось в него своими когтями.
«fidelity. bravery. integrity» Адам

Стоит ли лишний раз говорить, что пьяный Джастин - бич любого здорового общества и чокнутый на все свои триста процентов безо всяких чаевых? Конечно, нет. Все даже ежику понятно. А сейчас он не просто пьяный. Под таблетками. Под жуткой эссенцией своего горя, призывающий вскрыть вены немедленно в ванной. Под оголенной проводкой нервов, то и дело пускающей по позвоночнику двести двадцать вольт, заставляющей извиваться в агонии и кричать... Кричать, кричать, кричать. Жутко, с переходящими тональностями. Как тут не реагировать хоть на что-то? Никак. Пусть он двадцать тысяч раз будет долбанутым, на голову чокнутым, неуравновешенным кретином, предпочтения к излиянию этой переполненной чаши души сводились к насилию. Он не мог сам себе сказать, что дебильно себя ведет, не мог взять себя в руки и прекратить убиваться по собственному счастью, так легко ускользнувшему из рук. Его теперь наполняет... Ненависть. Он никогда раньше такой не чувствовал. Она змеями крутилась внутри, разъедала внутренности, оставляла кашу в голове, да кровавую пленку перед глазами. На что рассчитывал этот чувак гламурный, цепляя своим ловко-вертким словом явно не трезвого человека, у которого на лице намалевана маска Эзуса? Сам виноват. Сам получил. А Джастин и рад видеть в нем врага в пылу своих алкогольно-шизофренических галлюцинаций. Хоть какой-то слив накопившегося под крышкой черепа негатива. На целых десять часов хватит.
«Вот и встретились два одиночества...и понеслась душа по кочкам.» Джастин

take the gun and count to three

Лучшая игра недели

От нее пахло свежесваренным кофе и горькой цедрой лимона; на шее висел кулон в форме сосуда, куда каждый вечер попадали масла в зависимости от настроения: сегодня цитрусовый микс из грейпфрута, лимона и апельсина, а завтра - одна мелисса. По запястьям до сих пор расплывались в виде браслета следы от синяков - попытка вырваться из рук людей, что издевательски смеялись над бессилием слабого пол. Схватить и сломать - не велика потеря. Светлые волосы прятались под толстой байкой капюшона, уверовав, что бесформенная толстовка может скрыть не только фигуру, но и само присутствие Руж, а последнее требовалось как никогда.
Бруклин не считался самым благополучным районом, но здесь - в отстойнике Большого Яблока, становилось жутко от одного осознания, что могут недосчитаться людей. Дверь встречает скрежетом и своим отнюдь не презентабельным видом проржавевшего металла, открывая кишки коридора, что освещались мигающими лампами. Дальше больше: свисающие со стен оголившиеся провода и безалаберные надписи граффити. Кому-то определенно хотелось острых ощущений. Внушающий страх сразу же обваливался как обухом по голове, стоило переступить порог комнаты, наполненный людьми, что с неприязнью смотрели друг на друга. Теперь и ей предстоит вынести липкий ужас, смешивающийся с подавляющей энергетикой отдельных личностей.
- Не думала, что придешь, - обернувшись на женский голос, попадает в омут чертей, на которых плевать самому Сатане - он их взращивал как раз для этих целей. - Кто-то предполагал, что струсишь, - наклон головы в сторону молодого парня.

Дакота

Короткие волосы, практически под ноль. Рассечена правая бровь, шита белыми нитками — совсем как его спокойствие. Не волнуют приближающиеся экзамены в университете, по барабану хромающая успеваемость, благо деканат общается не напрямую с его родителями, а систематически выпивающей матерью одного из приятелей, для которой за содействие бутылка водки в радость, как и минимальная симпатия со стороны молодого парня. Ввязался в драку, был вовремя оттащен. Проиграл спор и снова попал на деньги. Предоставлен сам себе, не отчитываясь за содеянное и без оглядки на прошлое, не имея представления, как строить будущее, из каких подручных материалов и на какие нервы. Будь его воля, шёл бы, втаптывая черепные коробки и дробленные кости под тяжёлой подошвой грубых ботинок, стягивая железные цепи на хрупких шеях. Ему нужен источник. Вдохновения, средств. Ему нужно всё, что ему неведомо и недоступно.
Почему Эзра чувствует себя лишённым?
Застегнув куртку цвета мокрого асфальта до подбородка, убрав сухие пальцы, сжатые в кулаки, в карманы на молнии, он пересекает границу Бруклина. Не чувствует себя чужаком, смотрит исподлобья, мешая под ногами мокрые вчерашние газеты, ставшие грязью всего лишь за одну ночь. Здесь это происходит и с людьми, брошенными на обочины правосудия. Беспросветная вонь мусора, человеческих испражнений. Чем дальше в лес - тем холоднее, однозначнее, безвыходнее. В какой-то момент высокий худощавый парень останавливается. Он хмурит лоб, шарит в левом кармане в поисках помятой пачки сигарет. Закуривает одну. Последнюю. На ней заканчивается газ в одноразовой зажигалке. Никаких следов не останется, если всё закончится там, в безызвестности.
Эзра

riders on the storm.

Да, работа, которую нашел Сэм давалась ему не очень легко и сильно изматывала. Мне это стало понятно по его тону. Но такие, как он обязаны стать как минимум актерами второго плана. Не плохая внешность, умение слушать и слышать когда надо, запоминать нужное. Все это давало Элмерзу шансы на отличную карьеру. Особенно отличалась избирательная память. Чего стояло одно то, что он может запоминать список покупок и то, чего у нас на хате всегда не хватает. Да еще и при этом выбирать самое дешевое. Он как универсальный солдат. Правда не во всех ситуациях.
Сэм еще раз спрашивает у меня про гонки, и я снова углубляюсь в тему. Рассказываю о тусовке, о том как подготовлена машина. Да и всего понемногу.
- Я уверен, что ты выиграешь. Если буду нужен - я у себя в комнате.
Парень оставляет меня наедине с собой.  Такое чувство, что я чем-то его обидел. От последней фразы как-то веяло холодом. И это не спроста. Сэм был иногда еще тем манипулятором, а значит чего-то от меня хотел. Пока я размышлял над этим, намывая посуду, из комнаты соседа послышалась музыка. Сэм обычно предпочитал попсовые, но интересные песни. На этот раз это была Шакира. Певица мне нравилась еще с детства. Она — практически идеал женщины. Горячая, но милая. Безгранично сексуальная латиноамериканка. Девушка приковывала мое внимание еще тогда, когда крутили ее клипы по МТV. Я уже тогда был без ума от ее танцев и энергии. В то время, мне сразу захотелось научиться танцевать, благо ритм я мог слушать, но на дерзкие кульбиты меня не хватало.
Так что, домывал остатки посуды я уже под то, как Шакира поет о том, что влюбилась в красавчика. Клип я, кстати, тоже видел.
Тайрон

Мне вовсе не пришлось долго ждать. Кларк сам шел в мои руки, чем несказанно меня радовал. Парень,конечно же,  мог заметить мою заинтересованность приглашением Йена, но как обычно это и бывает, упустил сию мелочь из виду. Тайрон в принципе был человеком крайне невнимательным, когда дело касалось восприятия на уровне тонких материй. Не знаю было ли дело в его приобретенной толстокожести или чем-то еще, но факт оставался фактом - Кларк разбирался в этом не больше, чем я в его любимых машинах. Обратной стороной медали было то, что и мне самому было сложно докопаться до глубинных тайн, что хранились за этим непробиваемым слоем. Получить доступ к ним я мог лишь с позволения Тая, и, только в самые интимные моменты. Их было не так уж много, и, вечер после гонок вполне мог стать одним из них. Мне оставалось только правильно разыграть те карты, что были у меня на руках.
Кларк по-своему надо мной издевался, решив пригласить меня на заезд, на испанском. Я знал этот язык недостаточно хорошо, чтобы воспринимать фразы, которые произносил ехидный латиноамериканец полностью. В попытках уловить смысл из тех слов, что мне были знакомы, я наверняка выглядел идиотом. Чем несказанно радовал своего мучителя. Наконец, добившись того, чтобы услышать родной для меня английский я решаю продолжить эту незамысловатую игру.
- Я подумаю - с тоном, которому бы позавидовала самая пафосная девица, я отвечаю, едва сдерживая от того чтобы не выдать себя очередной незапланированной ухмылкой. Справившись с этой задачей, я все же улыбаюсь в ответ на продолжение фразы, произнесенной другом. Вслед за ней, я получаю от него порцию телячьих нежностей, после чего слышу имя Йена.
Сэмюел

Разрушь меня...

Уверена, ты даже не догадываешься, почему я выбрала именно тебя. Если честно, я и сама не до конца это понимаю. Вернее, когда я выбираю очередную жертву, я никогда не руководствуюсь какими-то конкретными причинами. Это никогда не бывает за полгода подобранный человек, чье досье я идеально прорабатываю. Да, полезно знать о том, с кем я собираюсь, пусть и на время, связать свою судьбу, хоть что-то. Но я всегда оставляю место для загадки, тайны, для того, чтобы наше знакомство казалось более естественным. Я отличная актриса, но я не люблю когда мое удивление или радость от открытия какой-то части моего «партнера» получаются слишком наигранными. Я люблю удивляться. А ты? Ты любишь удивлять?
Я вернулась в Сиэтл недавно. Потянуло в город детства. До сих пор не знаю, что мной руководило. Ведь я никогда не хотела быть узнанной. Впрочем, здесь осталось так мало людей, что знали меня настоящую, что мне можно не опасаться. Пластическая операция, что помогла подчеркнуть черты моего лица и убрать небольшие недостатки, умелый макияж, краска для волос – мой новый образ далек от той девочки, что в девятнадцать спешно покидала этот город с первой крупной суммой на своем счете. Долгие шесть с лишним лет и несколько браков, оставшихся за спиной, делают меня той, кто я есть сейчас: холодной и расчетливой, умеющей владеть ситуацией, добивающейся цели. Иногда я думаю о том, какой могла бы стать моя жизнь, если бы мой первый брак оказался счастливым. Быть может, сейчас я уже имела бы парочку детей, которых водила бы в школу и во всевозможные детские студии, где развивали бы их способности, слыла известной в городе домохозяйкой, посещающей благотворительные вечера и вернисажи, и заботилась о муже, возвращающемся домой после тяжелого трудового дня. Пожалуй, о такой жизни многие мечтают. Но не я.
Аурика

Дверка шкафчика хлопнула слишком громко. Я поморщился, будто с похмелья. Острые звуки всегда доставляли мне самые неприятные ощушения. Глупо считать, что так пропадает идеальный слух скрипача, у меня и с гитарой-то не сильно ладится. Скорее всего, дело в голове, постоянном перенапряжении, усталости. Тренировки помогают выпустить пар. Я занимаюсь до физического изнеможения, пока не почувствую, будто меня, как тряпку, выжали досуха. Тогда на злость и нервы сил просто не хватает, и становится легче. Но голова все равно гудит, даже в самой мертвой тишине. И иногда кровь слишком отчаянно пульсирует в черепе, так что кажется, будто это тюкает тяжелый молоточек. А после усердных тренировок, когда скачет давление, это случается чаще. Было наивно полагать, что фитнес - панацея и от физического недуга.
В раздевалке появились еще двое. Обычно в это время никого, я специально выбрал его, чтобы не делить ни с кем душ и раздевалку. Их я видел впервые. Лениво шаркая ногами, мужчины подошли к своим шкафчикам. Один грузно опустился на лавку, а другой стал крутить ручку замка на локере. Оба молчали, но тяжело и громко дышали. Видимо, они придерживались того же принципа, что и я. Работать до предела. Правда, у каждого он свой. Я поспешил застегнуть сумку и, захватив полотенце, выдвинуться к выходу. Рано или поздно их припадок кончится, и они начнут болтать. Я хочу избавить себя от нагрузки это выслушивать. Но я не успел еще выйти, как замедлил шаг, чтобы все таки послушать разговор, начало которого меня заинтересовало.
-Они упали в цене, когда Рид умер. Мне тут же было велено покупать, и я просто не знал, кому сперва. Ажиотаж простимулировал рынок, цена пошла вверх. И нужно было быстро решить, какому клиенту я должен сделать больше бабла,-мужчина на лавке утер мокрый лоб краем полотенца, висевшего на шее.
Кристофер

А может, к чёрту любовь?

Нездоровая тяга к мудакам ставшая с недавних пор привычкой, этаким пунктиком в списке дел на неделю грозила мне тем, что я либо, в конечном счете, заимею серьезные проблемы с алкоголем или стану сексоголиком. Вы скажите, так не бывает и это полнейший бред, тогда подскажите мне куда обратиться, чтобы меня вылечили от желания искать родную душу через сексуальную близость с мудаками.  В вечер, когда я узнала о том, что Нил имел наглость переспать со мной, не разорвав прошлых отношений, мой стакан был наполовину полон вином, а наполовину горючими слезами преданной женщины. В результате за два месяца с момента, когда я официально по статусу стала считаться неудачницей в личной жизни, я бонусом приобрела недосып, стресс из которого вытекала депрессия, полное отсутствие вдохновения в рабочих моментах и желание заменить даже самый легкий и необходимый ужин алкоголем.  Раздражение росло и крепло в моем теле с каждым днем. Одновременно с тем, что я жалела себя  без всяких попыток подбодрить, я холила и лелеяла в себе ненависть к противоположному полу.
Чертов поцелуй Кэрри и Нила занозой сидел в моей голове.  В тот момент, в июне, я все поняла, почувствовала себя лишней в квартире Шона, почувствовала себя обманутой и униженной. Понятия не имею, как в тот момент с громким треском во мне все не сломалось, как я смогла с безразличным видом принять эту звонкую пощечину. У меня до сих пор по коже пробегали мурашки, когда я думала об этом.  Я разваливалась на части. И рядом не было ни единой души способной собрать меня воедино. Никогда раньше мне и думать не доводилось, что я настолько зависима от взаимной любви. Если меня не любили, я знала, как с этим бороться -  я превращалась в одержимую идеей заполучить этого мужчину в свое личное пользование.  Но никогда прежде со мной не случалось так, чтобы я склеивала по кусочкам свое разбитое сердце.
Летиция

Не заметить итальянку я не мог, даже среди сотни людей, прогуливающихся по центральному парку. Она надвигалась нерешительно или не торопясь, разобрать уже было невозможно – все мысли и приветственные фразы моментом вылетели из головы. Выглядела она как всегда великолепно, я и представить не мог, как сильно скучал. Глупо? Возможно. Я идиот? Наверняка. То, чего я так долго ждал, о чем просил и даже умолял – вот она, прямо передо мной, сдержанна и холодна. Ее отстраненность обоснована, но для меня как тесаком по открытой ране – открываю рот, но не могу произнести и звука, и сам же усмехаясь своему нелепому виду, опускаю голову, сохраняя кривую ухмылку. Боясь, что она решит, будто я смеюсь над ней, моя голова подымается, а на лице появляется серьезность в линиях, но вина во взгляде. Вина и боль. Эта непонятная и неведомая тяга к ней сводит меня с ума, я уже устал засыпать не раньше четырех утра и каждый день сокрушаться и предаваться самобичеванию. Но больше всего я устал ломать голову и искать объяснения своим чувствам. Пора принять тот факт, что Нил Мэддокс влюблен. Бесповоротно и неистово, словно мне не тридцать два, а шестнадцать. Да и в шестнадцать я не был одержим такими порывами на любовном фронте. Чего уж греха таить – никогда такого еще не случалось. А незнание – один из тех бичей, что ломали мою внутреннюю гармонию и баланс, помогающий следовать установленной цели. Нил без цели – жалкое зрелище. Собственно, мой внешний вид вполне себе это доказывал: мятая футболка (из задницы что ль я ее достал), обросшая шевелюра, неухоженная борода (замечания директора игнорировались, а неравнодушные официанты пытались хоть как-то привести «лицо заведения» в божеский вид перед началом каждой рабочей смены), раздраженные глаза с пожелтевшими от переизбытка никотина белками, едва потряхивающиеся руки.
Нил

Take me to the Prom

Джордан одарила юношу снисходительной улыбкой с лёгкой примесью благодарности. Она знала как это бывает, когда человек говорит одно, пытаясь убедить в правдивости своих заверений не только собеседника, но и самого себя - и иногда это у него даже получается! - а вот позже наступает разочарование, когда он не может выполнить обещанного, причём неважно, по своей вине или из-за сложившихся обстоятельств. Девушка вовсе не относила Кевина к этому типу личностей, так как до сих пор он не давал повода усомниться в умении сдержать слово, однако Джордан по жизни следовала лозунгу: предупреждён - значит, вооружён, а потому ничего особенного ни от кого не ждала, понимая, что может рассчитывать лишь на свои силы. Так что, по сути, она не особо и нуждалась в защитнике. По крайней мере, так она говорила самой себе и даже верила в это, признавая, впрочем, что отчасти обманывает себя. На самом деле она бы наверное потянулась к тому, кто проявил бы симпатию к девушке, поскольку остро нуждалась в тех типично подростковых событиях и моментах жизни, что сделают её “нормальной”.
И на сегодня таким человеком для неё стал именно Кевин. Испуганная и здорово нервничавшая Джордан с трудом могла определиться, что именно испытывает по поводу сегодняшнего вечера, но одно она знала наверняка - благодарность, как минимум за эту возможность.
- А что, эта идея! - оживилась она, ведь с этого угла она будет чувствовать себя намного комфортнее, если не придётся краснеть из-за незнания каких-либо важных фактов о Чикаго. Да, Кевин может вовремя подсказать, но впечатление точно смажется. Чем меньше ложь, тем она выглядит натуральнее.
Джордан

Джордан действительно милая. Ее вопросы заставляли парня улыбаться, несмотря на то, что сама она словно пыталась хмуриться, не находят ответов, которые на этот раз лежали совсем на поверхности. Почему они не учатся в одной школе? Да в общем… всё проще простого.
- Потому что у нас свои интересы, у каждого. Ты же помнишь, что я хочу стать светилом ветеринарной медицины? Кроме того, вместе мы все равно проучились бы недолго. Ты только перешла бы в старшую школу, когда я ее фактически уже закончил. Так зачем портить нам жизнь и заставлять одного поступаться мечтой в ущерб другому? Из тебя вышел бы отличный писатель, знаешь ли.
Кевин редко настолько комфортно ощущал себя рядом с другим человеком и до такой степени «не фильтровал» мысли. Он просто говорил, что приходило в голову. Присутствие Джордан явно влияло на него как-то странно, а непосредственность вопросов и реакций заставляла забыть об окружении и снова продраться через условности официальных костюмов и платьев к той «неформальной» Джордан, с которой он привык общаться. И это делало его куда более разговорчивым, чем он бывал на самом деле.
- И кто сказал, что для того, чтобы быть парой, обязательно нужно учиться вместе? Может, я буду забирать тебя с занятий после лекций в универе, - продолжив свою мысль, даже смутился сам, потому что… пусть на секунду – но всё-таки допустил мысль, что такое может случиться в его непонятной жизни.
Что бы он делал, если бы не вывернул вовремя на стезю и дорогу «родителей» (хотя бы воображаемых, коль настоящих у него уже нет) – сам не знал, несмотря на то, что зацепил этим свою болезненную тему.
Кевин

Томас
посмотреть

Летиция
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Дейна
посмотреть

Мэд
посмотреть

Алесса
посмотреть

Кровь туго пробивается по суженным от стресса сосудам, и каждая пульсация отдаётся болью, туманом в глазах.
Молчите, монстры, молчите, вы и беда, и проявление слабостей. В этом строении и без того вдоволь ужасов.
Глаза Реджинальда медленно изучали монитор. Он не моргал, смотрел прямо, будто змея, пытался игнорировать ужасающие и отвратительные картинки, которые предстают перед ним: вот кривые, медлительные, но они всё же большинством загоняют девушку-стажёра из уровня В в угол и жрут её заживо, будто гурманы, вытягивают нити нервов и сосудов, заглатывают, словно спагетти. И пока одна группа довольствуется лишь жалким подобием нервной ткани, другая группа обращается с трупом по-другому - они тупо бьют голову жертвы обо что только можно, пока, наконец, кости черепа не проломятся, и доступ к мозгу не будет открыт.
Кровь в алом свете выглядит то чёрной, то прозрачной. А зомби жрут мозги так, будто это их последняя трапеза. В них всё самое противное, самое тошнотворное. И Реджинальд был даже рад двум вещам: что перед началом катастрофы так и не успел позавтракать, оттого желудок его пуст, и выблевать элементарно нечего; и что у видеонаблюдения была возможность отключения звука - так ограничивалась даже малейшая возможность того, что желудок решит вывернуться наизнанку.
Пока Реджи искал хоть кого-нибудь выжившего, ему, как и полагается в ответственные моменты, лезла в голову всякая дребедень. Вот зачем, скажите на милость, он думал о своей должности? Мужчине помнилось, что над ним усмехались те, кто пониже должностью - главный по мусорщикам, знает последнюю прокладку из мешка. Те же, кто были должностью постарше, как раз-таки опасались учтиво улыбающегося Реджинальда - ведь он как раз-таки знал, из чьего мусора была та самая прокладка, которая может рассказать, как часто мистер Смит изменяет миссис Смит с недавно почившей девушкой-стажёркой? Доступ. Опыт. Неприметность.
Реджи привыл улыбаться вежливо, а в голове держать доказательства промашек, издержек, вредных привычек, пороков и грехов. Кто сколько пьёт, что решает покушать по ночам, а кто-то просто комкает и выкидывает свою корреспонденцию, даже не думая о том, что порой одна маленькая записка может пролить свет на целый клубок взаимоотношений.
- Попалась.
читать продолжение: «Z»

