Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Никто из живущих на свете и знающих о том, как умирать, не отказался бы от второго шанса. Нет никаких рассуждений о добре и зле, о морально-этической стороне или вовсе о том, что в этом мире правильно. Каждый, сколько бы этого не отрицал, хочет жить. И даже чудовища, подобные нам, рожденные от Тифона и Ехидны, не были никогда исключением. Мы несли собою смерть, но более всего любили жизнь. Которую у каждого из нас неоправданно жестоко забрали.

Никто не любит, когда на него открывают охоту, просто потому, что он есть. Да, мы не были беззащитными оленятами под стрелами убийц, но поплатились, каждый из нас, за факт своего рождения. Да, не были может быть безгрешны, но разве все эти так называемые герои Эллады, были так уж святы? Каждый из нас, моих братьев, сестёр и детей, был шансом увековичить своё имя в истории. Это ли не повод жаждать мести?

Никто из них, конечно же, уже не жив. Дети Богов и приравненные к ним уроды, уже давно почили, много сотен лет назад. Кто - то, хвала нашей матери, в страшных мучениях, от голода, жажды и яда, а кому-то повезло больше и ему был проложен путь на Олимп. Мне не отомстить красавцу Беллерофонту за свою мучительную смерть, прошло слишком много времени. И всё же,  я могу утолить свою жажду мести в другом. Почему бы не уничтожать тех, кто похож на него?

Да-да, Боги в двадцать первом веке не раздают заданий, а люди не отправляются в героические походы, стремясь зарекомендовать себя в их глазах. Не осталось чудовищ, в истинном их появлении, подобным нам. Да и не слишком много найдется идиотов, способных провести в изнуряющем походе двадцать лет, чтобы добыть одну шкуру. И всё же, продолжение их, жалкое подобие, как сказала мне Брайс, здесь осталось. Только вместо мечей и стрел куда более усовершенствованные игрушки  и крутые костюмы. Во всём остальном же тоже самое. Безумцы возомнили себя спасителями и решили, что им выбирать, кого казнить, а кого спасать. Это ли не повод отыграться за ужасное прошлое?

К тому же, это нужно моей создательнице. Она сотворила меня вновь, вернув к жизни и указав истинный путь. Да,я была подчинена её приказам и желаниям, не имея возможности сопротивляться. Но это ли не малая цена за то,что она даровала мне, вернув к жизни?

Я всегда являюсь по её вызову сразу, ей не приходится меня ждать. Последняя из созданных ею творений, я лучше прочих понимала, в чём заключается наша задача. И готова была жизнь положить, снова, для того чтобы исполнить всё, что требовалось Брайс. Тем более, мне была известна её история и ужасы, через которые ей пришлось пройти. И это каждый раз всё больше разжигало во мне злости по отношению к её врагам. К тем, к кому она пришла в этот мир, создав нас. Никто из нас, воссозданных ею древних чудовищ, не должен был её подвести.

И всё же, Немейский Лев сделал это. Трудно понять, чем он думал, когда совершал то, что было запрещено категорически. Сотню раз я говорила остановиться ему - развлекаться осторожнее, не привлекая к себе внимания. Ошибка одного могла стоить жизни всем нам, включая Брайс, пусть последнюю и было убить гораздо тяжелее. Он был мой сын. Вызывавший ярость.

- Благодарю. Подхватываю бокал с вином, делая неторопливый глоток. Люблю этот напиток больше прочих из-за схожести с кровью. Крепкий алкоголь - возможно, нужно было много его для того, чтобы затуманить мой разум. Но вино всё же оставалось в приоритете. После другой драгоценной алой жидкости, конечно же.

И безусловно,мне прекрасно известно, для чего Брайс меня вызвала. Она была строга настолько же, насколько и прекрасна - у неё не было выбора. А Лев, словно самоуверенный юнец, подвёл её, поставив под угрозу абсолютно всё, что мы делали в последние пол года. И всё из-за одной среднестатистической девки. И всё из-за его любви к развлечениям. Мне не довелось его встретить до того, как создательница сказала явиться к ней. А жаль.