С вами говорят выжившие уровня В и С! Несмотря на то, что мы загнаны в крошечные помещения с мигающим светом и вынуждены вести борьбу за выживание в условиях отсутствия бургеров, пива и туалета, мы сохраняем присутствие боевого духа и здоровой доли иронии, чего желаем и тебе тоже! Поскольку нам предстоит спасти мир в отдельной взятом бункере (а после в отдельно взятом штате, в отдельной взятой стране, на отдельно взятом континенте отдельно взятой планеты, и наконец, путем длинной цепочке территориальных захватов, в отдельно взятой галактике), мы берем на себя также обязательство оставить послание в будущее для наших потомков зомби-мутантов, которое они получат в том случае, если мы здесь не справимся!
Вот наше послание:
1. Деньги во втором ящике стола, под папкой с распечатками рецептов пирога из курочки.
2. Если вы встретите длинноволосое блондинистое существо с большими глазами - это не зомби, это Рита Мэй (возможно, она вампир или воображаемый друг, но не зомби, не зомби). Есть информация, что она не стареет, не унывает, не понимает людей и не существует, но это не точно.
3. Существо, кстати, обладает поразительной способностью сочинять и писать, а еще оно умеет убеждать людей в том, что женские персонажи - это не страшно, не ужасно, а очень круто.
4. Несмотря ни на что - опасайтесь Риту Мэй. Она вызывает привыкание, но минздрав еще не понял, как об этом предупредить.
5. При встрече с существом рекомендуется поймать его и любить, а еще лучше - вывезти из Сибири поближе к людям.
Надеюсь, вы примете все во внимание, сделаете выводы и заберете деньги из второго ящика (не самое надежное место).
П.С. А ты не верила, что сможешь в мужика! <3   
(с) Рауль
Традиционное заявление: много не умею писать поздравлений, не выходит у меня.
Дорогая волшебная леди с большими глазами, в официальном костюме, который ей не подходит, растерявшая туфли во время больших забегов по не менее большому яблоку, мне хочется сыграть с тобой больше историй, больше интересной шизофрении и того невероятно наивного настроения, сопровождающегося единорогами, конфетами и сладкой ватой в воздухе (не все же мне параноидальные кошмары разыгрывать при случае, мр?). Твой персонаж на зависть цельный, самодостаточный, чудаковатый, светлый, разве что не пушистый и лавандой не пахнет (или пахнет, я не знаю). Я таких не встречал, это очень необычно и крайне увлекает! Всякий раз радуюсь, когда, наконец, ты доползаешь до своих немногочисленных долгов для меня, это значит, что снова можно нырнуть в воображаемые огромные глаза и сплести еще несколько оборотов нитки наклевывающейся сказки.
Так вот! Ты прекрасно пишешь, твой стиль превосходен, неподражаем и просто очарователен. Пусть мы играем еще очень-очень немного, но все, что у нас есть сейчас невероятно сочное, интересное и интригующее. Кстати, зря ты переживала за написание серьезного возрастного дядьки, вот теперь этот "возрастной дядька" стал лучшим постом недели. У тебя отлично получилось воплотить образ "большого брата" (или "ока Саурона", кому что угодно), на редкость холодный и практичный мужик, аж до дрожи по позвоночнику проняло. Я был в бешеном восторге, жду дальнейшего развития событий.
Дорогая моя Рита, поздравляю тебя с лучшим постом недели, крепко-крепко обнимаю, тискаю и целую! Твори еще! Разгребай вдохновение большой лопатой))   
(с) Джастин

Исадора

Лиам

Ева

Рэй

Медея

Джастин

А ты смелая девочка. Не женщина, не существо, подобное мужчине — острый осколок собственного зазеркалья, взираешь на своё искажённое временем отражение и ищешь точки опоры. Что в тебе осталось живого? Что изменилось с тех пор, как он видел тебя последний раз? Исчадье улиц, исхудавшая, озлобленна, с размноженными по всему телу шрамами и рубцами, ставшими второй кожей. Стала ли ты сильнее, как он заклинал, когда вжимал твоё истерзанное чувствами тело в стену, предварительно оставив алый след от пощёчины на левой скуле? На ваших пальцах всё также впечатаны кольца кардиналов, теперь вы стали элитой и не имеете права их снимать даже во сне. Спите ли вы также спокойно, как могли себе позволить в стенах университета?
Падшие твари, вы не захотели жить по правилам своей общины. Вам были открыты все дороги, двери, которые всегда оставались закрытыми для большинства ваших ровесников. Ад для чужих, для вас он должен был стать и оставаться раем. Но вам было мало. Сорвали запретный плод с уст друг друга, вкусив алчный яд похоти, от которого уже более не смогли отказаться. Пошли против своих создателей, посягнули на гласный постулат — и поплатились за это, вознесли друг друга на алтарь и всадили лезвие ножа меж рёбер. Нету вам прощения. И вы прекрасно это знаете, не так ли?
«take the gun and count to three» Эзра

Подожди, ты считаешь, что я в этом как-то замешан? - растерянно переспросил Киран, на мгновение совершенно забывая о коробке, старательным упаковыванием которой был только что занят, и пытаясь понять, что именно имелось в виду. Пожалуй, он воспринял прозвучавшие «обвинения» в свой адрес куда серьезнее, чем следовало. Сама мысль о том, что Оуэн решил, что он что-то скрывает от него, несколько задевала Кирана – быть может, как раз потому, что подозрения эти трудно было назвать абсолютно беспочвенными. Он никогда в жизни не был настолько открыт ни с одним человеком, и все же не мог позволить себе быть до конца честным с ним, и это было единственным, что тяготило его на протяжении проведенных вместе недель. Нет, Киран и не думал жаловаться – он был искренне рад выпавшей ему возможности, и счастлив, что имеет полное право считать человека, ставшего столь важным для него, своим близким другом. Он не мог и надеяться на большее. Но не переживать о том, что вынужден утаивать от него что-то, оказывалось выше его сил.
Возвращаясь к этим мыслям, Киран то и дело одергивал себя, напоминая о том, что в сущности ничего не изменилось. Он испытывал к Оуэну те же чувства в течение достаточно долгого срока, и это ничуть не препятствовало их дружбе, а значит, не должно мешать ей и впредь.
«Do you believe in soulmates?» Киран

Мемориал жертвам 11 сентября выглядит, как обычный сквер, каких много во всех городах мира. Но здесь всегда стоит звенящая тишина, по крайней мере так всегда говорили Брайану те, кто там бывал. Осборн так и не смог себя заставить за все пятнадцать лет после трагедии посетить это место, ни когда здесь была непонятная смотровая площадка на останки башен, ни когда открылся уже давно всем привычный сквер. Сколько раз его бригада, останавливалась здесь, чтобы почтить память умерших собратьев, сколько раз организовывались мероприятия с той же целью у этого место не сосчитать. Но каждый раз Брайан умудрялся придумать причину почему он этого делать не будет. Никто сильно и не настаивал. Кто-то считал его лицемером, кто-то зазнавшимся, но никто никогда не тащил его в это место силой.
Ему понадобилось пятнадцать лет на то, чтобы снова научиться жить. Пятнадцать лет полных боли, грусти и разочарований для того, чтобы научиться снова видеть мир в цвете и быть счастливым. Пятнадцать лет ему понадобилось на то, чтобы встретить ту, кто смогла все изменить. Но даже будучи счастливым, Брайан стоял в стороне, около одного из деревьев и курил одну сигарету за другой. Полицейские, следящие за порядком, косились на него, но не делали замечаний, должно быть они видели боль в глазах мужчины и входили в положение. 
«The Day I Died» Брайан

Ты винишь себя за то, что должно оставаться в прошлом. Я не прошу тебя забыть об этом. Лишь хочу, чтобы ты попыталась выйти отсюда. Они не будут винить тебя. Никто из них, Мэдисон»
Она не откликается на свое имя - и ничего, совсем ничего не отвечает. Она - любопытный черный призрак: ее волосы, неухоженной черно-серой паклей покрывающие сутулые, слабые плечи, мечутся грязной гривой, пока она бесшумно скользит в прохладном отчуждении больничных коридоров. Ее пятки выбивают по гладкому кафельному полу задорную дробь; мышцы, отвыкшие от быстрой ходьбы, дрожат, как студенистая белая каша; обнаженные стопы чувствуют малейшие неровности и шероховатости, мельчайшие трещины в плитке. Первым делом она находит кабинет мистера Ллойда. Пахучий и старый, он напоминает закрытый пыльный сервант, в который ненароком сунула нос маленькая, неосторожная девчонка. Рассвет нового мира она встречает безмолвно, не обращая внимания на незримое присутствие наивного юного бога; сидя в большом кожаном кресле, некогда служившим оплотом и воплощением власти мистера Ллойда в этой обители безумия, она листает и исправляет свое досье: закрашивает черной пастой цветной снимок своего юного лица, перечеркивает диагнозы, прегрешения и проступки, а в самом конце - свое имя, два простых печатных слова, начинающихся с одной буквы.
«invisible sun» Мэдисон

Он лежит передо мной, еще оглушенный ударом бутылки по голове. И, несмотря на неподвижное тело, я могу видеть, что он еще дышит по тому, как вздымается его грудь. Он отвратителен – осознание этого соскальзывает по кончику острого ножа,который блестит в моей руке. Коротко свистнула сталь, и все случилось словно по инструкции – шея была поражена в " передне — боковую поверхность, границу лопаточно-ключичного и лопаточно – трахеального треугольников, с рассечением грудино – ключично – сосцевидной мышцы". Я же говорила, что читала.
Джек захрипел, напрасно пытаясь вздохнуть, пуская кровавые пузыри.  Мир для него встал на бок, окрасился багровым, стал непереносимо тихим, холодным, мокрым, а для меня - ИДЕАЛЬНЫМ. Я чувствовала вместе с ним, как эта кровавая гарь забивается ему в ноздри, как будто невероятно тонкими щупальцами пытаясь попасть к нему в голову, пробираясь, крадясь, проникая глубоко-глубоко, разбивая разделяющее, уничтожая препятствующее, заменяя собой, замещая, вытесняя, наполняя, убивая. Он протянул руки в попытке выровнять свой кривой мир и, предприняв последнюю попытку вздохнуть, откинулся.
И у меня совсем не было причин жалеть его.
«In our family portrait we look pretty happy» Самира/Ева

Как же было бы здорово научиться управлять временем: замораживать его тогда, когда нам хорошо, и подгонять в моменты, когда нам невыносимо тяжело. Сегодня был слишком трудный день, однако, это не помешало Рене почувствовать в себе необычайный прилив сил. Все дело в Эдварде, чьи маленькие ручки крепко сжимали ее сегодня, и ведь он даже не хотел засыпать, уверенный в том, что если закроет глаза, то больше не увидит маму. Все дело в Авроре, которая смогла найти нужные слова в нужный момент, чтобы не утешить Рене, а заставить поверить в то, что самое страшное - осталось там, позади. Все дело в Леннарте, руками которого доверилась Рене, и кто, как никто другой, не подвел ее в этом мире. Пожалуй, сделал уже и так слишком много, а ведь это - только начало их долгой дороги. Рене долго расхаживала по дому. Сначала для того, чтобы привыкнуть к обстановке, а потом, потому что женщина не могла найти себе места, пока домой не вернется Леннарт. Аврора сразу предупредила, что ее сын всегда подолгу задерживается, и что сегодняшний день вряд ли станет исключением, поэтому даже настояла на том, чтобы Рене отправилась немного отдохнуть, но разве эта упрямая женщина кого-то послушает? Ей было неудобно. Сколько эта семья сделала добра для нее? Приютила у себя, дала крышу над головой ее сыну, разве за это можно распалтиться? Безусловно, нет.
«.стоит отвлечься на миг» Рене

между нами тает лед

Лучшая игра недели

В какой-то момент мне стало немного жалко Алекса. В его профессионализме я не сомневалась. Он был отличным слушателем, внимательным к деталям, разговаривая с ним, я чувствовала себя в безопасности. Любое мое слово, даже самое необдуманное сказанное под влиянием эмоций не покидало его кабинета. Наверное, именно поэтому я ему когда-то и рассказала о романе с Мориарти.
- Совет от бывалого человека? – Мои губы тронула улыбка. Я на мгновение забыла, где нахожусь и причину своего визита. Выпитый еще перед приездом сюда алкоголь и так уже развязал мне язык, оставалось найти друга. Я оглянулась на Финча. Он все еще ждал меня там, в дверях, преданно и верно, как дружелюбный пес. Если бы у него был хвост, он бы непременно им сейчас завилял, ведь я обратила наконец-то на него внимание, разве что не похвалила и не угостила вкусняшкой. Он был таким милым, что я одарила и его улыбкой тоже.  Жестом он показал на свои наручные часы, подсказывая мне, что наш сеанс уже, по сути, должен был начаться. Я же в ответ тряхнула головой и, переведя взгляд на секретаря своего психотерапевта, увереннее, чем никогда раньше, сказала:
- Отмените мою запись к доктору Финчу, я перезвоню позже и запишусь на сеанс повторно. Спасибо. – Затем я взглянула на своего нового знакомого. – Ева,- моя протянутая в его направлении рука повисла в воздухе для рукопожатия. Мужчина медленно и немного нерешительно слегка пожал мои пальцы, он даже толком не коснулся моей руки, словно побоялся навредить. Это было как минимум странно, ведь даже при первом взгляде на него, я могла с точностью сказать, что он не из тех людей, кто беспокоится о других, о возможности навредить чужаку или поставить незнакомого ему человека в неудобное для него положение. 
Ева

Понедельник помимо того, что это начало рабочий недели. Посещение Финча. День, когда бошка трещит от ужасного похмелья, виной которому служит предыдущий день. В моей жизни имеет еще одно особо значение. Так или иначе знаковые события происходят именно в понедельник. В детстве получив в воскресенье деньги за уборку квартиры Джорджа, именно в понедельник я помчался в зал, оплатил абонемент на месяц и в первые в жизни почувствовал ту приятную боль в мышцах, которая приходит к тебе после изнурительных упражнений. Именно в понедельник я записался в морскую пехоту США. В первый день недели я получил ранение от того пацана и отправился в госпиталь. А спустя неделю, когда моей жизни уже ничего не угрожало я познакомился с Мартой. В понедельник я получил от нее письмо, где узнал, что она беременна. И угадайте в какой день недели я узнал, что эта тварь решила подать на развод и забрать МОЕГО ребенка? И именно в этот день дядя предложил мне непыльную работу, на которой достаточно легко заработать большие деньги. А спустя пару месяцев в понедельник я стоял в зале суда в ожидание его приговора. Мои понедельники — это как пятница тринадцатое здорового человека. Никогда не знаешь, что преподнесет очередное начало недели. Будет это светлый день или темный. Словно зебра, только к сожалению, никто не гарантирует, что за черной полосой будет белая, потому что мои понедельники подобны Тенегриву из знаменитой компьютерной игрушки с драконами, котами, и прочим украденным у профессора Толкиена лором. Я всегда с настороженностью отношусь к этому дню. И моя осторожность удваивается, когда я начинаю общаться с незнакомыми людьми. За последние годы жизнь приучила оглядываться назад, каждое мгновение моей жизни мне комфортнее если за спиной никого нет.
Лиам

Who can tell when summer turns to autumn

На этом празднике студенческой жизни Зеро чувствовал себя, как пресловутая рыба в пресловутой воде, как чувствовал на любом другом мероприятии или и того проще, его отсутствии. Всё, что от него требовалось, а точнее, что он сам определил себе в требования, решалось на раз-два шутками, умелым зачином и вовремя вставленными пятью центами. Не ладить с людьми, но находить к ним подходы даже сквозь полосу ментальных препятствий, Блэк считал самым денежным своим умением, и ничуть не ошибался. Разговорить, растормошить, направить, а, где нужно, и промолчать. Эта игра была едва ли не самой интересной из придуманных человечеством, пожалуй, интереснее бывали только те, в которых присутствовал секс. Пожалуй, и в них Зеро мог бы сыграть прямо сейчас, если бы не складывались разом несколько «но», среди которых фигурировало и данное обещание не развращать студентов, и наличие под боком мальца, которого он привёз сюда, чтобы провести время вместе, и того факта, что он приехал поработать, а не в отпуск. Интерес брюнетки, представившейся Келли, и толи ещё не растерявшей подростковых воинствующих настроений, толи примеряющей на себя роль заядлой феминистки и борца за справедливость, которой, как водится, в мире не существовало, от него не укрылся, более того, сознательно был промотивирован пару раз с помощью двусмысленных фраз и одного полуобнимания, - достаточно невинно, чтобы не нести никаких обещаний или предложений. Это было его развлечение, пусть не самое честное, но Блэк никогда и не метил в героев без страха и упрёка, оставаясь приземлённым реалистом, вопреки создаваемому впечатлению, глядящим на мир далеко не сквозь розовые очки.
Вспышка Лео не стала для него откровением. Он уже замечал, как мальчишка реагирует на фразы, касающиеся жизни и смерти, и давно сделал для себя вывод, правдивость которого ещё ни разу не пытался подтвердить, - малец явно был свидетелем какой-то смерти.
Зеро

Для маленьких мальчиков по всем телевизорам восточного побережья уже крутили «Улицу Сезам», пока они укладывались в свои тёпленькие постельки и готовились отойти ко сну. А Лео, что и говорить, раз уж так вышло, должна была пополнять их стройные ряды, о чём красноречиво говорил взгляд, брошенный Келли через плечо, когда пришёл её черёд нырять в кусты к дорожке, ведущей прямо на парковку. Может быть, Лео отчаянно всё приукрашивала, самостоятельно расставляя акценты там, где их не было и в помине, но факт оставался фактом, а она оставалась четырнадцатилетним мальчишкой, которого не брали с собой на взрослую вечеринку. Костёр и так уже догорал, сужая круг света, как раз на ту немногочисленную горстку народа, желающего подняться завтра утром со свежей головой. Но теплее ей от этого всё-таки не становилось. Лето уже догорало. Август – это вечер воскресенья, Брэдбери выразился максимально точно, кто же запретит в эти последние часы, как говорится, взять от жизни всё. А оставшиеся ненадолго в узком кругу костра… Уф. На первый-второй рассчитайсь. Только не говори, что ты не видишь, мышка моя. Эти короткие взгляды. Эти длинные взгляды. Эти смешки и заигрывания. Слюнявые поцелуи и шаловливые ручки. С ума сойти можно.
В общем, её хватило минуты на три, после чего компания окончательно распалась, как распадаются на угольки давно прогоревшие поленья в уже затухающем костре. Кто-то растворился в ночи по двое, кто-то гораздо больше походил на неё саму, отправившись блуждать по территории колледжа в одиночестве. Завидуешь? Ну, же… признайся. Давай, вперёд, положи руку на сердце, раз пухлая книжка библии осталась в номере мотеля, за которым вы стреляли по банкам. Сама у себя спрашивала, и сама же фыркала в ответ, делала круглые глаза и надувала щёки. Нет. Не-е-ет! Твёрдое и решительное. В отличие от собственного состояния, естественно. Это другие растворились в темноте, а Лео продолжала пребывать как бы в состоянии взвеси или суспензии.
Элеонор