- Мне безусловно известно, зачем я здесь. Глупо играть  в незнание и делать удивлённый вид,  словно всё узнаю впервые. Я слишком уважала Брайс для того, чтобы оскорблять её подобным наигранным поведением. К тому же, фальш подобных моих заявлений сочилась бы насквозь. Мы с Мантикорой всегда знали, что происходило в рядах солдатов моей создательницы. И должны были нести за них солидарную ответственность.

- Мне не довелось ещё пока встретить его, он не вернулся. Но будет жестоко наказан сразу же, лишь только тень его мелькнёт на горизонте. Мантикора сказал, что займётся им лично.  Я помогу. Нам не нужно называть имён для того, чтобы понимать, о ком именно идёт речь. Вариантов тут быть не может, Лишь один из нас оказался глуп и самоуверен настолько, чтобы подставить Брайс, в угоду своим развлечениям. Не намеренно, это точно. Никто из нас не был способен предать её. Но по глупости, отнюдь не внесённой в его генетический код. Оставшейся с тех времен вероятно, былых.

К тому же, он - мой сын. Не в этом веке, мы оба были воссозданы благодаря мисс Уэйн. И всё же, эта память, как и чувства, тоже остались при нас. И от того считаю, что меня он подвёл больше прочих. Я - воссозданный организм, созданный по образу и подобию самой Брайс. Внешне не отличимая, я получила в дар от неё больше, чем могла бы мечтать, находясь во мраке царства Аида. И никогда не дала бы повода разочароваться во мне. Даже если ошибку, что почти привела к провалу, совершила не я.

- Мы всё исправим. Сфинкс скоро вернётся и доложит обстановку на ближайшее время. Мы с Мантикорой всё решим. Неприятное чувство  клубится где-то в сердце клубком ядовитых змей, дерущихся между собой. Меня не отравить их ядом, но в больших количествах он может быть весьма неприятен.  И глупость сына, совершившего столь фатальную ошибку, сродни этому чувству. Я не несла за него полную ответственность, он был воссоздан полноценным. И всё же, он был моим ребёнком, что подвёл ту, которой я была предана на всю сотню процентов из десяти. Могло ли это не вызывать мою первобытную ярость? Могло ли это не порождать горечь во рту?

Но я не демонстрирую чувств, находясь рядом с Брайс. Она ценит меня отнюдь не за эмоциональность и привязанность к кому-либо, кроме неё. С другими я могла быть яростной и жестокой. Возле неё же была спокойна и предана, отнюдь не потому, что так было заложено. Мои чувства к ней перешли на качественно иной уровень, совершенно не связанный с тем, что было заложено в мой генетический код при возрождении. Я - её творение, преданное ей до конца дней своих и даже после. Только создательница и её благосклонность ко мне, имели в конечном счёте, решающее значение.

Можете называть меня циничной сучкой, но я, откровенно говоря, не очень люблю все эти посиделки за право выразить наибольшие страдания. Особенно со стороны тех, кто отношение к покойному имел самое посредственное. Создаётся впечатление порой, что людям просто нравится быть приобщёнными к трагедии. Почему бы и нет, если это будет достойно оценено публикой?
Так что, да пошли бы они все нахрен отсюда, будь  в том моя воля. И громкие завывания меня раздражают куда больше, чем постные лица тех, кто приехал сюда по необходимости. Так надо. Так принято. Мы приедем, чтобы потом приехали к нам.
А я вот нахрен не хочу, чтобы из-за меня устраивали потом подобное сборище, со скорбным священником,который вряд ли вспомнит через пол часа,как меня зовут, рыдающими вдовушками и подростков, которых отпинали на кладбище родители, чтобы всё как у людей было. Пусть лучше сожгут, к чертям собачьим.  А прах мой скурят или развеют на Бродвее.
Отец не был особенно хорошим человеком. По-крайней мере, именно таковым я его не помню. Не особо замечательный папаша, бросивший нас с матерью и откупающийся подачками по мере необходимости. Не  слишком хороший муж, если судить по тому, что говорила моя мать. И вообще конченный выблюдок, если цитировать дословно мою бабулю. Мужчина, благодаря которому я появилась на свет, если сконцентрироваться на том, что думала о нём я.
И свои чувства относительно произошедшего я пока понять не в состоянии, честно говоря. Мы не были настолько близки, чтобы я сейчас убивалась от горя и кидалась на гроб с патетическим "на кого же ты меня покинул, папочка". Девочка вполне самостоятельная, я привыкла заботиться о себе и в излишней опеке, которой у меня и не было никогда, не нуждалась. Так что можно сказать, ничего особо важного я в день, когда не стало моего дорогого папочки, всё - таки не лишилась. Нечего завывать и устраивать страдания прилюдно.
Хотя, внутри что - то есть. Не могу объяснить это чувство, на него не подбирается никаких подходящих слов. Что - то, похожее на раздражение, но смешанное со стабильной грустью. Или каким-то горем, поделённым на равные части, состоящие из равнодушия. Не знаю и  копаться не хочу. Я не очень сильна во всей этой хрени с глубокими внутренними чувствами. И предпочитаю в них не нырять.
Но на похороны конечно приехала, несмотря на протест бабули. Не знаю уж, что они с отцом не поделили в последние годы, но такой раздражённой я не видела её даже в тот момент, когда она заподозрила, что я могу встречаться с девушками. Кто - то кому-то из них наступил, судя по всему, на хвост, и сделал это знатно, шипованными ботинками. По-крайней мере, из всей приличной речи, посвященной усопшему, я вычленила только"и" и "на". За остальное же, вздумай я повторить это вслух при ней, она вымыла бы мне рот с мылом. Для меня в нашей семье это было всегда самым удивительным.
Так что, вполне очевидно, что из всей женской половины нашей семьи, на похороны прилетела только я.  В чёрном платье, приятно подчёркивающем фигуру и в тёмных очках, чтобы не дай Бог, кто заподозрил грусть. В отличии от большинства окружающих идиотов, все свои чувства я предпочитала оставлять при себе.
Да и чем мне здесь, и с кем, делиться? Я не знала ни круга общения отца, ни его приятелей из бара, ни других женщин, если  у него их было несколько. Я вовсе не желала налаживать никакие родственные связи с его семьей и совершенно не видела смысла встречаться с другими "бабулями" и "дедулями", если они ещё были живы, конечно же. Всё, чего я хотела - спокойно попрощаться с ним, находясь на кладбище, без лишних и пагубных эмоций, выслушать завещание, на чтение которого меня пригласили, а затем - свалить. Просто и без лишних прощаний, в дурацкую квартирку Рейчел и Курта, где  я временно обустроилась в Нью-Йорке. Никогда не была поклонницей торжественных мероприятий, если не выступала на них в главных ролях. Хотя, на подобном бы естественно, не хотела.
- Господи. Для кого столько церемоний? Для покойника, которому уже явно без разницы? Мне часто говорили, что за едкостью я прячу истинные эмоции.
"Когда я умру, не дай Бог кто подумает, что я была доброй".
Может быть и так. Пофиг. Я не обязана отчитываться перед обществом за свои чувства.
Говорю вслух, просто так, совершенно не задумываясь. Мои слова не относятся ни к  кому в общем-то и направлены исключительно в пустоту, чтобы разрядить напряжённое молчание, пока всё готовится. В свою защиту могу сказать, что даже делаю это тихо, дабы не вызвать никаких лишних волнений в рядах трагиков. И всё равно слышу раздраженное шипение в свою сторону и замечаю качающиеся в осуждении головы. 