Keep your hand on your gun

Кому в этот день больше не повезло, самой Кэти или ее подчиненным, сказать сложно, но вернулась хозяйка салуна в весьма дурном расположении духа, поминутно отряхивая пышную смятую юбку и ругаясь себе под нос, поминая всуе и Бога, и черта и прочую нечисть верхом на пресловутой кляче. Конечно, будучи дамой деловой и серьезной, она редко позволяла эмоциям взять над собой верх, даже в те суровые времена, когда только узнала, что в свои девятнадцать осталась вдовой. Когда посеревший от пыли солдат принес в их город список погибших и шериф на главной площади начал зачитывать имена под сопровождение развывшихся дам и шуршание снимаемых шляп стариков, имя мистера Робертса не было произнесено первым и как признавалась себе позже Кэти, она даже не сразу его расслышала, попросту не ожидав, что судьба так легко отберет у нее пусть и не любимого, но надежного супруга, ставшего для нее той поддержкой, которой может выступать мужчина для женщины, в том числе и после собственной смерти, оставив вместе с наследством, разделенным между ней и ее братом, полученный опыт. Еще до своего ухода на войну, мистер Робертс передал в ее распоряжение все ведение дела, полагая, что упрямства и хватки супруги будет достаточно для того, чтобы не пустить его салун по ветру, особенно в то неспокойное время, когда их края обескровила разбушевавшаяся война двух непримиримых сторон. И все же он надеялся вернуться даже тогда, когда получил роковую пулю между лопаток от товарища оказавшегося не таким уж и верным. Что послужило причиной распри между боевыми друзьями, Кэти не знала, как и других подробностей, утешаясь лишь тем, что рассказал ей вечером шериф, отбирая из дрожащих рук женщины бутылку виски и по отечески советуя ей взять себя в руки, ведь кроме нее самой ей никто не поможет лучше.
Медея/Кэти Джейн

Вставшая перед Биллом похлебка была холодной и пахла так себе, откровенно говоря. Но, после диеты на одной говядине с бобами, даже бобы с говядиной показались бы достаточным разнообразием, а поэтому жаловаться мужчине было не на что. А оголодалый мужчина и вовсе не привередничал, находясь в мучительном предвкушении, чтобы не наброситься на пищу раньше, нежели ее водрузят на столешницу, и заодно не заглотить ее в один момент, все-таки соблюдя правила приличия и взяв в руки как минимум ложку. Да что там? Уилсон даже ладони о штаны вытер, прежде чем приступить к еде, правда, краги так и не снял - в какой-то момент, у настоящего ковбоя они становились чем-то сродни второй кожи. Тон девицы все еще повергал его в в перманентное крайнее удивление, держал интригу почище всяких шутов из балагана - мадам каждым своим жестом напрашивалась на хорошую взбучку, но это удовольствие Билли оставлял на долю хозяина заведения, которого он также рассчитывал позже увидеть - у него к нему было одно небольшое, но весьма важное дело. К тому же вот, шляпу сбросила. И если бы еще попыталась ее поднять или хотя бы извиниться - куда там! Скривила себе мину в печеное яблоко и процедила что-то не менее хамское, чем и до этого, в их первую встречу. Как эту сучку вообще держали на работе, трудно было предположить - разве что она феноменально раздвигала ноги (на лицо-то и фигуру она была вполне ничего себе), а, может, и играла на чем или пела. Хотя, сам Билли не любил строптивых женщин, он ценил в них покорность и скромность (если дело не касалось шлюх, конечно), а норов он оставлял необъезженным кобылицам да диким буйволам, победа над которыми если и не приносила особой славы, то обуздание их хотя бы вызывало чувство удовлетворения и собственной важности.
Мэд/Билл

призраки фей на трамвайных путях

- Смотри на меня! - звучит приказ. И голос как будто берет ее снизу за скулы. Держит крепко, впиваясь в кожу. Не даёт отвести взгляд. И она смотрит до тошноты, как в рыжих глазах рыжие сполохи пляшут ритуальные танцы. Безумные, противоестественные. Выламываются суставы и встают на место. Прыгают тени, изогнувшись крючком. Узловатые силуэты, как ожившие сгоревшие деревья.
Вокруг вакханалия ничуть не меньшая. Голоса уже не шепчутся, они оставили никчемную свою скромность. Они обретают силы, чувствуют могущество что питается её верой. Её уверенностью в их реальности. Благодатная почва, источник сил. Голоса теперь кричат во всю мощь, перекрывают друг друга. Уже хочется жмуриться от воя и чужих этих песен, но она не может отвести взгляд. Она в ловушке, и сама не знает, как сюда угодила.
Прикосновение лбом ко лбу как взрыв. Яркий, громкий, ослепляющий. Как последний вопль застреленного дикого зверя. До звонка в ушах.
Что-то выше них, что-то больше нее просит впустить.
И она отворяет все засовы.
Вот и долгожданная тьма.
Джэйн раскидывает руки крестом, как тогда, год назад. Только не падает - витает. Её держат ледяные оковы. Мёрзлые толщи.
Она никогда здесь не бывает - слишком холодно, слишком пусто. Она не любит сюда заглядывать, ещё не видит, но уже чувствует горький ментол, прозрачный иней в воздухе. Её светлые волосы распадаются до самого горизонта, рисуя низкие облака. Её бледная кожа - рыхлый снег, по которому бродят голодные стаи. Её чёртовы полярные лисицы. Запорошенные снегом угли когда-то горячего сердца. Гремят костями, цепями, льдами. А она взирает на этот мир солнцем, которое забыли включить. Богом, чье имя давно забыто, затеряно, обесценено. Ветром, вырывающим последние крупицы тепла.
Джэнни

У Дженет муж - настоящий чудак... Так про него говорят. Он редко пускает в дело кулак, у него нелюдской взгляд...
Злой ветер все холоднее и холоднее, бьет в спину, заставляет слишком сильно цепляться за обледенелые края проруби, вот-вот уронит. Но просто так тревожить воду падением нельзя, он знает это из тысячи сказок. Падение - смерть. Мгновенная, только-только волны встревоженные сомкнутся над головой и успокоятся. Он тогда не сможет моргнуть и застрянет в плену ее упоительного кошмара. За спиной лай заливистый ее преданных защитников, тварей, от которых она сама теперь не может спрятаться, смотря теми, другими, глазами, на небо голубого цвета в том мире, где находится ее физическая изувеченная духом оболочка. Они не спешат идти ей на помощь, оттаскивать зубами-когтями наглеца, посмевшего вспороть гроб стеклянный голыми руками, грубо, безо всяких излишних церемоний, почему-то нет. Он видит их краем глаза, там, высоко-высоко на краю воронки, они мечутся туда-сюда, истекая тьмой и болью, лай их сменяется насмешливым воем, словно бы предвещая какое-то очередное испытание. Он только сухо ведет бровью. Не страшно. Совсем не страшно. Он не будет загнанным зверем смотреть через плечо, пытаться прикинуть, дойдут или нет, а если дойдут, то за сколько прыжков? Нет, нет. Он смотрит в лицо под кристально прозрачной тонкой пленкой воды. На плечи, на руки, что колышутся спокойно, как смерть, водоросли волос, обнимающие шелком плечи.
У Дженет шрамы на всем лице, на шее, руках и груди. Дженет ходит в венке, как в венце, если муж рядом с ней сидит.
Белый, мертвый лик, как у безучастной Луны, готовой в любое сумеречное время любого дня вспороть руки своему любимому Солнцу, унося потом на руках своих тело далеко за горизонт, чтоб лечить там для того, чтоб умереть самой.
Джастин

and I would walk 500 more

Рука Нейтана все ещё кажется огромной в ее уже не тонких, но все ещё хрупких пальцах. Она все так же держит его ладонь, хотя сбитые костяшки уже промыты, обработаны и забинтованы, и никак не может отпустить, разорвать волшебство момента, в котором они понимают друг друга даже без слов, как понимали когда-то невероятно давно и как будут понимать всегда. Наверное, это единственное, что их всегда объединяло, и единственное, что не сможет разрушиться от прожитых лет, от неприятностей, смены профессий и стиля жизни. И даже конец света не сможет разрушить это взаимопонимание. Грейс держала его пальцы до тех пор, пока он не отступил от нее, словно она проклята и лишнее прикосновение к бледной коже принесет с собой как минимум проказу. С ее губ так и не сорвалось негромкое "знаю", она лишь опустила глаза.
- Спасибо. Нет, все хорошо, - мотнула опущенной рыжей головой и глубоко вздохнула.
Ей никогда не нужны были баснословные деньги или подарки, в чем за последние дни их совместной жизни часто упрекал ее Нейтан. Ей не нужно было золото, шуба или бриллианты, ей куда дороже были розы с чужих балконов и хот-доги из ближайшего ларька на ужин или завтрак, то, как Нейтан защищал ее от всего мира, дарил ей этот мир на пустынных пляжах или в долгих ночных прогулках. Она помнила, как он ее слушал, когда она рассказывала ему про принятие конституции, войну Севера и Юга и отмену рабства. Помнила, как рисовала ему графики, объясняя уравнения, а он смотрел на нее влюблёнными глазами, хотя сама молоденькая Джонсон этого не замечала в тот момент. Она выходила замуж не за подарки и не за деньги, она выходила замуж за мальчишку, который был ее первым мужчиной и носил ее от этого на руках. Она выходида замуж за человека, который принес домой щенка только потому, что боялся, что она, идеальная Грейс, будет грустить, а щенок должен ее развеселить. 
Каролина/Грэйс

Но тогда перед ним стояла сильная и уверенная женщина, а не та, что дрожала от малейшего шороха, выглядело исхудавшей, и смотрела на него большими глазами потерявшегося ребенка, что очень хотел найти родного человека, взять его за руку и почувствовать почву под ногами, обрести уверенность в себе, в завтрашнем дне, и поэтому любая его история, попытка выкрутиться теряли всякий смысл перед Грейс. Удивительно, что спустя десять лет она имела на него колоссальное влияние, и сейчас он вздохнул, посмотрел на свои руки, потом на нее и решил не увиливать.
- Давай я выпью чего-нибудь?
В своей квартире он бывал довольно редко, но обустраивал ее лично и довольно придирчиво, даже подбирая цвет потолка в спальне и гостиной, ковры, чтобы утопали уставшие ноги после долгих перелетов, удобная и безумно мягкая мебель, что после многочасового сидения была райским блаженством. Парочка картин, диковинных ваз и статуэток, которые он то и дело притаскивал из разных стран стояли на полках, куда Мартин не мог дотянуться, потому что даже для столь коротких лапок, он был на удивление проворным малым и уже не раз разбивал кружки и тарелки, чтобы стащить вкусняшку со стола, и с его появлением пришлось кое-что переделывать, но опять же под его полным контролем. Небольшой бар был в шкафчике над холодильником, где всегда стояло парочка бутылок виски, мартини и вина, которое он не пил совершенно, но свято верил, что когда-нибудь кого-нибудь угостить. И беря бутылку в руки, только сейчас заметил, что это любимый сорт Грейс.
- Держи, - протянул ей бокал с алой жидкостью, и присел на диван рядом с виски. – Что ж… - вздохнул тяжело. – Ты спрашивала, откуда? – рассматривал костяшки пальцев, что были обработаны с заботой. – Я поехал к твоему жениху и дал ему в морду.
Он не стал больше ничего добавлять, хотя очень бы хотел спросить, а что еще ему оставалось делать, но промолчал.
Адам/Нейтан

Томас
посмотреть

Леннарт
посмотреть

Нейтан
посмотреть

Рипли
посмотреть

Алесса
посмотреть

Томас
посмотреть

Однако, к сожалению, или же к счастью, ничего страшного, непоправимого, фатально-неизбежного со мной не произошло. Я по-прежнему мог дышать, мог видеть, чувствовать кончиками пальцев неровный край столешницы, слышать голоса пустых разговоров – про новое платье, про сломанный каблук, про кошку, что родила семерых котят в минувший сочельник, про неисправный домофон, и про то, как сосед из дома напротив каждое утро, аккурат в 5 часов, выходит на балкон в одном исподнем, раскуривает трубку и громко, с чувством и азартом, что так характерен для людей, не разучившихся еще быть детьми, вслух читает Шекспира.
Чудо не случилось – не улеглась злость. Видение в красном оказалось не более чем безвкусно и не по возрасту одетой девицей, с легкой сумасшедшинкой в глазах, но не настолько, чтобы второпях нашаривать телефон. Эта сумасшедшинка ей даже шла – оживляла некрасивое лицо, придавая ей определенный шарм, за который, как знать?, мог бы ухватиться уличный художник, чтобы потом, по памяти, в своей полуподвальной мастерской, написать настоящий шедевр.
Веточка можжевельника припорошена снегом. В огрубелых пальцах измята красная ягода – эхо чужих надежд. Чего же тебе бояться? Это другим – камень на полпути. Сюда не ходи, туда не ходи, а прямо - за полцены пропасть, в пропасть упасть. На твоем же пути не одного указателя.
На мгновение в ее глазах что-то изменилось. То ли игра света и тени, то ли мелькнувшая странная мысль или ощущение. Но кафе неуловимо начало меняться. По стенам прошла рябь, почернели лица на фотографиях, выцвели краски, голоса притупились, пожухли и тоже словно бы потеряли цвет – лишились своей силы.
Я с ужасом, любопытством и недоверием поднес руки к лицу – ветвление черных и, словно бы, вспухших вен, ошметки кожи, обломки когтей – картина смазалась, время перескочило главу – пальцы сомкнулись на шее девушки, чуть сильнее сдавить – голова покатится с плеч.
Тени беды – не сама беда.
читать продолжение: «close my eyes»

Давайте закроем глаза и представим, что в королевский владениях одной известной нам монаршей семьи всё затихло, стоило только одной персоне перешагнуть порог дворца. Серый кардинал вернулся, и некоторые, конечно же, зашептались. Всё потому, что мужчина в сером обладает уникальным талантом – объявиться внезапно, разбередить, растревожить, вывернуть наизнанку. И лишь в момент наивысшего злодеяния его губ коснётся одобрительная улыбка – пора в путь. Взмах плащом, дабы не мешался он на обратном пути, и вот напоминание о только что посетившей дворец персоне напоминает только пыль и серое небо над головой.
И я, как Ваша подданная, Милорд, вот только шептать не умею. Я сразу ору капсом в лс. Лишённый голоса может только оглушительно шуметь. А оттого Вы возвращаетесь в этот раз под грохот воображаемых фанфар (смотри Киля, я создаль, только написав это этом С:), и пресса нашего маленького королевства гудит о том, что Вы получили лучший пост. Ведь Вы вновь покорили нас, разбередили. Ну а меня вывернули наизнанку. Как Вы посмели, но так посметь могли только Вы.
А теперь я отойду от высокого слога, хотя мой высокий слог летает так же низэнько, как и крокодилы. Киля, радость моя высокоинтеллектуальная. Пусть я не очень умный, но я пытаюсь быть честной, и я честно-пречестно благодарна нашему гуляющему самому по себе Котику за наше знакомство. Даже за твоё умение запутать одну мою единственную извилинку. Да и для тебя ж это как нефиг делать просто. Возможно, это даже весело. А ещё то, как ты пишешь… не знаю, как некоторые, но я готова тебе простить твоё отсутствие, преклоняясь перед твоим мастерством выдерживать стиль и слог. И, быть может, ты сильно удивишься, но своими великолепными постами ты умеешь вдохновлять. А, может, ты об этом и догадываешься, ведь ты знаешь, кажется, всё на свете.
Улыбайся. Чувствуй эту жизнь на кончиках пальцев, чтобы даровать её другим персонажам и мне на почитать. Ведь маленьких (то есть меня) надо радовать чаще с: но так как попытка морального давления неэлегантно провалилась, поэтому мне остаётся послать к тебе сквозь время и расстояния крепких обнимашек, много любви и признательности за то, что ты тот, кто ты есть, за то, что ты вот такой вот невероятно талантливый.
И хотелось бы завершить речь красиво, но в голову приходит только один вопрос по поводу однажды рассказанной сказки: «Бабочка могла как сгореть, стремясь к свету, так и быть съеденной пауком. И была ли тогда разница, как, ровно до тех пор, пока бабочка не увидела свет?»
Вот и думай. А я больше не буду, на вот лучше лишнюю крепкую-прекрепкую обнимашку, ведь как известно, осенью где тепло, там и хорошо х)    
(с) Рита
Как Рита и сказала, ты - живее всех живых, Киллиан!
Я очень рад не только тому, что ты пишешь мне, но и тому, что ты пишешь другим людям, пишешь хорошие посты, и пишешь фразы вроде "надо возвращаться", потому что да, надо: тебя тут ждут, и ждут не только всякие французы. Но это именно они сегодня тебя поздравляют с лучшим постом! И они (в моем, по крайней мере, лице) ни капли не сомневались в том, что ты лучший. Какой это раз, третий? Я сказал бы "всего третий", но было бы больше, если бы кое-кто не был так ленив! Еще один повод к "надо возвращаться", попробуй его запомнить, иначе мне придется написать это на открытке и выслать в твою сторону.
В общем, моя речь будет короткой, дорогой Киллиан. Держи планку! Всегда держи планку. Будет сложно, она у тебя высокая.
А еще - будь котиком, люби Рауля (обоих нас), пиши чаще и не грусти!   
(с) Рауль
У меня какая-то бесконечная череда праздничных тостов. Не умею я их строчить, чтоб было прям ОГОГО! Но. Кхм. Итак. Поднимемся от стула и салютнем стаканом еще раз. Дорогой  Килли, ты давно не баловал население острова своим присутствием. Даже была угроза удаления, которую ты смог пережить, но… Все равно не радовал. И вот. Свершилось. Ты начал лихо раздавать долги и показывать всем кузькину мать, что есть порох в пороховницах и так далее. Я тебя поздравляю, эта неделя стала твоим триумфом, впрочем, я в этом не сомневался ни на секунду. Для тебя не секрет, что я являюсь поклонником твоего стиля еще с незапамятных времен, когда мы схлестнулись в музыкальном конкурсе Манха. Чувство восхищения вспыхнуло моментально, и это очень долгая любовь. Ты для меня идеальный соигрок буквально на все времена, ты единственный на определенный промежуток времени поддержал мои битые на голову идеи, писал совершенно невероятную круговерть образов, и, черт возьми, я все еще рассчитываю  доиграть с тобой наш «Эндшпиль». Потому что так тонко и по-средневековому страшно никто больше не напишет. Я снова снимаю перед тобой шляпу, пусть и нихера их не ношу, поднимаю бокал за твое здоровье. Пиши больше, твори больше, не покидай остров надолго. И не бросай меня, блин)))   
(с) Джастин

Летиция

Нил

Самин

Зеро

Элеонор

Мэд

Волнения нет.
Людей перед сценой больше, чем Рауль рассчитывал, поэтому он почти на них не смотрит, только изредка бросает открытые взгляды, словно до сих пор пытается вычислить среди всех Риту Мэй. Он легко сделал бы это, если бы сосредоточился, ведь внешность у нее примечательная. Скорее всего Рита стоит где-то впереди, но не по центру, а сбоку, чтобы не было даже шанса попасть в давку - она не слишком любит, когда другие люди к ней прикасаются. Но присмотреться у француза нет времени, он остается в меру сконцентрированным на музыке, он ведет мелодию, выстраивая с ее помощью целую историю, имеющую все канонические вехи: и завязку, и развитие событий, и кульминацию. Словно маленькая жизнь с разноплановым течением; Рауль заранее знал, что это - хорошая композиция, потому что мнил себя профессионалом, да и преподаватели школы были того же мнения, но получить этому подтверждение прямо тут, на сцене... О, это оказалось лучшей наградой. Рауль даже не был уверен, что достоин ее.
Впрочем, эта легкая неуверенность не мешала ему наслаждаться и получать удовольствие от того, что он делал. Он не ждал реакции слушателей, ему не нужна была ни критика, ни похвала, потому что уже было главное - внимание.
«Звуки музыки» Рауль

Так же как некогда творцы воздвигая громадины небоскребов поместили на них своих вечных стражей — гаргулей, так и архитектор моей судьбы поставил меня за барную стойку  три года назад, превратив когда-то успешного мужчину в молчаливого наблюдателя. С каменным выражением лица я день за днём становился вынужденным свидетелем встреч и расставаний, странно откровенных и откровенно странных диалогов, но удивительнее прочих была магия сближения незнакомых друг с другом людей, которой время от времени давал рождение полумрак моего бара. Её наряжали разными именами: сакральный ритуал распития скотча, да хоть таинство собутыльников, если так будет угодно, но суть оставалась неизменной: два человека, бутылка виски и долгие разговоры ни о чём и обо всём одновременно. Сколько таких сцен видел свет? В них не было места писанным законам, но даже опрокинувший свою первую рюмку крепкого алкоголя желторотый юнец сразу понимал простые правила игры так же, как понимали этим вечером их и мы с Кэрри.
И всё-таки необычный вопрос о гордости застаёт собеседницу врасплох: мне хорошо видно её замешательство, ведь она даже не пытается скрыть его, вместо этого пряча от меня свои удивительные глаза, и я впервые за всё время нашего короткого разговора не имею возможности лицезреть их.
«бросать камни с души» Бен

Чья-то тень заставляет чувствовать себя настолько маленькой и беспомощной, что пропускает мгновение, когда седьмая марионетка едва сдерживая восклик, оседает на пол. Он выжил. Выживет ли она?
Руж не умеет лгать. Она клинически выдает правду, даже если это могло ее спасти. Но девушка умеет воспользоваться правдой так, чтобы выгода была на ее стороне. Сейчас же правда была такова: или она умирает от собственной руки, или ей пускают пулю в лоб личный кукловод. Хоуп стояла в нескольких шагах от нее, пронзительно взирая на свое протеже - ей все равно как та умрет. Обидно будет, но не более.
Глубоко дышит, поднося металлическое дуло к виску; медлит, смазывая языком с верхней губы соленый пот; остатки благоразумия верещали фальцетом, раздирая ушные перепонки, а извне давила тишина,что казалось, будто можно расслышать каждое дыхание марионетки. Дакоте никогда не требовалась опора, надежное плечо - жизнь так подгадила, но сейчас она пыталась на короткий миг найти то, за что можно зацепиться как за спасательный круг. Отчего-то оборачивается, натыкаясь на волчий взгляд мужчины, смотрящего прямо на нее. И это дал стимул. Прошибло насквозь.
Щелчок.
«take the gun and count to three» Дакота

Ужас окутывает ее черной непрозрачной пеленой. Элис царапает ногтями горло, чувствует, как по шее стекает кровь – тонкая фарфоровая кожа рвется под ее острыми ногтями, но это не приносит облегчения – воздуха все еще нет. Это не просто страх, не просто ужас, не просто оторопь – это кошмар, самый темный, который только можно выдумать, и сердце сжимается, а где-то на периферии сознания скользит мысль о том, если Элис не задохнется сейчас, то погибнет от страха.
Пальцы судорожно скользят по полу, цепляются за подол платья, дорогой маникюр не стоит больше ни гроша: ногти обломаны под самый корень. Элис падает грудью на пол, прижимается лбом к шершавой ткани платья и наконец понимает, что организм смиловался – она делает вдох полной грудью, давится дыханием и протяжно и хрипло кашляет несколько минут, пока ее не начинает колотить дрожь.
Тогда Элис затихает. В ее руках – ткань платья, пальцы сжимаются и разжимаются бессистемно, по спине ползают мерзкие пауки ужаса, перебирая своими волосатыми лапками – Элис лежит молча, словно надеется, что если притвориться мертвой – все проблемы исчезнут, а страх-кровопийца улетит искать себе другую жертву.
«Hide'n'seek» Алиссия

Ее запах и вкус были так знакомы. Почти забытые, почти родные. В голове зашумело сильнее. Воскресли отголоски того голоса, с которым он раньше жил постоянно. Тебе это нужно. Ее кровь, ее боль. Как и прежде. Всегда! Голос зверя, требующий утолить его жажду. Бен поддавался ему каждый раз, но не сейчас. Жмуря глаза, он отгонял навеянный обстоятельствами дурман. Сделал вдох. Выдохнул, опаляя девичью ладонь жарким прерывистым дыханием. Что она чувствовала, когда он так прикасался к ней? Что она чувствовала, когда его губы прижались к ране на пальце и испили капли крови? Он чувствовал только ее дрожь. Отчего Мария дрожала? От страха? Его близости? Это навеяло воспоминания о прошлом? О них? Но этого ему никогда не узнать. Он так и не сумел считать ее как раскрытую книгу. Мария тоже умела мастерски скрывать свои чувства и эмоции, а когда опускала глаза, пряча на полу, ее понять было еще сложнее... практически невозможно.
- Возможно, но если не заходить глубоко в лес, ты их не встретишь, - он вернулся к отвлекающим темам, чувствуя, как его собственный пульс постепенно ускоряется. Дело не было в крови, попавшей на язык. Все дело было в ней. Это близость Марии слишком сильно волновала, сбивая с толку.
«L'ete indien» Бенджамин

Каково это, быть в шкуре обманутого обманувшего? Сыграть партию в шахматы в абсолютную ничью и подавиться чужой пешкой на финальной черте? До отвратительного неприятно и, одновременно, торжествующе! Безобразно странное смешение чувств в одном единственном человеке, превращает его в растерянное животное, до конца не способное осознать, что внутри него имеет наибольшую силу? Желание отомстить и сделать это как можно ярче, чтобы запомнилось, чёрт раздери, или поддаться этому великолепию момента и насладиться им настолько, насколько это возможно? Эйдан Монтгомери не имеет ни малейшего представления о том, какую сторону ему выбрать. Выйти на свет, щурясь от боли в глазах или привычно скрыться в тени и, слившись с нею, злорадно улыбаться тем, кто его не замечает? В каждом проклятом движении его слышится и видится эта бесконечная ломка по обеим сторонам, по свету и тени. Сейчас, он рваным движением руки сдирает на ней привлекательные чулки, превращая их в бесполезный обрывок капрона, секущего нежную кожу бедра с внутренней стороны до тёмно-пунцовых разводов; а через секунду, господин Монтгомери вдруг пробуждается от жестокости и неистовства и сменяет гнев на милость, мягко стелясь вдоль её тела так, словно к нему и вовсе нельзя прикасаться.
«I celebrate the day that you changed my history» Эйдан

Увы, не все Псы попадают в Рай.

Лучшая игра недели

Рада ли она была его увидеть? Отчасти. Ну, во всяком случае, вырываться и звать на помощь не стала - и на том спасибо. Значит, Мэдок знал ее чуточку лучше, чем ему могло показаться. Разве только, он не предполагал, что ей придется узнать о настолько многом и таким неприятным способом. У нее было право послать его к черту - в родительском доме у нее даже возможность на это была, тогда как в любом другом месте Берк постарался бы ее переубедить, не особенно разбираясь в средствах. В конце концов, она ведь всегда его понимала, старалась понять, то почему бы и не сейчас? Возможно, то, что он совершил в своей жизни, было отчасти непростительным - во всяком случае, он сам себе до сих пор некоторые вещи не мог извинить, не мог позабыть их, как ни старался отключить пульсирующее жизнью сознание. Некоторые вещи находились за гранью понимания других людей, чужих ему, но ведь не была Джейд чужой... только вот, как бы он сам стал к ней относиться, если она сможет провести сквозь себя и насилие, и убийство, и наркотики. Разве хотел он для своей девчонки такого? Разве смог бы вернуть те чувства, что к ней испытывал, если та найдет ему оправдания даже в этом? Тогда стоило ли начинать ему эту жизнь, стоило ли надеяться хоть что-то изменить. Его путь лежал прямее всех прямых, и свернуть с него возможности не было... Он пытался. И к чему все это привело? Круг замкнулся.
- Я не уйду без тебя, - отвечал он даже тогда, когда ответов от него никто не требовал; когда у вопросов они никогда и не подразумевались, но Мэдоку было того не понять. - И нам нужно поспешить. Легавый смотался, но может вернуться, - едва слышно шептал он - недосуг ему было еще и родителей Джей разбудить, вот уж кто действительно подымет такой шум, что ему придется либо признать поражение и валить, покуда те не вызвали полицию, либо и вовсе вступить в противостояние, заполучив и стойкую ненависть девицы к нему.
Мэд

Можно ли было обвинять пса за то, что ни единожды получив по шее, он начинал скалиться на протянутую к нему руку? Его прошлое не делало его плохим, выворачивая в не добром свете скорее тех, кто был повинен тому, каким он стал. Кто не удосужился проявить хоть каплю заботы, кто всеми силами показывал ему, что за дикий и страшный мир его окружает и что единственным способом выжить в этом мире, если он конечно этого хотел, был тот, что заставлял стать его частью, неотделимой составляющей, маскирующейся под окружающую грязную действительность. Все, кто жил в это время были точно такими, вот только некоторые маскировали тело, а кто-то обмазывал чернотой, грязью и пороком собственную душу. По-другому было нельзя, и в этом заключался еще один выбор, что стоял перед Джей. Хочет ли она отвернуться от собственного благополучия, отказаться от благ цивилизации, но остаться честной с собой, или же она останется здесь, в собственной постели, но с той раной на душе от собственного предательства, что в конечном итоге превратится в уродливый шрам, закрывающий собой все что было в ней хорошего, всю ее возможную красоту.
Девушка сама не поняла, в какой момент по щекам ее заструились слезы, когда полумрак комнаты подернулся этой мутной дымкой, что искажала сидящего напротив него человека. От его слов, не ловких, не складных, но искренних, Джей чувствовала горечь. Возможно, ту что испытывал ее Мэд, вспоминая собственное прошлое, бесконечно виня себя за то, что ему приходилось об этом вспоминать и не находить слов для того, что на самом деле с ним происходило. Она винила себя, но в то же время хотела знать о нем все, по глупости своей ничуть не страшась, того, что могла бы услышать, думая, что примет его любым, поможет ему заново пережить и осмыслить все совершенное, хотя даже не знала что так пригибало его плечи к земле.
Джэйд

You had a bad day

Стоило Летти только уединиться в уборной, ее пробрал тихий, но вместе с тем истеричный смех. Она бегло осмотрела комнату на наличие мигающих красных огоньков – искала скрытые камеры. Нет, ну серьезно, если у кого-то был на руках распечатанный сценарий этого ситкома, не мог бы он поделиться с ней? Она ведь даже не знает своих реплик! Что вы, в самом деле, можете знать о невезении? Конте взглянула на себя в зеркало и поняла, что выглядит скверно, все попытки выглядеть свежим бодрым огурчиком свелись к тому, что на деле она выглядела как пересушенный урюк. Плеснув прохладной водой в лицо и подправив макияж, она не торопилась выйти из уборной. Остальные гости и жители квартиры в скором времени могли бы подумать, что у итальянки несварение или чего похуже, поэтому нужно было торопливо собраться с мыслями и придумать план дальнейших действий. Присутствие Нила делало эту миссию невыполнимой. Конте ущипнула себя за руку, поморщилась и выдохнула.
- Да к черту все, я способна держать себя в руках.
Подбадривая себя мыслями о том, что за столом ее ждет чудное винишко, которым можно будет скрасить свой вечер, она таки выбралась из своего убежища. К Шону у нее были вопросы, а вот встречных взглядов с Мэддоксом решено было старательно избегать. Чувство вины скребло по душе кошачьими когтями, закапывая, сами понимаете что, но длилось это недолго. Достаточно было обратить свой внимательный сияющий взгляд на Кэрри. Летти так и не смогла понять причин, по которым младшая сестра Шона так сильно невзлюбила ее еще в их первую встречу, но кое-что оставалось неизменным по сей день - они соперничали. Это частое явление между двумя женщинами. Практически всегда.
Летиция

Все еще ведомый своим безумным круговоротом мыслей я даже не заметил, как Летиция украдкой вошла в комнату. Мой слух принял ответ Керри, и я молча с ним согласился, лишь подарив какой-то нервный кивок в ответ. Не успел я опомниться, как губы ирландки со рвением примкнули к моим – чего я уж точно не ожидал и к чему явно не был готов. Рефлекторно я, конечно, поддался, но морально меня всего внутри сконфузило: я прекрасно понимал, что младшая Киллоран делает это назло своему брату, но я-то изначально шел сюда зарывать топор войны, а не откапывать новый. Да еще и Летти на это смотрит… Жуть как неудобно все это! Но Керри никогда не отличалась спокойным выдержанным нравом, я должен был это предвидеть. Оторвавшись от поцелуя, она моментально покидает нас и убегает на кухню, оставив меня на растерзание двух пар глаз. Как же мне неловко было поднимать на них взор, кто бы знал. Я слышал, как хмыкнул Шон в ответ на представление его сестры, но удивился, что он не зашелся эмоциями – видимо, не хотелось втягивать итальянку в подробности нашей драмы. И правильно. Он пригласил нас за стол, я занял свое место точно мумия: мои движения были настолько деревянными и статичными, что кажется, будто на меня смотрели не женщины, а медузы-горгоны. Страшное сравнение, понимаю, но я долго не решался встретить кого-либо из них взглядом, поэтому нервно потянулся к бокалу, когда услышал тост. С облегчением осушив две трети выпивки, я воспрял духом (а может внушил себе это) и наконец оторвался от гипнотизирования тарелки, когда мой друг обратился ко мне.
- Да знаешь, в общем-то всё неплохо, - я начал медленно и неуверенно, но прочистив горло, продолжал более резво.
Нил

Depression Club

- Ты ищешь другую работу – Карл ищет продавца в свой магазин. Всё сходится, осталось научить тебя улыбаться, - Дарья отвлеклась от коробки с китайской лапшой и уставилась на ирландку, - ну-ка, открой рот и скажи «уиии».
Глупая затея. Никто не стал бы прилично улыбаться, произнося идиотско-восторженное «уиии». Нужно говорить: я никогда больше не стану делать всякое дерьмо и тратить на это бесценные часы своей жизни. Вот тогда улыбка выйдет отличной. Возможно, чуть вымученной, но кого вообще волнуют подобные детали?
Телефонная трель прервала Дарьин педагогический порыв – хвала богам, это отозвался мобильник Сид; у Дарьи-то впереди целая неделя восхитительного пребывания в четырех стенах родной обители, ведь Карл отправился загорать на каких-то островах, обещая привезти любимой помощнице трубочку от коктейля. Может, даже целый зонтик – широта Карловой души могла бы охватить территорию Мексики.
- Сюда едет мой друг.
- Ты же говорила, у тебя нет друзей? – уличающим тоном сказала Фло, - или он пока не знает о ваших взаимоотношениях? Или он признал это, когда ты приставила к его голове пистолет и сказала «теперь мы друзья»?
- Нет, он…, - а ведь нет ничего проще подобрать характеристику другу, если у тебя их всего папа штук, - он хороший парень.
- Ооо, - понимающе кивнула Дарья.
Хороший парень – это либо билет во френдзону, либо нежелание портить ангела своей отвратительной натурой, либо было хорошо, но могло быть и лучше. Какой бы вариант ни оказался верным – нужно быстро допить остатки вина, чтобы Арчи восполнил запасы. 
Дарья

Как следы попойки на лице Сид, в морду Арчи глубоким клеймом впечатались его бессонные трудовыебудни в больнице: змеистый пунктир шва от диванного подлокотника на щеке, перегоревший на шести таблетках кофеина стук сердечного мотора в груди, синяки поверх мешков под глазами, слабоумие и отвага в самих глазах. В левой руке - пакет, томно позвякивающий двумя бутылками вина (ирландка предупредила о наличии у нее подруги, что само по себе вызывает сомнения, но вдруг она, эта подруга, окажется нормальной бабой?) и одной бутылкой виски. В правой - еще один пакет, напичканный коробками с салатами из отдела кулинарии, двумя пачками нарезного пармезана, упаковкой соленой семги и свежим багетом. «Ничего лишнего, - сказал себе Хит, зайдя в супермаркет, - только самое необходимое».
– А вы доктор, да? – вопрошал водитель, забравший его у госпиталя и заприметивший бейдж, который Арчи как раз перекладывал из одного кармана куртки в другой, пока искал карту.
– А вы таксист, да?
– Так-то у меня экономическое образование, – почему-то обиделся таксист.
– Ммм, – Арчи ткнулся виском в холодное стекло, найдя точку опоры для шаткой головы. За окном дождило, и красно-желтый свет фар пролетающих мимо машин расплывался неясными пятнами в лужах на асфальте и моргал в каплях на чуть запотевшем стекле.
– Экономистов сейчас, как собак нерезаных, – продолжил Рамиль, чье имя было отпечатано на удостоверении, закрепленном под зеркалом заднего вида. – А без гражданства работу найти и подавно невозможно. А так хорошо, денег на семью хватает, да и приятно, здесь не надо работать «на дядю», могу сам составлять себе рабочий график.
Арчи

My world is over one more time

Я не знал ее фамилии, кем она работает, как зовут ее мужа. Я ничего о ней не знал. Лишь имя Ева и что в прошлый понедельник у нее был сеанс у доктора Финча. Ева оставалась для меня загадкой, мне даже было неизвестно Ева — это ее настоящее имя или же псевдоним, который она выбрала случайным образом. И не смотря на всё это я не мог выбросить ее из головы. Мне не было стыдно за свой поступок, за то, что я тогда ее бросил и ушел. Но я не мог избавить себя от мысли, что хочу увидеть ее вновь. Это поглощало меня и доходило до навязчивой идеи. Но всё что мне оставалось делать это разводить руки и пытаться забыть. Поэтому всю неделю я работал не покладая рук, выполнял даже больше чем от меня требовалось, а если выпадали свободные минуты, то просто пил. Но как назло ром перестал быть таким притягательным, теперь он не заходил в меня с такой легкостью как раньше, а требовал в обязательном порядке корицы и апельсина. Сегодня был понедельник, а значит у меня должен был быть очередной сеанс у доктора Финча. Видеть этого ублюдка не хотелось, во всяком случае не сегодня. Я тяжело вздохнул, натягивая на себя футболку и размышляя. Позвонить и отменить сеанс или всё же пересилить себя. Я уже догадывался какие вопросы он будет задавать, как на меня смотреть, а его ручка строчить по листку бумаге очередные заметки. А меня жутко бесил этот звук.  Нет. Не сегодня. Я набрал номер секретаря Финча по памяти и стал дожидаться ответа.
- Добрый день. Это Райан. Лиам Райан. Не могли бы вы сегодня отменить мой сеанс у Александра Финча? А то я плохо себя чувствую, живот крутит, голова раскалывается, ноги ноют, руки ломит.
Лиам

Сегодня он особенно пьян.  Слышу, как он сбрасывает с себя пальто и пытается бороться с кашемировым шарфом, который надевал сегодня. Когда он трезв от него меньше шум. Именно поэтому я поднимаюсь с кресла и как можно тише покидаю общую гостиную. Нам необходимо избавиться от общества друг друга. Конечно, говорить за своего мужа я не в праве, но вот сама я точно не готова в очередной раз держать оборону.  Его негромкая портовая брань слышна за спиной, я учащённо дышу, выбирая направление, чтобы скрыться. Все уроки Алекса, как бороться с приступами паники не увенчались успехом. Всякий раз, когда я в курсе, что Бартон чертовски пьян и зол, что, по сути, никогда не бывает одного без другого, я паникую.  Паникую потому что знаю, что после его наглых ощупываний взглядом он потребует большего. Он всегда требует больше.
- Ева, - слышится за спиной, пока я стараюсь как можно тише прикрыть за собой дверь в  спальню. Путь лучше думает, что я сплю или что нахожусь вне дома. – Ева! – Его зов звучит резче, и от его голоса я вздрагиваю, после чего, словно бы лишившись опоры под ногами, почти падаю на постель, цепко в кулаках сжимая покрывало, в которое вцепилась.  Дверь в спальню бесшумно приоткрывается, тонкая точно лезвие ножа полоска света становится все шире, заполняется его тенью. Клинт делает глубокий вдох, словно пытается по запаху определить, где я нахожусь. Охотится.
- А, - он входит в комнату, заполняет собой все пространство, не смотря на свою стройность и подтянутость. Именно заполняет, вытесняя свет, звук и кислород. Я вжимаюсь лицом в покрывало, сердце бешено колотится. Неужели опять?
Ева

riders on the storm.