- Что? Еще скажите, что здесь не только для того, чтобы поесть после похорон на халяву. Даже не скрываю желчи, струящейся из моего голоса, совершенно не представляя, кем являются эти три несчастливые кумушки одного возраста, что замерли неподалеку. Помимо того, что я не хочу копаться в своих чувствах, мне ещё и смертельно скучно, пока идут приготовления. А это  редко заканчивалось для окружающих хорошо.
- Эй, ты на похоронах, а не в тёмной подворотне, ходи аккуратнее. Мне не нравится, когда меня задевают, даже минимально, плечом. Вокруг себя я обожала создавать  вакуум, в которой никто не мог влезть, никто не мог меня тронуть. Так что, нехрен это было делать и на похоронах. Чужая смерть же не индульгенция от всех грехов.
С лицом, не предвещающим ничего хорошего для невежды, поворачиваюсь к парню, меня толкнувшему и ..застываю там же, где и была, судя по всему, с тем же выражением лица. Потому что встретить здесь Пенни, того самого чувака из Нью-Йорка, я никак не ожидала. Насколько мал этот дерьмовый мир, если мы умудрились пересечься на похоронах моего отца в глубоком захолустье? Боже мой. Он - то к этому всему какое имел отношение?
- Какого чёрта?! Этих двух слов, сказанных с нужной интонацией, достаточно для того, чтобы выразить всю степень моего возмущения сейчас. Во-первых, я не хотела, чтобы кто - нибудь из тех, с кем я когда-либо трахалась, видел меня при подобных обстоятельствах, а во-вторых. ..ну какого чёрта? 
- Только не говори, что ты один из сладеньких сыночков этих отвратительных бабулек, которые обожают таскаться по чужим похоронам. А то меня стошнит, серьёзно. Я может и никогда не была особенно разборчива в сексуальных связях, но никогда не собиралась ничего мутить  с ... не могу объяснить. С теми, кто сопровождает пожилых родственниц на подобные мероприятия и там вместе с ними убивается, к примеру. При всём отсутствии мерзотных фактов в этом, приятно бы мне не было. Да и Пенни мне, при нашем немного тесном знакомстве, показался отбойным парнем, которым чужды все эти ритуальные песнопения. Думала, он подобные мероприятия с уверенностью посылает нахрен.
- Боже мой. Стоило приехать в эту жопу мира, покинув Нью-Йорк, чтобы встретиться с тобой. Сладко улыбаюсь, рассматривая Пенни, но даже вид не стараюсь сделать, что это было дружелюбно. Совсем нет. Подобное я приберегу для кого-нибудь иного. А с Уильямом же [да, я выяснила это, порывшись в его вещах, пока он спал], который таковым себя никогда не называл, у нас было что - то вроде шатко - позитивного нейтралитета. В тех масштабах, что подходили нам двоим. Мы могли посылать друг друга с чувством и надолго, а затем оказываться в одной постели, в очередной раз напившись. Чтобы после вновь послать друг друга в далёкие дали  и абсолютно не беспокоиться о судьбе и передвижениях друг друга.
- Серьёзно, что ты  тут делаешь? Если решил, что здесь бесплатно наливают, то я посоветовала бы тебе уже сейчас направиться в дом, пока там никого нет, потому что потом набегут гиены. Ты из тех, кто толкается по похоронам и свадьбам, в качестве гостя, чтобы бесплатно кормили? Ухмыляюсь, подумав об этой мысли всерьёз. Никакого чувства такта по отношению к Пенни я не испытываю, а потому, могу позволить говорить себе абсолютно всё, что вздумается. И он, прошу отметить для протокола, отвечал мне всегда тем же.
- Сама бы свалила, если бы не нужно было присутствовать. Но так заклюют же потом. Бросаю презрительный взгляд на окружающих сквозь стёкла тёмных очков. Вообще, я не ушла бы отсюда и сама возможно, по доброй воле. Потому что это был  мой отец и я чувствовала странную, практически непонятную для меня потребность находиться здесь. В которой конечно же, никому и никогда не признаюсь. Всегда можно сказать, что я всего лишь ждала завещания, в конце концов. В такую правду относительно меня, надо полагать, все поверят. А в каких - то там родственных чувствах по отношению к человеку, который не дал мне ничего, кроме жизни, я признаваться не хочу. Слишком жирно будет.
- Эй, заснул? Ау-ау, Карлсон, Малыш на проводе. Щелкаю пальцами перед лицом слегка застывшего Пенни, напоминая ему о своём присутствии. Я не больно стремилась встречать его  вне договоренностей, в самых неожиданных местах, но могла признаться, что увидеть хоть одну знакомую физиономию, на фоне всех этих постно-страдающих лиц, было прикольно. Я как минимум, не была одна, кто не захлебывался рыданиями, наблюдая  за тем, как священник к чему-то там готовится, пока гроб  ещё не прибыл на место.
И всё же иронична судьба, грёбанная сучка. В чувстве юмора ей точно не откажешь.