Тем временем наш небольшой двор кипел своей, только ему понятной жизнью. Дети играли на площадке. Миссис Картер сидела на лавочке и читала сегодняшний выпуск газеты. Молодые парочки сидели на противоположенной лавке, кто-то качался на качелях. День, который подходил к концу давал прохладу и расслабление жителям этого района. Мягкий свет, спокойный вечер. Для них. Для меня же он вновь зажжется новыми красками. И все как в первый раз. Заезжаю на стоянку, прохожих не было, поэтому самое время сделать то, что я забыл в мастерской. Время открутить номера и поставить на место них другие. Гонки вещь не очень законная и не хотелось бы, чтоб меня лишили прав, а того хуже, моего дьяволенка. Быстро перекручиваю все и прячу в специальное отделение в багажнике. Непосвященный ни за что не догадается об этом местечке. На все про все ушло не более восьми минут и я решил, что пора бы уже подниматься наверх домой. Так что захватив из тачки спрайт, я побрел по направлению к подъезду.
Открыл дверь я своими ключами. Ощущение такое, что дома никого не было. Чистая кухня, гостиная, даже раковина в ванной. Комната Сэма пустовала, и я уж было решил, что он куда-то свалил и не захотел со мной ехать, но моему взору открылась картина маслом. Черноволосый паренек в моей майке, спал в моей кровати. Не просто спал, а как-то по-особенному свернулся клубочком вокруг одеяла, посапывая в подушку. Если честно, то я подзавис, не зная каким образом мне на это реагировать. Гнать в шею засранца или же приютить ненадолго в своей каморке. Поставив бутылку с газировкой на подоконник, замечаю, что он чистейший. В голову сразу приходит мысль, что Элмерз просто устал после уборки.
Тайрон

Тай называет меня принцессой, и я начинаю вести себя соответственно своему королевскому происхождению. Распластавшись на мягкой кровати, я потягиваюсь словно ленивый кот, то и дело, готовый замурлыкать. Кларк начинает недовольно бурчать, но я его до последнего игнорирую. Решив не тратить на меня время, он снимает себя одежду и идет в душ. Я гляжу ему вслед, наблюдая за тем, как вальяжно он направляется к ванной. Тай кричит мне из коридора, что времени на сборы у меня крайне мало, что заставляет меня подняться с его уютного ложа и направиться в свою собственную комнату. Прокопавшись в гардеробе с полчаса, я понимаю, что совершенно не готов к посещению данного мероприятия. С горем пополам отыскав черные джинсы и рубаху, я гляжу на себя в зеркало. Чего-то не хватает! Вновь заглядываю в комнату своего друга, стягивая с вешалки его любимую косуху, которую он сегодня решает проигнорировать. Пока я это делаю - слышу, как  Тай во всю горланит, ругая какую-то Мэри. Выйдя из его комнаты, направляюсь в зал, и, во все 32 зуба улыбаюсь, глядя на то, как Кларк смотрит незамысловатую мыльную оперу.
- Я готов - извещаю своего спутника о собственной готовности к труду и обороне. Парень поднимается с дивана, а я тем временем задаю ему дежурный вопрос: - Ты же не против, что я стащил у тебя куртку, Ронни?
Ронни был совсем не против. Усевшись в нашего железного коня, мы направились к месту, которое стянуло сегодня всех стритрейсеров Нью-Йорка. За разговорами, время прошло быстро, и я перестал узнавать знакомые мне пейзажи, и, решил спросить Тая, куда мы направляемся. Кларк рассказал о том, что Йен отыскал новое место, которое еще никто не обкатывал.
Сэмюел

Джонатан
посмотреть

Син
посмотреть

Рипли
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Летиция
посмотреть

Матиас
посмотреть

В Ирландии отмечают «праздник мертвых» – Самайн. Праздник перехода к зиме. В нашей эпической традиции это день великих деяний. Вот что говорится в старинной саге про Самайн: «И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощенье. Потому-то и славилось празднование Самайна во всей Ирландии». По всему миру эта ночь известна как Хэллоуин, что своим лейтмотивом совпадает с нашим праздником, но гордость ирландского народа не позволяет пресмыкаться перед устоями «нового света». Мама часто рассказывала, как в детстве она помогала бабушке печь овсяные хлебцы, покрытые заварным кремом, а я с горящими от аппетита глазами выпрашивал их к столу, однако Онора строго следовала наказу своей матери и пекла лакомство исключительно к этому празднику.
Вчера я слышал, что компания, в которую я ворвался годом ранее, собирается воскресить старинный обряд – разжигание костров, причем многие взрослые изъявили желание поучаствовать в этом действе. Разумеется, я там буду. Психолог настоятельно рекомендовал почаще проводить свободное время с ровесниками, заводить романы – в общем, жить нормальной жизнью молодого юноши. С последним ладилось не особо: девушки мне, безусловно, нравятся, они вызывают нормальную реакцию, но каждый раз я испытываю внутри пустую дыру, которую ни одна из них не в силах заполнить. Нет влюбленности, нет заветных бабочек в животе, нет жгучего желания – того всего, что было, когда я находился рядом с ней...
Брось, Финн. Это в прошлом. Ты никакой не больной извращенец, не псих – ты просто плохо социально адаптирован. Будь ведомым этой мыслью. Помни, что твоя мать – это воистину самый близкий и родной человек, но и ей найдется альтернатива, ты просто плохо ищешь.
О годах, проведенных в клинике, вспоминать хочется мало. Это же нормально, верно?
читать продолжение: «Hysteria»

Дорогой мой, братец, сегодня ты попал в шапку и будешь красоваться в ней целую неделю, с чем я и спешу тебя поздравить. Финн родился буквально за несколько часов долгого и тщательного обсуждения… Хотя нет, еще раньше, когда я невзначай предложил тебе брата, которого до этого прописал в анкете. История не просто ожила, она буквально ворвалась в мою голову, расставляя все по своим местам, добавляя красок и хитросплетенного сюжета, создавая далеко не идеальную семью, где из всех родственных связей только наша самая крепкая и настоящая. Твой Финн удивительный и необычный персонаж, казалось, он пребывает в двух мирах. В хорошем, где у него любимая работа, что выросла из хобби, лучшая подруга, что всегда рядом, поддерживающий брат. И в плохом вместе со своим комплексом, частной клиникой или, проще говоря, дурдомом, отцом-тираном, откровенно ненавидящим его, и полным отсутствием нормального здорового детства. Балансируя где-то на грани этих двух миров, он пытается жить нормальной жизнью, мечтает о самых обыкновенных буднях, когда мысль дня – это что-то вроде «побыстрее бы домой после работы». У брата же все гораздо сложнее, несмотря на то, что не нужно себя больше контролировать в присутствии матери, поиски ее копии в каждой женщине не заканчиваются и потихоньку сводят с ума. Его искренне жалко, но все же он предстает человеком, у которого все еще может получиться. И для совмещения подобных противоречий, нужно не только обладать опытом ролевых игр или умением писать, но также и любить своего персонажа, прочувствовать эмоции, представить его жизнь и передать это словами на бумагу вместе со всеми переживаниями. Персонажи становятся не просто выдуманными, а как часть жизни, словно повернешь голову и вот он рядом сидит, задумчиво покуривая сигарету и рассматривая последние снимки в фотоаппарате. Тебе удалось передать его таким, что не только тебя или меня он зацепил, но и остальных, поэтому я возвращаюсь к своим поздравлениям тебе с постом недели. С твоим первым постом недели! С чем искренне поздравляю тебя и желаю, чтобы это попадание не было последним. Я рад, что мы разговорились совершенно случайно и теперь стали родственниками, когда оба в восторге от придуманного сюжета и с нетерпением спешим его отыграть. Я благодарен тебе за то, что ты со мной, брат.   
(с) Нейтан
Знаешь я всегда безумно рада, когда мои соигроки получают свое законное место в шапке форума. Рада по настоящему, горжусь и пускаю слезу умиления, потому что среди моих игроков всегда только самые лучшие, самые-самые. И ты один из тех, кого я с обожанием могу назвать «это мой соигрок, мр-мр-мр». Честно признаться, я вначале растерялась, когда мне было предложено написать слова тебе, меня заверили, что тебе будет приятно прочесть в моем исполнении пару строчек.  Моя растерянность была оправдана, все-таки я пока еще не знакома лично с Финном и мы только выстраиваем наполеоновские планы, относительно сам знаешь кого. Но потом я собралась с духом и поняла, какой бы из твоих персов не был удостоен внимания всего острова и приставлен к награде, я одинаково горжусь ими всеми. С ума сойти! Совсем недавно я думала о том, что тебе уже пора сверкнуть своим волчьим взглядом в шапке форума, чтобы заглядывающие гости и новички с затаенным дыханием говорили «о-оо-о, у них есть  голубоглазый Уэс» , а потом такие «боже-боже, он еще и ирландец» и наконец, зарегистрировавшись восклицали «он еще и холост!» и тут я такая из кустов «э, слышь, руки убрала, це мое».  Ну, в общем, мы оба знаем, как я умею отвадить чужие женские руки от твоего красивого и вдохновляющего на то, чтобы набрать больше персов и игр, словца.  Надеюсь, что это не последний раз, когда ты с лавровым венком и на коне, продвигаешься в шапку.  И в этот самый момент вокруг бушует толпа жаждущих коснуться тебя на удачу и пойти в шапку следом. (: И толпа сканирует "Финн-Фи-и-ии-инн, возьми меня-я-я в игру" а потом ты открываешь глаза и видишь рядом суровую меня, а возле твоего горла приставлен кухонный нож и я такая тебе "ток попробуй".
Мои поздравления и крепкие объятия, мистер Скандал <3
p.s. попробуешь сбежать, я тебя из под земли достану. <3   
(с) Летиция

Дарья

Джастин

Чарли

Алиш

Медея

Рэй

Когда Земля исчерпала внутренний ресурс, человечество устремило взгляд к звёздам в надежде найти новый дом посередь холодного космоса. Один за одним первооткрыватели отправлялись покорять безжизненные просторы, ознаменовав тем самым новую эпоху скитаний в истории, завершившуюся лишь с открытием планеты Эос. Наличие кислорода в атмосфере и развитой органики внушило людям обманчивую мысль о существовании безмятежного рая.
Первые корабли колонистов устремились на Эос десять лет назад, но мирные исследователи космоса оказались не готовы к встрече с крайне враждебной фауной планеты. Несмотря на отсутствие разумных существ на её поверхности, так называемые жуки не пожелали пускать на свою территорию иноземцев. Дикие, лишенные жалости существа разрывали безоружных людей в клочья, не оставив нам выбора. Мирный вариант исчерпал себя и теперь за дело взялись мы — военные.
Никто не может назвать точное количество жуков на планете, но технологическое и интеллектуальное превосходство позволило нам силой оружия и тактического гения установить первые аванпосты на Эосе, ставшие крохотными уголками безопасности на кишащей враждебной жизнью планете. 
«to be here and to leave» Бен/Амелия

Это сон, кошмарный длинный сон, медленный, слишком плотный, раскаленный, как игла над открытым огнем. Он чувствовал, как бьется в глотке отбивающее безумную чечетку паникующее сердце. Страх. Пронзающий, оковывающий, липкий. Заставляющий летать безумным мотыльком от стены к стене, биться почти о них телом, слепнуть в навалившейся темноте, что-то суетливо кричать. Догонят, поймают! Надо бежать! Тело на руках невесомое, жалкое, скрюченное. Изуродованное его собственными руками. Перед глазами до сих пор рассыпаются в стороны, опускаются на раскаленный шифер, обугливаются и развеиваются пеплом ее вырванные с корнем крылья (хотя может быть это искры от вспышек молний, кто знает). Жалко. Конечно, жалко. Он ведь тоже любит летать. Хотя нет, не любит. Мечтает. Взлететь птицей над морем, мчась к горизонту, кричать тонко-тонко бесконечную песнь. Глупости все это. Наваждения. Дурацкие сказки. Нужно жить в реальном мире. А в этой материи на руках девичье тело, уткнувшееся носом в его шею, размазывающее жгучую соль слез и дождя по коже. Темно, слишком темно после грозового светопредставления, мигающего в глазах настолько яркими всполохами, что зрение не торопилось возвращаться. Двести ступеней вниз. Гензель и Гретель оставляют алмазные капли следов за собой. 
«tranquilize» Джастин

Я набираю его номер, нажимаю кнопку вызова и жду, пока поднимут трубку. В какой раз за этот чертов вечер? Судя по списку исходящих звонков в четвертый и это за последние два часа. После того, как меня перекидывает на голосовую почту, задумываюсь, оставить сообщение или просто позвонить попозже. Говорить красиво, а главное спокойно я уже не могу, чувствую, как трясет изнутри от бессильной злобы. Я каждый чертов день, напоминала ему об этом ужине на протяжении недели, а он умудрился забыть. Неделю, черт возьми! Лана, зная о его чрезмерной занятости, запланировала это все за неделю и каков результат, как мне теперь смотреть в глаза своей сестре?  А ведь это мог быть ужин у родителей, вот уж где я действительно захотела провалиться сквозь землю, наблюдая за тем, как расстроенная Мария будет убирать со стола выставленные лишние столовые приборы к ужину. Она и так натерпелась подобного от моего брата, причем в этом я была виновата косвенно, а теперь… Merda! Я знала, что так будет, моя интуиция редко играла против меня. Чувствую, как гнев приливает от шеи к щекам, а глаза и нос знакомо начинают щипать. Это уже десятый раз, когда я даю волю слезам, словно бы оплакивая свои нынешние отношения, но сегодня я решила, что впервые не заплачу, пока подхожу к своей входной двери. Наши соседи, исключая мою родную сестру Лану, наверное, думают, что у меня психоз. Последняя капля. 
«selfish love» Летиция

Давно не секрет, что их отношения замешаны на крови. Шелест рубиновой жидкости, бегущей по ее венам, ласкал обостренный слух хищника. Манил. Подстрекал. Разжигал животный аппетит и дикую страсть. Греховная тяга заставила монстра шагнуть через край. Жажда крови и власти разрушила их жизни. Все в прошлом. Бен стал другим… Аргументы в пользу перемен собирались крупинка к крупинке. Под жаром его дыхания сплавлялись в нечто цельно-необъяснимое. Надежда искала путь обратно к ее измученному сердцу. Бен шел по памяти, нащупывая ногами стертую тропку. Она затерялась  среди обломков прежних привязанностей и чувств. Его запоздалые обещания перестали падать в пустоту. Оставляли след в душе Марии.  Сверкали металлическими штрихами, выцарапанных надписей на обломках разрушенного доверия. Бережно соскребали налет патины и ржавчины. Оголяли потускневшие надписи-признания об ушедших чувствах.. Теребили раны. Не позволяя забыть, что их любовь потерпела крушение. Ее любовь рухнула с небес на дно глубокого ущелья. В обуглившихся станках сложно узнать беззаветные чувства и готовность отказаться от мира ради любимого мужчины. Звучит до оскомины пафосно, а  на расстоянии выглядит печально-уродливо. Тупизм слепой идиотки не достоин даже сострадания. Мария добровольно переступила порог логова монстра.
«L'ete indien» Мария

В лесу чувствуется беспокойство и, не говоря больше ни слова, я поднимаюсь с места, схватив нож и надежно спрятав его в своем тайнике, куда он точно никогда не доберется. Я сбрасываю одежду у входа и покидаю теплое нутро пещеры, закрыв вход валуном. Обращаться волком за столько лет уже совсем не больно, не страшно. Тело привычно деформируется, покрывается шерстью мягкой и жесткой, когти отрастают и я чувствую, как наливаются силой мышцы. Ветер бьет в лицо, ласкает шерсть. Охотники. Я чувству их запах, порох, сталь. Они пришлю сюда охотиться, когда охота уже запрещена, когда звери уже не ожидают нападений. И ведь по ним видно, что эта охота не для прокорма, а развлечение. Я чувствую от них запах крепкого вина. Их много, пять разных запахов, три себялюбца и двое – окутаны страхом. Меня ведет к ним лес и совсем скоро я вижу их. Чувствую грязь их душ.  Желание убивать у троих столь велико, что стрелять они начинают, лишь только услышав, как под моими лапами хрустит снег. Наивные. Я не дамся им так легко. Да и что мне дробь – жалкий горох. А вот нож, что  один из охотников втыкает в мою лапу уже доставляет неудобства, приносит боль. Серебро. Оно жжет края раны. За такое – я не отпущу никого… Все они станут удобрением для деревьев, всех их не найдут до самой весны, а, может, и никогда, слишком глубоко в чащу они забрались, слишком надежно снег укрыл их следы.
«На тропинках в темной чаще» Дитрих/Волк

К югу от Грейт-Глен, в живописной местности Фортриу, орошаемой водами Несс, простирались обширные леса, покрывавшие большую часть холмов и долин. Край этот в суровости своей был прекрасен – ветра, дувшие со стороны залива Мори-Ферт, несли в себе жгучую стужу и оставляли на губах странников горьковато-соленый вкус.
Закатное солнце неспешно садилось за горизонт. Развесистые дубы, с невысокими, мощными, покрытыми мхом стволами, что были свидетелями множества беспощадных битв, простирали свои страшные корявые ветви над мягким дерном. Меж ними то и дело промелькивал бук, остролист и подлесок из разнообразных кустарников – тутовник и бузина – они разрослись по земле так густо, что солнечные лучи путались в их неприступных кронах. Местами лес расступался. Извилистая сеть аллей ускользала в глубь его, тревожа воображение – древние духи не ведали не сна, не покоя в этом дрожащем, рассеянном свете алого и золотого. По правой стороне от самой широкой просеки, что вела прямиком из Аскарта – замка пиктских королей – возвышался холм – настолько правильной формы, что, казалось, был насыпан специально. На вершине его находилось старое капище – неполный круг из грубых, неотесанных валунов. Пять из них стояли стоймя, остальные были свалены руками приверженца новой веры – частично на склоне, частично на том же самом месте, где были когда-то водружены.
«Эндшпиль.» Киллиан/Смерть

Running out from the sun

Лучшая игра недели

Дарья не празднует Рождество, зато окончание диеты кажется ей действительно отличным поводом, чтобы провести вечер за бутылкой вина и тарелкой сыров. Диета у Дарьи, угощает Гленн – где-то здесь чувствуется некая вселенская несправедливость, но ходят слухи, что это и называют отношениями.
Дарья, можно сказать, счастлива: ей повезло повстречать Гленна. На цинизме Дарьи это, конечно, не сказывается, но ее взаимоотношения с окружающим миром терпят некоторые изменения в лучшую сторону: она учится идти на уступки. Гленн говорит, что сделает ее счастливой. Гленн говорит, что хочет жениться на Дарье. Дарья говорит:
- Я с удовольствием испорчу лучшие годы твоей жизни, но, может, сперва окончим колледж?
Гленн говорит:
- А давай.
Будущее видится им чем-то светлым. Приятным. Дарья на самом деле может представить себе совместную жизнь с Гленном: это будет спокойное время, с возможностью возвращаться в уютное место, где все раздражения внешнего мира останутся за входной дверью; это будет просмотр фильмов на мягкой софе, бокал вина в руке, плед, это будет сожженный ужин и последующий за ним поход в кафе через дорогу, это будут редкие встречи с родней по праздником – такие редкие, что поездка будет сопровождаться легким предвкушением.
Дарья видит всё это. И нарисованная в уме картина ее совершенно устраивает.
Они покупают два билета на самолет в Нью-Йорк. В эти выходные дом, стоящий на Девятой Авеню, собирается принимать гостей – не весь, конечно, а лишь квартира, где проживает мать Гленна; отец, увы, покинул этот мир года четыре назад. Дарья понимает, что это самые настоящие смотрины, и обещает вести себя хорошо. 
Дарья

Аманда – связующее звено семьи. Братья искусно притворяются, что находиться в компании друг друга – для них подобно заседаниям праведников в райских кущах, Аманда исправно угощает, а Дарья скромничает. Не высовывается. Гленну и без того весело, ни к чему добавлять лишний повод для распри. Впрочем, Сету достаточно даже ее акцента. Дарья же делает ему скидку – возможно, он впервые встречает канадку, а первый опыт, говорят, весьма болезненный.
Вежливость Дарьи забавляет его, а сама Дарья помнит, что несмотря на всю любовь Аманды к Гленну – его подругу женщина встречает впервые, и уж старший сын-мудак куда роднее и приемлемее, чем совершенно чужой человек.
Да ничего, таких Сетов Дарья встречает ежедневно, что ей один семейный вечер за игрой в покер? В котором, к слову, Гленн так же плох, как и сапожник в дирижировании, и играй он в казино – сидели бы, как церковные мыши. А не студенты престижного канадского колледжа – прочувствовать разницу может не каждый.
Вопрос о работе остается и закрытым, и открытым одновременно: Сет говорит, что это бизнес, мать шутит про незаконные дела, а Гленн добавляет, что вовсе это не шутки. С Гленном всё понятно – он программист, в эту эру новых технологий без работы явно не останется, к тому же Гленн скрупулезен, сосредоточен и полон целеустремленности. Событийный менеджмент Дарьи звучит круто, но несколько расплывчато.
Шутки, чай, пирог с черникой – всё мило и спокойно, но осадок, конечно же, остается. И этот разговор о Дне благодарения, который было бы чудесно провести вот в таком же семейном кругу, но все понимают: этого не будет. Нет. Только через чьи-то трупы, Америка, жестокая же ты страна.
Дарья

И кипятильник свой заберите!

Хасик был вторым ребенком, но единственным братом своей младшей сестры. Сбой в логических подсчетах произошел почти два года назад. Оттого лишь саднило где-то внутри, а на могиле Залика осел гранитный памятник и буквы пафосной фразы, вмещающей в себя и лучшего сына, и друга, и героизм, и вечную славу, покрылись налетом. Хасик помнил его, как брата, да и родом был из тех кровей, которые по части хитрожопости оставляли евреев далеко позади, поэтому держал свое мнение о геройстве Залика и роли отца в его смерти при себе. Вряд ли представители громкой фамилии оценили бы пьяные высказывания, сдобренные большой порцией слез, коими бросался в доверенном кругу Хасик в первые дни после убийства старшего.
Залик только недавно закончил университет и отрабатывал ппсником на улицах свои полгода до повышения, положенные отцом, взявшим отпрыска в свой отдел. Хасик изначально морщился на плебейскую работу брата, за которую выслушивал насмешки (конечно же не прямые) и от собственных друзей и просто знакомых, запальчиво заявил Залику, что на подобные мудачьи предложения отца и не согласился бы. Пахан легко мог устроить старшего на теплое место в отдельном кабинете, но Залик, имеющий в голове "свою схему" ачивок, что срубит с отца за покладистость, только ухмылялся. Хасик смеялся в ответ, как будто ему не были известны все помыслы Залика, сводящиеся к одной бляди. И ладно бы он просто потрахивал свою недалекую буферастую Людочку, без рода и племени, родители которой приехали откуда-то из рязанской глубинки, прельстившись буклетными кавказскими красотами и гостеприимством (это говорило о том, что отсутствие мозга у них семейное), так он еще и вздумал на ней жениться.
Дамиан/Хасик

Неподготовленному зрителю Громкая могла показаться полным олицетворением своей фамилии, плюс ко всему она была абсолютно ебнутой и лишенной какой-либо доли такта, но к Авроре всегда относилась так нежно, что кому ни расскажешь – ни за что не поверят. Наверное, нужно было провести с ней большую часть жизни, чтобы рассчитывать на такое снисхождение и деликатность, но в это утро (ладно, день) Аврору волновали совсем другие вопросы.
С несвойственной Ире мягкостью, подруга тихо, чтобы не потревожить больную голову Авроры, рассказывала как-то спокойно и умиротворенно, с легкой мечтающей полуулыбкой, как после ресторана искала подругу, звонила на телефон, который Аврора забыла в ресторане, как чуть ли не организовали спасательную операцию с джигитами во главе, и как почти в тот самый момент, когда протрезвевшая в конец Ира уже собиралась идти на ресепшн, чтобы обзванивать ментов и морги, на пороге их номера появился Хасик с абсолютно убитой в хлам Авророй на руках. Ирэн моментально сообразила, что к чему, забрала улыбающуюся и бормочущую в шею питекантропу какие-то дикие слова аля «витязь в тигровой шкуре» подруженьку, потащила ее в ванную, ничего не спрашивая, и смыла с нее столько песка, что из него можно было бы построить макет их пансионата в натуральную величину. За сим уложила спать, наученная опытом общения с пьяной Авророй, и стала ждать пробуждения, чтобы начать тактично выпытывать подробности.
Подробности филологичная голова нашей девы вспомнила сразу, да такие, что от жгучего стыда свернулась клубочком и накрылась простынкой с головой. Так унизительно она не чувствовала себя со времен первого похода к гинекологу, совковской старушенции.
Джон/Аврора

Keep your hand on your gun

Разнообразие запахов старого по местным меркам Салуна могло поразить воображение любого, не заезжего по таким местам человека. Даже описать весь тот бурный коктейль, к которому притерпелись все местные было крайне трудно, а уж тем более передать на словах все те чувства, всю любовь и ненависть, которую могли испытывать люди, и неужели скверность характера могла бы не стать вполне закономерным следствием для тех, кто жил в таких условиях и жизнью этой наслаждался? Паровым облаком запахи поднимались из кухни, что уже сейчас могла сравниться разве только с топкой паровоза, мчащегося по трансконтинентальной дороге. Жареное мясо, хлеб, шкворчание кипящего жира – сумей эти запахи пробиться дальше барной стойки и все ковбои, жрущие свою пресноватую похлебку, тут же скончались бы от через чур обильного слюноотделения, неизменно забившего оба горла, но их собственный аромат, с лихвой заглушающий единственный приятный источник, служил не менее надежной защитой от такой кончины. И именно запах людей, уставших после долгой дороги, в той одежде, которая уже вполне могла назваться шкурой и начать жить самостоятельной жизнью (столько в ней было всего человеческого) – был основным благоухающим и уже давно не выветриваемым спутником заведений подобного рода. Нет, конечно, порой он становился слабее, когда наступала предрассветная ночь, салун пустел и окна в нем раскрывались на полную ширь, но все же стойкость запаха уже прочно въелась во все поверхности и неизменно ощущалась любым неискушенным человеком. Благо таких, в эти места не захаживало еще со времен первых поселенцев. Но была в салуне и третья сторона.
Медея/Кэти

Пять долларов... Пять долларов - цена была приемлемой. Не сказать, чтобы особенно дешево - вероятно, сказывалась близость от серебряной выработки, но и до столичных было еще очень далеко. Здесь даже оставалась возможность задержаться чуть подольше - может, даже до того момента, как их банде вновь посчастливиться выйти на крупное дельце, иначе не стоило и дергаться. Денег покуда хватало на прожитье, даже на некоторый шик, а подставлять свою и без того уже золотоносную задницу ради пары пенсов было Биллу недосуг. А поэтому... пять баксов - отличная цена. Если, конечно, не названная ему персонально со всей любовью, на которую расщедрилась эта белокурая бестия. На ее предложение Уилсон согласно покивал - за этим уж точно не было необходимости перетирать и дальше из пустого в порожнее, ведь они здесь все были деловые люди, на Западе иначе было и не принято. Барменша, конечно, его дичайшим образом раздражала, но разве способна одна фурия была хоть сколько-нибудь испортить ему настроение своим старушечьим брюзжанием? В то время как нашлись дамочки и куда более приветливого нрава, одарив Билли надеждой, что и не все так уж плохо в этой дыре, что здесь ему также найдется приют и женская ласка, хотя бы и за фиксированную оплату. Мужчина не считал это чем-то дурным или из ряда вон выходящим, он еще с раннего детства усвоил, что у всего была своя цена, как у услуги любого характера, так и у поступков. И за свою злосчастную судьбу он решительно продолжал брать неслабые контрибуции от жизни, в какой-то момент даже несколько задолжав ей, но не собираясь расплачиваться с кредитом. Но о вещах можно было позаботиться и чуть позже, сейчас же у него оставалось иное дело.
Мэд/Билл

Friend, don't forget me

- Чего же ради ты всё это сотворила.. - пробормотал Сол, захлопывая дверцу шкафчика.
К сожалению, Змей не торопилась как-либо отвечать на его послания. Похоже, она не испытывала ни малейшего чувства вины за их нынешнее положение.
"Я спасла нам жизнь", - вот и всё, чего удалось от неё добиться. Сол, конечно, ни минуты не сомневался, что опасность для их жизни представляла сама Змей - её темные делишки.
Сол прикусил губу.
Вот только причем тут школа-то?! Август подходил к концу - начало семестра на новом месте всегда трудное, но шло время, а у него не выходило полюбить это место. С несмолкающей настойчивостью оно преподносило Солу одну новость за другой - о нём самом, к полному его неудовольствию. Так, например, оказалось, что он привык: к своей, пусть небольшой, но власти, ограниченной - но известности, формальному - но авторитету. Привык, сжился, дал врасти - получал удовольствие. Воспринимал, как само собой разумеющееся. Это было не тщеславием, вероятно... Но, оказывается, всё это время такое положение вещей составляло часть его привычного довольства жизнью.
В этой школе он был никем. Нет, конечно, его личное дело было оценено - однако рассчитывать на прежнее положение не приходилось. Они хотели его опыт, но, как бы это?.. Солу приходило на ум - "консультирующий детектив". Было слишком поздно, чтобы начинать заново - Сол трезво оценивал возможности. Скоро он выпустится отсюда - а взять быка за рога ему не позволит ни травма, ни отсутствие вовлеченности в жизнь этой школы. Даже через год это было бы очень авантюрное предприятие.
Чарли

"Так не бывает", - говорит Алиш себе из дня в день, - "Так, мать его, не бывает".
Все шло слишком хорошо. С тех пор как он появился на пороге дома "дяди Джастина", жизнь резко свернула на Повороте в неожиданно непривычное мирное русло. Не надо было больше думать, где ты встретишь ночь, где взять деньги, где остановиться вовремя. Кажется, в этот раз он успел. А Змей нет. Алиш моментально ловит мысль и запихивает ее поглубже. Не здесь. Он раскиснет, превратиться в клубок из сожалений и соплей. Не к месту, не ко времени. В школе учиться, дома учится уживаться с новоиспеченным родственником. А горевать? По дороги до дома. Она длинная, можно долго брести по улице, прежде чем сесть на поезд. Когда Том приволок новость, Элли не поверил. Насупился, подобрался, буркнул, что брехня и ушел на всю ночь. Вышло неудачно. Или наоборот. Огромное Колесо Жизни скрипнуло и повело по новому пути. Быть, может, случись все в другой день, Алиш бы отбрехался озлобленным щенком. Не раскис бы, собрался.
Сейчас тоже надо. Прошлая школа располагалась в двухэтажном типовом здании, что строили в середине века. Ее план был прост и интуитивно понятен. Вот младшие классы, вот средние. В пристройке - спортзал. Ничего лишнего. Новая школа радовала петлями коридоров, занятиями еще в госпитале и колледже, и множеством непривычных мелочей. Вот сейчас у него математика. Точно?
Алиш поднял голову от помятого расписания и застыл. "Надо же", - только пронеслось в голове. На лицо вылезла идиотическая широкая улыбка и тут же скрылась. Перед Змеем он оказался в мгновение, растолкав бесцеремонно попавшихся на пути учеников.
Алиш

Welcome to my silly life

Нельзя сказать, что Рену прямо было необходимо, чтобы новая подруга восприняла его слова в серьез, но обида вперемешку с досадой кольнули короткой вспышкой. Впрочем, тут же испарившись, когда из груди вырвался тихий смешок, а губы растянулись в новой улыбке.
- Не прокатило, да? – поддержал «правила игры», сделав нарочито скорбную физиономию. – А я так надеялся тебя впечатлить… - вздохнул грустно, но тут же сразу улыбнулся. – Кстати, раз уж ты об этом заговорила. И чем же можно впечатлить современную девчонку?
И, опять же, не то чтобы он собирался кого-то впечатлять, но послушать было интересно. Послушать и запомнить. На будущее.
Когда он заговорил о матери, на лице Джо на мгновенье промелькнуло что-то такое… быстрое, едва заметное, но едва не заставило споткнуться. Рен, кажется, даже нахмурился на секунду, вглядываясь в лицо девчонки и пытаясь понять, что это было. Но, нет. Не успел. Если что-то и было, то уже прошло. И она снова уже улыбалась. Так же, как и Рен. А когда Джо заговорила про «тренироваться», парень и вовсе рассмеялся.
- Я настолько плохо говорю по-английски? – все еще посмеиваясь, легонько толкнул девчонку плечом, давая понять, что просто шутит. – Но ты права. Тренировки мне не помешают. А вот разрешение болтать ты дала мне зря. Смотри, устанешь еще.
И ему вот тут и замолчать, но Джордан задала вопрос. И тема сама собой развилась дальше. И, конечно же, парень врал, когда говорил о возвращении на родину матери и сестры. Правду сказать язык не поворачивался. Особенно после уже озвученной лжи. Да и для самого себя так было как-то легче воспринимать реальность.
- Ага. – подтвердил, что, да – мама вернулась на родины.
Рик/Савазаки

Для Джордан, чей мир ещё год назад ограничивался стенами детского приюта, а круг общения - такими же несчастными сиротами, оставленными в силу определённых обстоятельств, история Рена звучала в самом деле неправдоподобно. Нет, она, разумеется, знала о существовании сильных мира сего, более того, некоторые из них проживали буквально по соседству с владениями Дональда Барренса, но но как-то совсем слабо верилось в то, что отпрыск одного из таких очень важных персон вдруг сочтёт Джордан… скажем, достойной внимания. Возможно в ней говорило отсутствие опыта общения с противоположным полом в плане романтических отношений, но что-то подсказывало девушке, что это не может быть розыгрышем. Рен не выглядел одним из тех парней, упивающихся жестокими шутками над более слабыми и подверженными внушению ребятами.
- Увы, - она пожала губами и улыбнулась ему ободряющей улыбкой. - Не расстраивайся! В следующий раз повезёт, - перевела всё в шутку Джордан, сама не зная правильного ответа на этот вопрос. Рен застал её врасплох. Она не была сильна в аспекте взаимоотношений полов, а также что нужно делать, чтобы впечатлить девушку. Как впечатлить парня, она тоже не знала, ибо никогда этим не занималась и не стремилась. Да, она была грешна тем, что порой заглядывала на странички девчачьих журналов, где давались разнообразные советы, но не видела для себя необходимости применять их на практике, да что там на практике, одна только теория провоцировала на смех.
- Но у тебя неплохо получается, - признала Джордан, отвешивая своеобразный комплимент в адрес произношения молодого человека. Она искренне рассмеялась, не собираясь ни в коем случае дразнить его.
Джордан

Джонатан
посмотреть

Арья
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Рауль
посмотреть

Мэд
посмотреть

Хайди
посмотреть

Имя персонажа: Нэйтан Прайс
Возраст: 28 лет
Внешность: Chace Crawford / Чейс Кроуфорд
Род деятельности: что-то связанное с политической деятельностью на ваш выбор

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
мой младший брат, старший брат вот этой занозы - Morgana Price
Описание персонажа:
Средний в семье Прайсов, родился и вырос в Вашингтоне, отец - политик-республиканец, сенатор от штата Вашингтон, мать - домохозяйка, добропорядочная жительница Юга. С детства считался главной надеждой отца, потому как старший не удался, а младшая и вовсе была девочкой. Бредил политической карьерой, на стульчике зачитывая Санте не стишки, а предвыборную программу. Учился на отлично, забрасывал родителей благодарностями учителей и грамотами, объединяя в себе все качества идеального ребенка. Паршивой овцой в семье всегда был Тристан, и почему-то Нэйт всегда считал своим долгом наставить его на путь истинный, но был так стеснителен, что решил искупить обучение братской любовью и жертвенностью.
Именно Нэйтан периодически говорил родителям, что он разбил вазу и сломал стол, аргументируя, что ему ничего за это не будет, а Тристана просто убьют.
Именно Нэйтан подговаривал еще несмышленую Моргану покрывать ночные вылазки Тристана через удобный балкон в комнате младшей, ссылаясь на то, что ей снятся кошмары и только старший брат в ее комнате может спасти ее от монстров.
Именно Нэйт, когда дело доходит до серьезного происшествия: Тристан в свои шестнадцать, возвращаясь из клуба пьяным на рулем угнанного отцовского автомобиля, сбивает насмерть беременную женщину, запальчиво предлагает пойти за брата в тюрьму, в то время как Мо просто ныла, что это позор и ей неудобно перед подругами, мать заставляла отца придумать план по спасению нерадивого отпрыска, а сам виновник торжества милостиво соглашался с предложением брата.
Именно Тристан на жизненном пути Нэйтана убирал все камни, непременно оставаясь в тени и всегда держал безразличную улыбку для брата.
Тристана вскоре отправили в НЙ учиться с глаз долой. Нэйтан и Моргана пользовались всеми благами любимых чад, пока старший жил в общаге. Нэйт умудрялся пересылать ему часть карманных денег, а во время приезда Тристана домой главный соперник Нэйтана на выборы в главы студенческого сообщества сломал руку и отказался от дальнейшей гонки.
Нэйтан в числе блестящих выпускников, внезапно женился по указке отца на младшей дочери отцовского друга и даже влюблен в это милое создание, на свадьбе журя Тристана за то, что тот отказался жениться в свое время на старшей. Тристан многозначительно молчал, желая счастья, но взяв обещание с Нэйта непременно прийти к нему, если что-то пойдет не так.
У Нэйтана родилась дочь и он вскоре с женой переехал в НЙ, былой дружбы между братьями восстановить не удалось, но они тепло общались, хотя чаще Тристан виделся с племянницей, пока ее родители погрузились в гонку за свои карьеры в Нью-Йорке.
Дочери четыре года. И перед переломным кризисом в пять лет случается страшное - казалось бы крепкая идеализированная семья на грани распада.
Именно отсюда и начинается отсчет истории Нэйтана на Манхэттене.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Если вы прочитали тот сумбур, что выше и у вас осталось желание осилить и эти строки, вы уже наш человек. Если серьезно, то этот образ для того игрока, кто хочет повести игру от лица положительного героя и сильной личности в состоянии аффекта к окружающей действительности. Степень мы продумаем вместе, фактов, которыми можно озадачить Нэйтана много, а лишать игрока свободы выбора изначально - терять вдохновение на то, чтобы подогнать героя под себя. Нэйт не идеальный, он просто человек со знаком плюс, и недостатков, и проблем у него масса, мне не хочется ограждать вашу фантазию. И только игроку на роли решать, насколько глубоко падать, мы же с Мо будем рядом, поможем освоиться на дне океана, поведем любую игру от стеба до драмы #минутасамопиара. Сразу говорю, что если дело окончится разводом, а отсуженная у стервы-матери племяшка останется на волю дядиных загребущих объятий - это только в плюс. Вы сами вольны себе выбирать дальнейшие отношения, хоть сохранить брак, хоть податься в монахи. И в том, и в другом случае, мы с Мо, живущие в доме напротив кладбища, с удовольствием станем жить напротив вас.

Связь с вами
гостевая, лс, дальше посмотрим, я всегда тут

Running wild and running free
Two kids, you and me…

Не пропусти самое интересное.. присоединяйся к нам!

Имя персонажа: effie farrier
Возраст: 28
Внешность: vittoria ceretti
Род деятельности: солдат удачи

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
непристойные предложения;
Описание персонажа:
Солдаты попирают ногами паперть. Щербинка в стене — след от пули, перекатываются снаряды. Ей не снится мир без войны - шла сюда не за этим. Не за солдатский паек, военные льготы (циферблат вмерзает в песок). Ей снится - обломок меча в кровавой ладони, броня ломает копье, сияют латы; память сшивает рот белыми нитками, расползается слепым пятном в глазнице, жалит в живот. Запах крови наполняет полость слюной, под сонной завесой — наливаются свинцом искорки любопытства, детская жадность.

Кабирская пыль летит в лицо. Этот жар не замолить, не вымолвить. Серебро взгляда - бесценок за пазухой: день за днем что ни копишь, то тратишь. Никогда не смотрит прямо, каждый раз — поверх плеча: если целиться, то стрелять - насовсем; если топить в багровом, то до дна (приходи пострелять по камням, когда всплывешь лицом вниз). Ошивается в подворотне спокойствие (мерное, как солнце в полдень). Никогда не была - героем, повестью, сонным прикосновением кромки зубов по обломку плеча - только частью (не собрать карту штатов, только оберег - из травы на крови, отрезанных пальцев).

Эффи крутит жетон на пальце (лучи скалятся). Насмешка падает чернильным оттенком, затекает в локте, кость врезается в рытвину дней - дни, когда она путает право и лево не за горами. Сколько тебе ещё маяться на святой земле, сколько собирать мертвых солдатиков? Страшно, мама, не за то, что не знаешь, как оно - по-другому, а за то, что нужда заставит. Давай после нас никого не останется.

Опасность таилась не в пальцах - в наклоне головы, в бесшумной походке - ни одна на свете вещь не расскажет, отведет взгляд, разведет беду - как в детстве разводила костры, пожар перетекал изнутри наружу
каждый потерянный боец
каждая проигранный бой -
не в счет, если кобура не жмет
подвижная смерть прячет окурок в карман, пригодится.

Не меняла одежду со вторника, от ботинок разит дорогой и грязью. В шикарном ресторане смотрится дико, но нигде ближе не наливают. В Баяде они меняют проводника, маршрут, транспорт, забирают американского журналиста — тот размахивает фотографиями: бросили под дверь гранату, пулю в бензобак — и привет, алавиты. У женщин перерезано горло, у мужчин — руки. Видно, резали по живому. На второй день жертвы снайпера с блокпоста - трое раненых и мертвый ребенок — лежат на пороге. Активист и киношники из Дамаска снимают фильм о сирийской революции, за ними стоит боец САС с калашом, просят забрать коллегу - он застрял в Куссуре между правительственными войсками и САС. Эффи качает головой — куда им.
Спят урывками, изъясняются на смеси арабского, французского, чаще английского — по ушам режет тарабарщина. Маршрут петляет зайцем. Дальше - по улице смерти до Каира. В Каире спокойно — временное перемирие.
Обстрел с двадцати танков. Ритм автоматных очередей. Речитатив взрывов.
Пикап жалко.
В аэропорту просит - налей чаю, пожалуйста. От коллег что ни предложение трахнуться, то моветон.
Голос потонул в вертолетных лопастях, накрылась пледом, засыпая; стюардесса тронула за плечо.