- Я сейчас сдохну от скуки, - раздается в наушнике раздраженный голос Ковальски, который в течение последнего часа слонялся вокруг здания лаборатории, которая стала целью грядущей операции. Ему нужно было оценить степень охраны, а также прикинуть возможные пути отхода. Учитывая габариты Джо и довольно запоминающуюся внешность, все остальное время ему придется провести в номере. Если все пойдет по плану, разумеется. Их задача была простой - всего лишь разведка и уточнение полученных данных, прежде чем группа приступит к активным действиям. На Джо свитер с эмблемой баскетбольной команды Нью-Йорка и соответствующая бейсболка, а в руках только мобильный телефон, с помощью которого он делает снимки здания.

- Вы уверены, что это наша цель? - в сотый раз задает вопрос великан, выпивая уже пятый по счету стакан крепкого кофе. Сейхан закатывает глаза в ответ на его вопрос, предоставляя другим право успокоить мужчину и не отвлекаясь от смазки своего любимого Зиг-Зауера. Заряженная обойма лежала рядом. Кобура же ждала своего времени. Простые и привычные действия успокаивали ее и помогали настроиться на миссию. Бывшей наемнице сложно было адаптироваться к новому ритму жизни, но все же у нее нет причин жаловаться. Грейсону Пирсу удалось невозможное - благодаря ему у Сейхан открылось второе дыхание, она буквально начала новую жизнь. У нее появилась новая семья.

- Не тебе жаловаться, Ковальски, - недовольство Монка буквально можно пощупать, он тоже оставлен за бортом, ему предстоит сыграть доставщика, который ошибся с адресом. На самом деле, в коробке был передатчик, который поможет хакерам Сигмы проникнуть в систему интересующей организации. Коккалису нужно лишь прикинуться дурачком и отвлекать внимание охраны какое-то время, все документы были заранее подготовлены. Задача Монка проста - потянуть время и позволить вирусу проникнуть в компьютерную сеть. И он успешно справляется с заданием.

Я работаю с детьми, - несколько раздраженно, с улыбкой думает Сейхан, с щелчком вставляя обойму в пистолет. Это лишь мера предосторожности, их легенда и прикрытие идеальны - никаких проблем возникнуть не должно. На ней из одежды лишь белье, и это женщину ничуть не смущает. Помимо нее в комнате находится только Грейсон, все остальные оперативники устроились в соседнем номере. Кэт забронировала для этой операции два соседних номера, обеспечив также и прикрытие. Всего лишь очередная фармацевтическая компания, которая желает слияния с более крупной. Сейхан и Грею предстояло играть представителей такой компании. Они тщательно готовились, изучая данные и сопутствующие документы, чтобы поддерживать диалог с главой компании. У них назначена встреча на пять часов.

В идеале, Грей и Сейхан под фальшивыми именами просто придут на эту встречу. Разведают информацию. А также при удачном стечении обстоятельств, оставят жучки в стратегически важных местах. И потом уйдут, оставляя основную работу хакерам и компьютерщикам. И лишь при наличии доказательств начнут действовать. Встреча была организована на высшем уровне. Связи Кэт пригодились, как никогда. Она действительно была неоценима.
Такой был план.

- Грейсон, - Сейхан слегка сжимает предплечье Пирса, негромко вздыхая, - Держи себя в руках, - девушка передергивает плечами, усмехаясь. Она успела изучить Грея за время их знакомства и знала, на что он способен. Также она знала, как он реагирует в той или иной ситуации. В ней не было ни капли страха, потому что была вера в него. Они составляли идеальный тандем. Научились угадывать действия друг друга.

- Кстати, помоги мне, - для встречи Сейхан выбрала черное платье, которое застегивалось со спины. Она планировала после прикрыть кобуру с пистолетом строгим пиджаком. Ей нравилось их полное взаимопонимание. - И поторопись, у нас сорок минут до встречи, - Сейхан окидывает его оценивающим взглядом, оставаясь довольной. По легенде Грей является вице-президентом компании, которая надеется на слияние, а Сейхан предстояло играть роль его секретаря.

Что может быть сложного?

Я снова просыпаюсь одна, но тем не менее не могу сдержать совершенно глупой, широкой улыбки. Кто бы мог подумать, что дорога моей жизни совершит такой поворот. Переезд в Централ-Сити в конечном счете не только позволил мне отомстить за смерть отца, но и дал новую причину жить. Потягиваюсь, переворачиваюсь на его сторону кровати, уткнувшись лицом в подушку и вдыхая его запах. Барри ушел не так давно. Поднимаю голову, находя взглядом часы и тут же резко вскакивая. Уэст меня убьет, совершенно забыла, мы ведь с Джо договаривались встретиться сегодня, обсудить отчет о последнем мета-человеке. В такие моменты нереально завидую скорости своего Флэша. У меня уходит целых двадцать минут на то, чтобы умыться/собраться/переодеться. И еще десять минут, чтобы добраться до дома напарника. Мне хватило ума сделать небольшой крюк, чтобы купить кофе и любимые пончики Джо, чтобы уберечь себя от его гнева. Увидев знакомую коробку в моей руке, старший Уэст сменил гнев на милость и пропустил меня в дом. Я решила не говорить ему, что опоздала потому, что его сын выключил мой будильник. Впрочем, не исключаю, что Барри сделал это не специально, а на автомате. Мне и самой было непривычно, что кто-то еще делит со мной жилье. Хотя засыпать с Алленом под боком было на удивление приятно и правильно чтоли, я не знаю. Словно он был ответом на все мои вопросы.
Но на глазах у Джо, мы, конечно, пытались сохранять профессионализм. Он знал о том, что происходит между нами и даже кажется был не против. Что не мешало ему постоянно подкалывать нас обоих, заставляя меня краснеть. Сегодня он в порядке исключения решил обойтись без колких комментариев, что не могло не напрягать меня. Я слишком хорошо его знаю, не иначе, как он приготовил на вечер парочку сюрпризов. Тяжело вздыхаю, закрывая за собой дверь. Я поняла, это компенсация за то, что Барри делает меня такой счастливой. Негоже вкушать один лишь мед. В любом случае, Аллен стоит всего этого. Боялась я зря, Джо практически сразу переключился в режим "детектив Уэст", так что мы практически не отвлекались от отчета. Потом еще какое-то время репетировали друг с другом наши показания, пока они уже не отскакивали от зубов.

В Централ-Сити мне понравилось с первого мгновения, с первого вздоха. Город чем-то напоминал мне Нью-Йорк, но был поспокойнее и посветлее, но людей было также много. Спешат куда-то, без перерыва разговаривают по телефону, пьют кофе. Продолжают жизнь, пока мир вокруг них сходит с ума. Тут определенно не приходилось скучать. Где еще в качестве подозреваемых могут быть огромная горилла [те волосы не принадлежали человеку] и человек-акула, а среди обычных арестованных попадаются способные на самые настоящие чудеса. Превращать свое тело в песок? Какие же возможности перед ним открывались, вот только он использовал их, чтобы причинять боль. Мне правда нравился этот город. И как же можно забыть местную знаменитость. Самый быстрый человек на Земле. Флэш, как его все называли. Красная Молния. Интригует, неправда ли? Всем было интересно, кто же скрывается под маской, но разве не в этом смысл всех супергероев. Не это ли привлекает к ним? Аура секретности. Загадка, которая просто требует, чтобы ее разгадали. Мне не очень хочется вспоминать первые пару месяцев жизни в этом городе. Зачем ворошить прошлое, когда мое настоящее такое.. идеальное? К сожалению, не все мета-люди, вернее, кроме него, все остальные, получившие способности предпочитают стать преступниками. Но хуже всего, когда силу получают самые недостойные. Такие как тот, кто убил моего отца. Неужели в этом мире нет ни капли справедливости?