Когда тело из олова, не страшна ни шрапнель, ни засуха. Вязь неровных шрамов, поцелуй солнца; язык прогибается под чужое наречие. Порох, гарь, пот - под Ист-Эндовским пальто - только что с трапа, песок в волосах не вымывается, скрипит в пасти, сил нет встать с кровати, не то что разуться. В Ираке женщина касается женщины — и никак иначе; просыпайся, Фаррье, из войны любовница та ещё: не успеет обсохнуть песок, как она зовет утешаться.

Ваш пост

Личные требования к игроку

Связь с вами
лс

Имя персонажа: Хелен Барнс (в девичестве Адлер)
Возраст: не менее 37, не более 43-х.
Внешность: Adele (мы видим именно эту роскошную женщину. Нас, конечно, можно попытаться переубедить, но… ))   
Род деятельности: Археолог. Преподает в Колумбийском университете (искусство/ антропологию/археологию – решайте сами, что именно копает Хелен))

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
(из анкеты Джеймса)
«…Хэлен. Она шепчет мне: «Будь собой, Джеймс. Побеждай свои страхи. Не позволяй другим отнять тебя у нас». Я закрываю глаза и вижу её нежные руки. Она заботливо касается меня, будто сестра, будто мать, жена и любовница. Она олицетворяет всё лучшее, всё высшее, что есть в моей жизни, равно как и Джеремайя, который ближе и роднее мне по духу, чем кто бы то ни было. Я счастлив с ними». – Так было.
«Хелен сказала, что Джей ей снился сегодня. После долгого перерыва, курса седативов, года молчания, порезанных рук, множества срывов, разговоров с психологом и психиатром — долгого пути, по которому мы прошли, она зашла ко мне утром, легла рядом и тихо сказала: «Я видела Мая сегодня».
Она говорила о нём в прошедшем времени, и я надеюсь, Хелен действительно верит в то, что Джеремайя мёртв. Несмотря на то, что она продолжает упоминать его в своих молитвах, носит его фамилию и хранит в библиотеке «Размышления» Марка Аврелия. Его тело предано земле, а душа должна найти покой. Как и мы».  – Так стало.
Если кратко, то – одна из сторон нашего любовного треугольника полиаморной семьи.  Мне – супруга, Джеймсу – любовница, обоим – единственная любимая женщина, сестра, подруга, мать, здравый смысл, причина держаться. Только я вроде как мертв, так что социальный статус Хелен уже два года как официально вдова, а четыре года до того – «бедняжечка, её муж пропал без вести в Афганистане». После моей «смерти» и её отношения с Джеймсом стали слегка иными: если раньше вас связывала любовь, то теперь здесь добавилось много боли, вины и горя.

Описание персонажа:
Хелен всегда была полна жизни. Любя и принимая саму себя, она точно так же умела любить и принимать других, это чувствовалось и люди тянулись к ней за искренностью и теплом, которые она раздавала с большой щедростью, не ожидая ничего взамен и, казалось, ничего не теряя. Рыжая, солнечная, настоящая, живая, непосредственная, не закомплексованная. Умная – но без снобизма, в людях ценит прежде всего искренность, внутреннюю силу и доброту. Однозначно творческая личность, однозначно – храбрая и не кисейная барышня (горы? Прекрасно! Лыжи? Давайте! Полгода раскопки в Шри-Ланка, неподалеку от боевых действий? Легко!). Смерть Джеремайи её подкосила. Кое-как пережить потерю помог Джеймс. Глубину проблем определим вместе, впрочем, пока что ясно точно: она продолжает работать, не опустилась на дно, но и не оправилась от потери.  Детали биографии оставляем на усмотрение игрока, пока что определены следующие даты -  в 2000-м году знакомство с Джеремайей, в 2003 – с Джеймсом, в 2006-м – свадьба, с 2007/08 – «неофициальное прибавление в семействе» в лице Джеймса. В конце 2010 – скандал с отцом Джеремайи, в 2011 Джеремайя отправляется в Афганистан и в том же году пропадает там без вести, хотя все утверждают, что он мёртв, просто нельзя сделать официальное заявление без тела. «Тело» хоронят в 2015-м.
Очень хочется видеть живую, жизнерадостную, неидеальную, но любящую и любимую женщину – минимум во флешбеках, а что будет в настоящем… разберемся по ходу дела)

Ваш пост

Личные требования к игроку
Быть адекватной, иметь чувство юмора, не любить воду,  но любить драму, а еще любить сериалы про пиратов очень хорошо понимать, на что идете. Это не самая простая роль и не самый простой вариант отношений, к тому же заказчиков аж двое, так что если на эту роль найдется желающая – пожалуйста, свяжитесь с одним из нас до регистрации).

Связь с вами
гостевая, оттуда ЛС, а потом чатик на троих в телеге)

Имя персонажа: irving oz
Возраст: ~35
Внешность: tom hardy
Род деятельности: обсудим

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
каждой девушке нужен сомнительный друг;
каждому моему персонажу — товарищ Харди.
Описание персонажа:
Они сказали тебе - "жди здесь".
Сказали так громко и отчетливо, словно ты - глухой камень на их шее и читаешь исключительно знаки по растянутым губам (отрывистое "и", размыкать рот на "е"). Словно ты умственно-отсталый. На их месте ты бы с собой не церемонился - такого добра в каждой подворотне, проще перебить ноги, сломать руки, бросить на дно колодца, да и то - никакого сладу: язык срастется, говно не тонет, а мстить ты придешь грязно, размазывая на пороге чужую кровь, копоть, соль, только бы не падать в это вот всё:

- где вы находились с одиннадцати до двух? кто может подтвердить ваши показания?
- здесь тебе не отель, ублюдок. выбью из тебя дерьмо, сколько бы в тебе не осталось.
- вы знакомы с убитым? почему в завещании значится ваше имя?

Город пахнет потом, влажной кожей и кислым дыханием. Не то чтобы это было самым жутким, что тебе доводилось чуять. Но все-таки приятного мало. Сколько ты здесь? Неделю? Две? Третьи сутки? Рука дрожит, если свести указательный с большим пальцем. От напряжения засохшая корочка на костяшке лопается, и сукровица растекается, собирается в выемке на ладони. Откидываешься на спинку стула, скрежет металла отдается в ушах визгом. Вытираешь средний палец о бумагу - такое вот чистосердечное признание.

Здесь по-прежнему пахнет оливковым маслом, рукколой и выпечкой. Это сбивает с толку.
Было время, когда это он делал ей чай в пять часов утра, разминал ноги, сушил полотенцем волосы. Было время, когда раздетыми они ладили лучше, чем одетыми. Было время, когда он ничего от неё не ждал. Его мать всегда говорила "ведьмы существуют", и наблюдая за Чарли, её заражающей улыбчивостью, лаковой вежливостью, суеверным распорядком - он знал, что такие, как Шарлотта Бронсон, никогда не появляются на семейных обедах, сколько бы приглашений они не получали, не помнят дни рождения, праздники, важные даты. Было время, когда Озу казалось, что эти вещи устраивают его такими -  в конце концов, он женат. Он женат, и сейчас его женщина видит девятый сон, его сыну восемь, и завтра он проснется, и они вместе пойдут на озеро ловить рыбу и кидаться камнями на спор. Но здесь пахнет корицей и выпечкой, и Ирвин Оз ещё помнит, как они выбирали эту квартиру. Помнит, как делали ремонт по каким-то дурацким правилам, как засыпали на новом диване голова к голове - она собиралась жить здесь, эта женщина с лицом ребенка. Привздернутая бровь, сталь пуговиц, серебряная нить цепочки. Прозрачные тени, водная гладь.
Когда они встретились, ей было семнадцать, и она крутила в ладонях грецкий орех, невероятно серьезная, невероятно бледная, и он подумал, что она похожа на женщину, которая долго шла издалека. Преодолевая пустыню, чуму и голод. Полгода спустя Оз узнал, что кухня помогает ей расслабиться, а если сдвинуть в сторону её стопку журналов - жди беды. Но тогда он смотрел на неё и думал, что где-то на дне темных зрачков есть место для него - только для него. Он предложил ей заняться любовью, она ему - войной.
- Почему ты здесь, Оз?
В её словах он услышал возможность посвятить себя чему-то большему - причина, по которой он здесь. Но Ирвин забыл об этом - о женщине издалека и своем чувстве причастности. Он забыл о ней, а когда вспомнил - выяснил, что его здесь не ждали.
- Я скучаю по тебе.
Она склоняет голову набок, язвительно улыбается, прежде чем спокойно и обстоятельно разложить по полочкам их дела:
- Да ты говна въебал. Что я за девушка, по-твоему?

Камень врастает в основании отцовской хижины. Ты много раз слышал, что нельзя говорить о мертвом, как о живом. Повторяй заклятие, чтобы выбраться из колодца, прежде чем голос утянет на дно. Склоняйся над каждым, но не подавай знака. Иначе отражение заберет тебя с собой.
Но ты не удержался, и теперь за тобой идет дьявол.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Это лишь наброски, я могу придумать сотню историй с этим персонажем. Приходите - обсудим.
Только пишите, пожалуйста, хорошо.
А вы любите постмодернизм так, как его люблю я?

Связь с вами
лс

Свобода тусклым светом трещащей в преддверии неминуемой кончины лампочки брезжит в коридоре. Манит к себе тусклым, рваным светом, что даже сквозь полуприкрытые веки розовыми бликами крови в тончайших капиллярах грозит возвращением проклятия почти забытого приступа. Искрящийся белым холодом ветер из открытого где-то окна на мгновение обнял ноги, поцеловал торчащие острой хрупкостью косточки лодыжек и исчез, отрезанный захлопнувшейся дверью.
Тепло рук случайно касается плеч, докрасна обжигая белую, ледяную кожу сквозь тонкую, мягкую серость шерсти свитера, что не способен согреть. Она изо всех сил держится, чтобы не вздрогнуть, не вскрикнуть от неожиданности чужой вежливости на грани заботы.
Она сглатывает ком, тяжёлый, словно камень, режущий горло острыми краями и делает ещё один шаг, оставив лёгкие ботинки где-то на полу прихожей.
Она, чуждая этому миру масок со своим неумением не только считывать, но и изображать эмоции, неловко замирает, с трудом представляя, что нужно говорить и как выразить ту чудесную поддельность восхищения, что свойственна каждому, кроме нее.  Ей чужды гримасы древних богов, что смотрят пустыми глазницами прямо в душу и не понять, что страшнее: те пустые глазницы или отражение древних кошмаров в зрачках человека под маской. Она не часто делает что-то подобное, вселяя душу в столь чуждые эмоции, срисовывает их по памяти из детских книжек и учебников истории искусств, но вот находит на стене одно из своих творений и долго смотрит в его глаза, отчётливо осознавая, что оно впитало в себя душу этого человека и места и давно чуждо своему создателю, как люди вроде нее безверьем отворачиваются от Бога или богов.
читать продолжение: «а может соль я, а может пыль я»

Привет, моя дорогая волшебница. Ты сказочница с тонкими спицами, которыми ты как никто иной умеешь сплетать ниточки жизней персонажей в красивые узоры потрясающих событий. Это удивительная способность: из простых и обыкновенных идей делать необыкновенные и красивые истории. К которым хочется возвращаться в своих воспоминаниях, обсуждать, перечитывать раз за разом. Снова и так же до мурашек, до внезапных приступов милоты и сообщений друг другу: "Я тут перечитал и меня опять понесло!". Это потрясающе. Правда. И ты даришь мне возможность прикоснуться к этим мирам, быть в них, жить в них. Спасибо тебе за это. Правда.
Ты знаешь, мой друг, что я тебя люблю. И я действительно чувствую к тебе любовь, потому что ты близкая и родная, потому что не-такая, потому что особенная. Потому что случайности не случайны и я не устану радоваться тому, что ты есть в моей жизни. И много ещё "потому что", которые не отражают на самом деле и не объясняют ничего. Это случилось и это происходит сейчас. И будет происходить, я уверен. Поэтому пусть будет нам двоим понятное и простое в своей не-простоте объяснение — потому что. Просто потому что.
И я очень рад сейчас говорить тебе эти слова. Меня бесконечно греет мысль о том, что я могу подарить тебе эти минутки, когда ты будешь читать и улыбаться, смущаться и снова улыбаться, а потом начнёшь писать мне свои возмущашки и слать стикеры. Шли, пиши, топай ножкой. Можешь даже позвонить, я буду рад тебя слышать. Да, и твоё возмущение тоже. Главное, что ты однозначно будешь рада. Я в этом уверен.
А ещё я уверен в том, что эта история будет особенной. Впрочем, каждая наша история особенная, но в этих двоих я слышу что-то настолько... тонкое, настолько непостижимое, что даже порой как-то страшно к этому прикасаться, боясь сломать. Но вроде пока ничего не сломал, поэтому давай посмотрим, чем у них всё закончится? Или не закончится, кто знает. Посмотрим, как у нас всегда это выходит. Наблюдать.
Ведь они такие разные и такие всё же близкие и похожие. Это поразительно. И очень здорово. Ещё не до конца осознающие эту близость, но уже начинающие понимать, что она есть. Это уже чувствуется в прикосновениях, словах, взглядах. Это чувствуется самой их человеческой сутью. И сколько ещё граней друг друга им предстоит открыть? Множество! И я знаю, что Авраам будет аккуратен, ведь он знает, что в его руках оказалась настолько хрупкая нежность. Лелеять и охранять. Открывать, защищать, забирать на себя боль. Приручать, не для того, чтобы покорить, но для того, чтобы согреть. Это долгая работа, но Фрея стоит того, потому что она - то самое трепетное чудо, которое откроет в нём новые грани. Это удивительно, смотреть, как меняется персонаж. И, наверное, он, да и она... они будут открываться с каждой главой глубже и глубже. Это погружение как удивительное приключение. Мы не знаем, когда и как оно закончится, и закончится ли вообще. Но одно я знаю точно — я очень, очень... бесконечно рад, что это приключение мы с тобой совершим вместе.
Это и ещё множество других.
Люблю.   
(с)Авраам

Шон

Финн

Алисия

Медея

Мэд

Адам

Он в мире с самим собой, по крайней мере, в эти минуты. Не хочется депрессивно курить и приканчивать кофе, лучше испечь панкейки с кленовым сиропом, потому что его гость-любовник должен восстановить энергетический баланс. Хихикая над своими мыслями, Мемо выбирается из кровати и топает на кухню, не заботясь о том, чтобы одеться. Хотя, фартук повязывает, потому что на кулинарном фронте может произойти что-то непредвиденное.
Не хотелось бы, чтобы его покалечило в тот момент, когда у него появился человек, которому хочется готовить завтрак, а не выгнать из кровати ссаными тряпками.
Мемо сует в карман фартука плеер, надевает большие наушники и начинает работать с тестом, хотя мысли его далеко от еды.
После смерти матери дни Мемо были однообразны, а ночи – ещё более страшными, чем после гибели отца. Ведь не он скинул отца из окна башни, а мать задушил именно он. И стереть воспоминания действительно сложно, хотя сейчас счастья в Мемо больше, чем когда-либо ещё.
Он кладёт на тарелку первый панкейк  - и он не комом, красивый и аккуратный кружок. Ему хочется стараться ради Сэта, хочется услышать от него похвалу. 
«Прочь из МОЕЙ головы, скотина. Пожалуйста.» Мемо

Энджел пришёл в себя в мутных сумерках раннего утра. Несколько томительных минут после того, как его отяжелевшие веки дрогнули и открылись, ему казалось, что он продолжает спать. Что всё это - его затянувшийся кошмар: серая комната, филиал домашнего ада придорожной Америки, сырые стены с обвисшими, торчащими пузырями обоями, затхлый запах плесени и въедливого табачного дыма. И Рокки, которого не было рядом. Эта мысль в особенности показалась ему причудливой. Энджел не знал реальности, настоящей, не иллюзорной, в которой Рокки не было бы подле него, а значит, он продолжает спать.
Может быть, он уже умер? Абсурдная идея, чтобы размышлять о ней всерьёз, ведь в самой концепции заключено противоречие. Едва ли покойный может осознавать своё теперешнее состояние. Или оценивать его. Иногда трезвость ума и дотошливость, так выводившая порой из равновесия Муна бывала хорошим качеством.
Губы Энджела дрогнули в лёгкой улыбке, и тут же, словно выпрыгнув из засады, набросилась на него боль, раздавила и погребла под собой. Болело всё - каждая мышца, каждая косточка в его теле. Ломило, выкручивало и бросало в дрожь, но не было сил даже дёрнуться от невероятной слабости, приковавшей Энджела к месту. Он тихо застонал, повёл пальцами правой руки, только тут поняв, что ноющая боль в предплечье вызвана глубоко и грубо вогнанной в вену толстой иглой для инъекций.
«Who's Afraid of the Big Bad Wolf?» Энджел

Все люди всегда преследуют исключительно свои собственные цели. Волонтёры – лгуны, альтруисты – актёры. Всё самое светлое и бескорыстное всегда делается с какой-то определенной выгодой для себя любимого, пусть и не в слишком обозримом будущем. Все делается для собственного удовлетворения, чтобы все считали тебя отзывчивым, добрым и неравнодушным, в то время как ты расчленяешь чей-то труп в подворотне. У всех нас огромные скелеты в наших маленьких шкафах. Да, я искренне так считаю и всегда с опаской отношусь к людям, из которых доброта и отзывчивость прут из всех щелей, от улыбок которых уже начинает тошнить. Но передо мной не стоял человек с белозубой улыбкой до ушей. У него не было сверкающего от счастья взгляда, ровной осанки, выказывающую всю его уверенность в себе. И судя по тому, что время движется к полуночи, а он все ещё здесь, складывалось впечатление, что этот бар - и есть вся его жизнь, то, о чем он заботится каждый день, все его переживания и волнения были сосредоточены в этом помещении. Удивительно, как всего за несколько секунд в голове девушки проносится такое количество умозаключений, которые скорее всего, даже неверны.
В его взгляде читалось отчаяние и гробовое молчание. Но внезапно какой-то электрический разряд добавил в этот глубокий, но безжизненный взгляд настоящих бесов.
«бросать камни с души» Керри

Некогда сильное тело давно растеряло весь свой потенциал, а потому в первое утро я даже не пытался бежать - просто прогуливался по парку, приглядывая идеальный маршрут. Три года сделали меня слабым и немощным затворником, и пусть стараниями одной упрямой брюнетки это уже было не так, я всё-равно ощущал себя чужим здесь. Молодые, полные жизни мужчины и женщины пробегали мимо, оставляя меня с неприятным осознанием собственного возраста. Ещё не старик, но очевидно выгляжу таковым со стороны, и даже быстро шагая по тропинкам, проложенным среди деревьев и кустарников, я не мог угнаться за ними. А стоило ли даже пытаться?
Тогда, да и сегодня утром тоже я с полной уверенностью сказал бы лишь одно слово: «Да».
За две недели я медленно, шаг за шагом возвращал прежнюю форму. Три раза в неделю просыпался задолго до рассвета и по двадцать минут бегал в ближайшем парке. Когда тело подводило меня, переходил на шаг, неизменно чувствуя стыд за собственную слабость. Но вместе с тем был и прогресс, с каждым разом мне удавалось преодолеть всё большее расстояние. И пусть до прежних результатов ещё было очень далеко, во мне жила вера: когда-нибудь я снова буду таким же выносливым, как и в годы своей молодости.
Я ступаю на полюбившийся мне маршрут и начинаю бег, ощущая прилив сил и надежду на лучшее.
«Race against yourself» Бен

Адриан ощущал себя не иначе, как убеленным сединами старцем, утратившим не только гибкость ума, но и саму жажду новых открытий.
В это утро он проснулся раньше привычного, долго лежал в дальней, отведенной ему комнате и слушал тишину. Она прокатывалась по больному сознанию гимном, восславляющим жизнь, пусть и робко звучащим на пианиссимо аккордах. Спустя пару часов спасительного забвения, наспех оделся и, не дожидаясь кого-нибудь из прислуги, вышел в длинный коридор, что вел в общие комнаты. Адриан двигался медленно и нехотя, еще не отойдя от сумрачных впечатлений тех дней, когда считал дом своей тюрьмой, комнату - одиночной камерой, в которой ему суждено и расстаться с уготованной судьбой, укороченной уставшим от его деяний Аллахом. Мати вглядывался в силуэты и тени, оставляемые предметами, населявшими коридоры, он еще не успел запомнить их местоположение, и всякий раз, как считал, что забрезжила мужская фигура, отшатывался назад, будучи готовым отступить в спасительное убежище, еще не умея простить отца за то, что запер его на полные кошмаров недели, когда демоны населяли каждый угол, выданного ему родителем жилища. Адриан не подпускал к себе Ибрахима, всякий раз срываясь на дикий крик, когда тот пытался приблизиться к его постели, путь к измученному приходами и ломкой сердцу нашла Латифа - жена отца, та, кого он всегда искренне хотел только ненавидеть.       
Воистину пути Аллаха неисповедимы.
«I've been lookin' for someone like you» Адриан

…рыжие пряди на белоснежной подушке в солнечных лучах кажутся живым огнем. Аж в глазах рябит. Он тянет руку, касается волос, слышит сонное бормотание из-за белого плеча (три родинки, одна над другой, как созвездие). Пальцы осторожно касаются гладкой кожи, а внутри все замирает от щемящей нежности. Она обернется, сейчас, и он знает, что увидит её сонную улыбку, увидит лицо, и вспомнит, обязательно вспомнит…
Рамка выскользнула из рук и упала на ковер. Не разбилась. Джей осторожно поднял её и положил на стол. Поставить бы не удалось – слишком дрожали руки. Вернулся на кухню. Сел. Посмотрел на пса. Тот следил за ним, не поднимая головы. Джей поднялся, дошел до ванной, снова умылся. Глаза в отражении были покрасневшими.
…нет, кажется, лейтенант не ждал, что он уйдет. Вернулся. От него веяло холодом, а снег на волосах сначала показался сединой. Сел напротив, и от отдаленной позы, полупустой кухни и белизны за открытым окном внутри делалось тоскливо как в лазарете.
Смысл сказанных лейтенентом слов до Джея доходил очень смутно. Он пытался связать это все в единую картину и не получалось. Ничего не получалось, кроме как увязать имя Хелен с фотографией, и понять, что речь, кажется, о его, Джея, похоронах. Это должно было ударить, прибить к земле, но нет, наверное, казалось слишком фантастическим.
- Я что, умер? – нахмурился Джей, - Я этого не знал, - это прозвучало почти виновато, - Мне жаль.
«The devil's own» Джей

mirror mirror on the wall, will i stand or will i fall?