Впрочем, разумеется, я преувеличиваю. Молитвы сотен тысяч людей были услышаны. И мне это было слишком хорошо известно. Барри сейчас где-то, спасает мир в компании с Бэтменом и Чудо-Женщиной. И с этим надо было как-то жить.

После короткого визита в департамент, чтобы оставить там документы и расписаться в заявлении на отпуск, я делаю короткую остановку в излюбленном командой Флэша итальянском ресторане, делая стандартный для нас заказ, направляясь в лабораторию СТАР-лабс. Раз уж я выходная и у меня выдалось несколько часов свободного времени, почему не посвятить его моему хобби? Я отказалась от идеи обучаться на криминалиста, но продолжала изучать предмет, чаще всего надоедая Барри и проводя в его лаборатории непозволительно много времени, а иногда действуя на нервы Кейтлин или Циско, задавая им тысячу и еще сотню вопросов. Но на самом деле, не все было так плохо - мой опыт работы в качестве детектива и изначальное желание поступать на медицинский факультет играли мне на руку - я, как минимум, знала основы и механизмы основных процессов в организме человека. Пару раз у нас с Кейтлин даже возникали жаркие споры, которые быстро сводились на нет с помощью восхитительной еды из ближайшего ресторана итальянской кухни и неплохого французского вина.

Реагент подобострастно пенится, когда я добавляю кислоту в заранее подготовленный раствор, заставляя меня с негромким недовольным звуком отстраниться как можно дальше от пробирки, которая решила примерить на себя роль действующего вулкана. Сноу определенно меня убьет за свои драгоценные пробирки. Смыть осадок с некоторых после опытов мы так и не смогли. Поправляю очки на носу, надиктовывая результаты на диктофон, установленный в телефоне, когда слышу за спиной тяжелые шаги и невольно напрягаюсь. Я не ждала гостей. Джо, как и положено в заслуженный выходной, оккупировал диван и отказывался его покинуть, даже если на носу конец света. Айрис вторые сутки пропадала в редакции, пытаясь бороться с бюрократией и заставить своего начальство выпустить в печать свою статью, которая обличала коррупцию на высшем уровне в городе. Кейтлин попросила об отгуле, которому никто не удивился и даже обрадовался - доктор Сноу игнорировала даже намеки на отдых в течение пары лет. Циско, по его собственному заверению, находился на грани открытия, которое должно было изменить жизнь всех людей, поэтому не покидал стены своей лаборатории. Иногда ему приносили еду и периодически тыкали в бок, вызывая резонное возмущение и утверждаясь в мысли, что Рамон в полном порядке.

Медленно поворачиваюсь, тщательно изучая взглядом темную фигуру, возникшую на пороге лаборатории. Голос звучит с нотками механики, но это меня ни капли не задевает. Барри и сам частенько заставляет свои голосовые связки вибрировать, чтобы оставаться инкогнито.

- Флэш сейчас отсутствует в городе и даже в стране, может быть я смогу вам помочь? - я пытаюсь говорить легко и непринужденно, заглушая тянущую боль в сердце, заставляя себя не бояться, верить в то, что Барри вернется ко мне целый и невредимый - ведь он же Флэш, самый быстрый человек на земле. С ним не может случиться ничего плохого.