Лучшая игра недели

Мне кажется, что годам к тридцати любые здравомыслящие люди успевают выработать иммунитет к любовным переживаниям. Каждая встреча с бывшим проходит уже не настолько остро, коленки не трясутся, ладошки не потеют (что естественно, то небезобразно), да и сердце перестает выскакивать из груди, отбивая одному ему известную мелодию. В голове перестают мелькать сотни мыслей с общим знаменателем "а что было бы, если..." и в целом к каждому расставанию относишься куда более философски, принимая как данность избитое "значит, не мое".
К сожалению, это не про меня. Я не познала дзен, не научилась решать проблемы, смиряться с неизбежным и в целом поступать по-взрослому - я предпочитаю их избегать.
Именно поэтому последние пять минут я судорожно пытаюсь придумать, как бы по-быстрому отсюда ретироваться в ближайший бар. Не будучи особым фанатом алкоголя и беря сигарету в рот исключительно из инфантильного желания "побесить ближнего своего", со временем я открываю еще одно приятное свойство одновременного чрезмерного употребления никотина и алкоголя - отвлекаешься. Стремительно быстро и надолго. Наутро, правда, возникает стойкое желание убивать всех, в первую очередь начиная с себя, но кого волнует неизвежное завтра? Особенно сегодня, когда Рейн продолжает буравить взглядом, видимо, ожидая от меня какой-то ответ.
- Простите, что?.. - не пались, Алиса, тебе осталось продержаться совсем немного. Кажется, я все прослушала. Глаза забегали, кончики пальцев похолодели, и я прикусываю нижнюю губу, стараясь вспомнить, что же было сказано за последние пятнадцать секунд. Вроде бы что-то о недоверии и готовности предоставить документы. Я победила. А Кит сам не понял, как подписал смертный приговор своему клиенту, - Недоверие, мистер Рейн? 
Алисия

В моем возрасте с учетом всего, что я уже успел пережить, я должен был уже давно научиться не реагировать и не вестись на других людей. Я должен был научиться сдерживать себя и не выдавать даже одним дрогнувшим мускулом, свои эмоции. Алиса смешивала все карты, делая это как всегда легко и без задней мысли. Думала ли она, как именно прозвучит ее фраза о доверии? Вряд ли, но повисшая на мгновение молчание и мои резко вернувшиеся от шока брови, должно быть выдали нас с потрохами. Иначе, как объяснить, что ее клиент потупил взгляд, Джон пару раз кашлянул, а несчастная девочка, чья работала была писать протокол начала откровенно наливаться краской. Сказать, что получилось как-то неловко – это ничего не сказать. Я попытался взять себя в руки и принять максимально отрешенный вид, перебирая в голове варианты ответа на ее выпад.
К счастью Алиса опомнилась первой и попробовала исправить ситуацию, но определенный урон нам обоим она явно успела нанести. Развивать тему мы не стали, даже больше, я только лишь кивал головой и надеялся, что так вся эта встреча закончится быстрее. Оставалось надеяться на то, что наши клиенты не подумали о том, что мы в сговоре и что эта неуправляемо вскрывшаяся личная информация. Хант торопилась сбежать, и я мог ее понять, вся ситуация была крайне неприятной. Поэтому мне и в голову е шло искать какие-то еще мотивы у ее поведения. Получив, в руки визитку, я пару раз ударил ее ребром по столу, провожая девушку взглядом. Стеклянные стены впервые, кажется, оказались хоть на что-то полезны. Алиса уходила уверенно, но поспешно и я едва ли смог сдержать улыбку. Стоило ли считать это за победу?
- У вас не плохой вкус в женщинах, Кристофер, - улыбаясь потирает руки Джон.
Кит

Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу

Время. Вот истинный соперник, что крушит и уничтожает все, посмевшее встать у него на пути. Не люди, в их жалких попытках управлять собственной судьбой, но лишь силы, сметающие любые преграды, обращающие реки вспять и способные в одно мгновение истребить все живое на Земле. В задачи Штернберга входили несколько иные аспекты. И в те, что ставила перед ним корпорация, и в его личные, которые он к тому же превозносил гораздо выше любых других. Свои принципы он предоставил на рассмотрение еще при зачислении его в штат сотрудников, чему следовал неукоснительно, упрямо и безапелляционно. Только люди. Как и в каком количестве - уже не имело того значения, но единое, чем Михеле сковал себя, была селективность по виду, хотя бы при этом он продолжал придерживаться концепций о развитии в недальнем будущем сверхчеловека, чему с удовольствием старался поспособствовать, развивая свою область деятельности не только в узком направлении, но и задевая краями смертоносного смерча те понятия, что вполне могли бы привести в небытие и саму стихию.
Вот только, углубляясь все далее в подкорку изысканий, ученый не мог совладать с одним из самых грозных своих неприятелей - оргтехникой. Поскольку, вот уже битый час он воевал с принтером, зажевавшим не только статистические данные, которые необходимо было предоставить на летучке, но и, вероятно, изрядно помявшим гордое звание инженера, что носил мужчина, поскольку обратиться за помощью в техническую службу было ниже его достоинства. И именно поэтому из его лаборатории с переменным затишьем доносились волны немецкого непечатного фольклора, пугавшего разве только микрокультуры в реакторах, поскольку звукоизоляция между помещениями рабочей зоны тоже была одним из условий Михаэля в те славные времена, когда он нервически подписывался под контрактом, изможденный страхом и загнанный в угол неблагосклонной к нему судьбой.
Михаэль

Это была странная страна. Все в ней было не так, как к тому привыкла Мадлен, практически никогда не покидавшая до этого пределов Европы. Начиная от непривычной для зимнего времени года погоды, благодаря которой первую неделю своего пребывания на новой земле женщина скрасила усиленным приемом витаминов и противопростудных порошков, и заканчивая разношерстной публикой, населяющей улицы города и говорящие (к этому просто нужно привыкнуть) на английском. Да, пусть знала она этот язык как второй родной, но все же родным он ей не был и тоска по родине захлестнула женщину на неоднократное провисание телефонной линии, перебирая номера братьев, вспоминая номер матери (хотя с этим можно было бы и не спешить, по крайней мере подождать, пока пройдет насморк, тогда я бы избежала этой познавательной лекции «на кого ж ты нас покинула» в двух частях, под редакцией профессора домохозяйственных наук Сабин Фербер) и заканчивая троюродной теткой, с которой до этого момента разговаривала лишь однажды, когда та приезжала со своим мужем на историческую родину праздновать Рождество, а сейчас же была до того искренне рада слышать голос племянницы, что дважды спутала город в котором живет в настоящее время, намереваясь вероятно заблудить любимую родственницу на просторах Соединенных Штатов. Но чтобы заблудить Мадлен требовалось чуть больше усилий, хотя бы на то, чтобы соблазнить ее заехать в гости. Не на ту напала, Тетя, взрослую уже девочку ожидает взрослая же работа и пусть брови ее хмурились непозволительно долго, созерцая монитор с заветным имейлом в котором был представлен список необходимых требований к кандидату на должность личного помощника, а так же не менее развернутый список обязанностей, собирая первые буквы которых можно было легко составить фразу: «а тебе оно правда надо?», получив тут же ответ, зашифрованный в условиях работы: «Правда, я справлюсь».
И все же кое-что общее в этих городах и странах было.
Мадделин

Among the Living

Раскалывайте наши имена на кончиках ваших языков - чувствуйте невероятную сладость. Мгновения порока обретают чистоту. Мы - ваши ангелы, несущие в вашу жизнь хоть немного смысла.
Чарли, этот старый плут с засаленными глазками, звал нас ангелами. За низость нашего падения. За чужие грязь и пот, что остаются на дне ванной поздней ночью после ухода клиентов.
Чарли любил каждую по отдельности. Пунктик права первой ночи. Как первым нюхнуть порошка из партии. Оценка товара. Ангелы на продажу. Но Чарли хотя бы не бил нас, следил, чтобы мы были здоровы. Очень честный для подлеца. Поговаривали, что его мать  тоже была шлюхой, сдохшей от сифилиса.
Дни были всё такими же грязными и дождливыми. Вечерний сумрак касался оголённых плеч. Платье - подобие целомудрия, волосы - распущены и уложены в мягкие волны. Мальчики по ту сторону ждут шоу. Кто я такая, чтобы их разочаровывать?
Первое впечатление - самое главное. Стоит тяжёлому бархату отъехать в сторону, как клиенты видят то, что желают. Главное - поза тонкая, изящная, граничащая с жеманной соблазнительностью. Гладкая кожа сделает половину за меня. Руки обхватывают стойку микрофона, едва касаясь, скользят то вниз, то вверх - мужское воображение додумает всё за них. И стоит разомкнуть губы чуть-чуть, трепетно, едва касаясь микрофона, чтобы фантазия нетерпеливых получила то, что хотела.
Нет ничего лучше предвкушения.
Я пела под одинокое расстроенное пианино. Ленивый музыкант, перехватив папиросу зубами покрепче, что-то неохотно наигрывал.
А я пела, не забывая, чтобы они могли уловить моё дыхание - клиенты должны понимать, что могут услышать. Кем они могут обладать за хорошую плату.
Наша работа - аукцион.
Рита

Когда он входит –  высокий, широкоплечий, затянутый в черную скрипящую кожу – разговоры смолкают. В абсолютной, насквозь прокуренной тишине, раздается только лишь тяжелый стук его каблуков –  тук-тук-тук – шипение хмельного в высоких стеклянных бокалах, да шелест опадающих мимо пепельницы хлопьев прогоревшего табака. Он – вызывает страх. Он – обездвиживает своей животной мощью. Он – подавляет волю. И он – не я. Я – Алекс, незаметный человек в углу барной стоки.  И я ебать хотел и этот город, и всех людей в нем, но более всего – свою сучью работу. Знаете, почему?..
Утро мое началось, как говаривал старина Боб, через три пизды. Без четверти пять в дверь начали настойчиво ломиться, сквернословя матерно. Две хрупкие леди полсвета, в объятиях которых я кувыркался последние… не помню сколько часов… подскочили, как подорванные, завизжали и принялись в сумасшедшем для столь раннего часа темпе искать нижнее белье. Это было крайне неразумно: с наркотического похмелья они не только не могли ничего найти, но и порядком усугубляли и без того ядерный бардак. Звенело и хрупало стекло, несколько раз падал стул. В дверь стучали все более настойчиво. А я, усталый, взъебанный, с единственным выходным, выпавшим за весь прошедший месяц на этот треклятый вторник… Я просто хотел спать. Сколько-нибудь долго.
-Отъебитесь, суки…
Суки не отъебались. Суки выломали дверь.
Открыв заплывший глаз, я, даже не думая принимать хоть какую-либо приличествующую случаю позу, подтянул повыше смятую простыню и уставился в левую точку пространства. Взгляд фокусировался с трудом, выцветшие цветочки обоев двоились и троились, но это было и не важно. Я знал, кому обязан «визиту вежливости». И знал, почему – обязан.
Их было двое.
Киллиан

Deja vu

Судьба странная штука. Одним дико везет по жизни. За какое дело они не возьмутся все непременно получается. Легко и без забот. Другим же приходится вкалывать как проклятым, но несмотря на это неудачи словно магнит липнут к ним. Не желают отпускать и преследует где бы ты ни был, и за что бы не брался. Алексей Морозов хотел бы относиться к первым, но оглядываясь на свою жизнь, он все же был вторым. С самого детства, всё пошло наперекосяк. Конечно, без труда не выловишь и рыбку из пруда. Но слишком много этого труда приходилось прикладывать мужчине. И все равно всю его жизнь можно было охарактеризовать одним словом – косяк. Конечно грех жаловаться на судьбу, когда на твоем банковском счете лежит ни один миллион долларов, заработанные не самым сложным трудом. Морозову не приходилось впахивать сутки напролет на заводе. Брать дополнительные смены, чтобы была возможность оплатить образование своих детей. Кредиты на машину, ипотека на квартиру. Мужчина смог избежать всего этого, что так терзает нервы и душу его соотечественников. Но если у Алексея спросить, готов ли он был поменяться жизнями с простым работягой захудалого завода в Омске. Медведь бы согласился. Ему никогда не нравилось убивать. Можно было бесконечно долго успокаивать себя, что он убивал плохих парней. Их смерть спасла множество жизней, а пожертвования Медведя дали будущее детям, с которыми жизнь обошлась слишком жестоко. От некоторых из них отказались родители, другие же потеряли их слишком рано. Но с каждым годом эти убеждения стали звучать всё более невнятно. Призрачно. Алексей в них уже не верил. Только бог имеет право судить, и он не делегировал свою обязанность на Морозова. К тому же вся эта светская мишура. Приемы в дорогих костюмах, с роскошными женщинами, которые держат тебя под руку.
Алексей

Он всегда входил без стука, можно сказать врывался, не обременяя себя стуком.  Она помнила об этом до того, как он, не предупреждая ушел, сбежал точно трус, оставив ее одну и, помнила сейчас, когда он сгреб в охапку мужчину посмевшего коснуться ее и предложить ей свою защиту – защиту, в которой так нуждалась Вероника.  Ей необходимо было остановить его, повысить голос и отдать приказ убрать свои чертовы лапы от человека, который не сделал ничего дурного (пока что), но она лишь стояла, слегка округлив свой рот и приоткрыв тот. В голове было столько мыслей, но почему-то ярче всех была та, которая касалась  прозвища, данного Морозову кем-то, с кем она к счастью не была знакома. Он действительно напоминал медведя, хотя никогда прежде ей не доводилось видеть вставшего на задние лапы зверя, готового растерзать того, кто посмел покуситься на добычу хищника.  Сердце билось с бешеной скоростью, мышцы нервно подергивались, хотя, скорее всего этих мышечных спазмов не было видно, она просто их чувствовала, никто впрочем, на Веронику и не смотрел.  Она вздрогнула и вжалась уже ягодицами в прохладный камень, отшатнувшись от Тео – реакция по всем пунктам понятная, как еще можно среагировать на звук бьющегося стекла?  Он не должен был появляться здесь. Его бы не пропустили по понятным всем причинам – он был скорее враг, чем друг семьи.
Воспоминание о том, как он ушел и оставил ее совершенно потерянную и разбитую в поисках новой опоры одну, все еще было свежим, его голос сковырнул старую рану.  И все же мысли материальны, ведь всего мгновение назад ей хотелось, чтобы Фелан ушел, чтобы появилась причина, по которой они не могли бы остаться наедине и продолжить свое общение, но появление Морозова - это насмешка судьбы, а не подарок. 
Вероника

follow my lead

Чтобы вы понимали, я принадлежу к тому типу людей, что всегда сможет найти себе развлечение, хоть в телефон позалипать и поиграть в какую-нибудь простую игрушку, или же посмотреть один из нашумевших сериалов все в том же мобильном, но настал один из таких дней, что я ненавидел до жути, когда я понимал, что все плохо. Находясь в компании друзей, того круга людей, что тащили меня буквально из самолета, стоило ему приземлиться, отпраздновать встречу, пропущенный праздник или день рождения, предварительно интересуясь, не предстоит ли мне полет завтра, я никогда не забывал золотое правило Фишера – перед тем, как садиться за штурвал: не пить, не гулять до утра, а найти себе кроватку, забраться в нее и выспаться. Когда у тебя есть всего одна мечта, и она осуществилась, то потерять ее или попытаться накосячить настолько, чтобы безвозвратно все испортить, нужно быть полным кретином. Кем я не являлся.
И все же, возвращаясь к вечеру, эта была типичная вечеринка в честь Хэллоуина, когда все были в костюмах, масках, с яркими мейками, в крови и кишках, короче, отрыв шел на всю. Даже меня вырядили, причем, словно издеваясь, в костюм дьявола, с долбанными рожками, красной маской на лице и даже хвостом, что реально бесил и мешался. Пытались еще и плащ впарить, но я пригрозил, что хрен им, а не халявные полеты как моим близким друзьям, точнее с приличной скидкой и всякими бонусами. Учитывая, что это предоставлялось, по официальным сведениям, только для семьи, моя нынешняя бывшая жена заработала столько, что ей слово «скидка» кажется личным оскорблением, как и «халява!», поэтому я отдавал эти бонусы друзьям. Сгорят же напрасно. Кстати, о жене… О, Анджелина Фишер, урожденная Кинг, что решила оставить свою фамилию, зарабатывала столько… ее отец зарабатывал столько, что я мог бы с легкостью бросить работу и жить беззаботно, транжиря не свою зелень.
Майкл

Обожаю вечеринки! Ровно так же, как и праздники, в честь которых эти самые вечеринки можно закатить. Хорошо, что здесь мало кто знает о моих британских похождениях и еще не до конца успел разочароваться во мне как в женщине. Бог свидетель – я грешна, по всем фронтам и полям, но не ведаю что творю и делаю без злого умысла на то. Чаще всего, конечно. Хотя кого я обманываю?
Сегодня самый весёлый праздник в году, как мне кажется – день всех святых. Ряженые гости, тематические напитки, да даже дурь тащат от дилеров с «особыми» названиями – ну не прелесть? В моей галерее, само собой, я развернула увеселительную кампанию, где дресс-код – костюм на любой вкус и цвет, а обязательный атрибут – маска. Сегодня каждый сможет стать, кем он не является. И пусть эти вычурные свиньи не снимают с себя масок и в повседневной жизни, но сегодня я смогу взглянуть на них без лишнего презрения, убедив себя, наивную, что это лишь праздничная роль. Ритуал. Обряд. Да, именно так. Сегодня я не позволю им отравить моё настроение!
Так-так-так, посмотрим, что мы имеем?
Я расхаживаю по секс-шопу (а почему нет?) в поисках реквизита. И нет, это не огромный член или насадка на него – я выросла с этих школьных забав. Я ищу наряд, который выигрышно подчеркнет мою фигуру и наверняка притянет к себе с дюжину мужских взглядов. Определенно, я не намерена коротать такую фантастическую ночь в одиночку!
- То, что надо! – вдруг восклицаю я, вскидывая руки к губам в ошеломлении. Девушка за прилавком даже слегка вздрогнула от неожиданности. На меня смотрел костюм блядской Красной Шапочки: короткое, обтягивающее красное платье, с юбкой-пачкой и черными вставками на шнуровке под грудью. Под ним колготки в крупную черную сетку, поверх небольшой плащ-накидка, что завязывается на шее спереди, лишь прикрывая оголенные плечи.
Бонни

Алиссия
посмотреть

Летиция
посмотреть

Маркус
посмотреть

Нейтан
посмотреть

Алисия
посмотреть