- Вы ведь Зеленая Стрела? Много слышала о вас, - не сдерживаю негромкого фырканья, опуская голову и отводя взгляд от нежданного гостя, невольно скользя ладонью по пистолету, скрытому халатом. Меня утешает тот факт, что двумя этажами выше находится Циско, чье внимание я могу привлечь нажатием пары клавиш на консоли. Да и Барри мне много рассказывал про Стрелу, он входил в число доверенных лиц для спидстера. Вот только что-то в поведении и жестах лучника кажется мне до ужаса знакомым и немного смущающим.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

— Рахло, я клянусь, если ты сейчас не... — закончить фразу и призвать на голову будущего выпускника [где то золотое время, когда Андрей был миленьким первокурсником, который смотрел на волшебство вокруг широко открытыми голубыми глазами] все небесные кары я не успеваю — громкий рев Ртутного на какое-то мгновение даже немного оглушает меня. Все драконы в последнее время были очень нервными, чутко реагируя на изменения магического поля, так что тренировки зачастую сопровождались опасностью быть сожженными дотла даже условно "своими" воротами — не спасла бы даже лучшая упырья желчь, но особого выбора у нас не было. Матч с джиннами неуклонно приближался, а команды не было от слова совсем.

Были игроки. Игроки хорошие, даже отличные, но не сыгранные. Не переживала я только исключительно за нападение — втроем мы с Маланьей и Глебом понимали друг друга с полуслова, оказываясь в том конце поля, где были нужны, мы всегда показывали отличные результаты. Но нам предстоит игра против сборной джиннов, у которых вечность на тренировки. Нам нужны только лучшие. Также, я очень рассчитывала на Гурия и О-Фею-Ли-Ю из команды неведимок, которая в полном составе должна была прибыть на Буян, как только Магщество утрясет с Магфордом все необходимые бюрократические формальности. Чтобы они не сильно затягивали с принятием решения академик Сарданапал решительно вылетел на Лысую гору в сопровождении доцента Горгоновой для большей решительности. Так что по большому счету школа оказалась исключительно под присмотром завуча и Великой Зуби, которая была слишком рассеяна и влюблена, чтобы действительно следить за порядком. Ученикам сейчас не позавидуешь, когда Поклеп Поклепыч проявляет излишнее рвение, наказывая всех направо и налево. Как хорошо, что к нам это не относилось. Зато на нас теперь также висела ответственность за подрастающее поколение.

Где-то с неделю назад Соловей в компании Тарараха отправились куда-то вглубь нашей необъятной родины, наотрез отказываясь отвечать на какие-то либо вопросы и лишь загадочно хмыкали в кулак. Мы с Ягуном и Ванькой по старой привычке поломали было головы над очередной загадкой, но быстро махнули на это рукой — у нас и без того хватало забот. Никакого вреда эта вылазка не принесет, уже хорошо. Валялкин практически переехал в берлогу к питекантропу, без устали ухаживая за бесконечными питомцами и другим магическим зверьем, которое из-за разрывов в реальности дружно посходило с ума. Баб-Ягун разрывался между магпунктом, где помогал своей бабусе и Локтовой, и драконбольным полем, где он помогал мне. В отсутствие Соловья почетное право отбирать и тренировать потенциальных членов сборной магов, а в перспективе и Тибидохса, выпала мне. А это значило, что я практически переехала жить на драконбольное поле, проводя тут зачастую по десять часов кряду. К несчастью, слухами земля полнится, поэтому помимо учеников Тибидохса, которых еще можно было выгнать на пары или же призвать к порядку стараниями того же Поклепа, трибуны занимали магпортеры разной масти. К счастью, никто не запрещал их сглаживать или проклинать. Да и присутствие Бейбарсова и драконов [тут еще неизвестно, чье больше] сдерживало особо рьяных, которые порывались взять у меня интервью, например. Словно в подтверждение моих мыслей перед моим взором по широкой красивой дуге пролетел так некстати сунувшийся на поле фотограф, который хотел видимо сорвать куш, а в итоге попался под горячую руку, вернее хвост, к стремительному и нервному Искристому, которого раздражали вспышки.

— К дождю, — прокомментировал происходящее Ягун, поудобнее перехватывая трубу пылесоса и резко взмывая вверх в погоне за мелькнувшим чуть выше и левее желтым боком одурительного мяча. Проследив действия друга, невольно поморщилась и чуть прикусила губу, поймав себя на мысли, что непроизвольно делаю характерные движения кистью. Вот сейчас бы ему сделать бочку, уходя от столкновения с противником, а после сбить мяч вихревым потом в сторону купола, чтобы спружинив от него, он угодил прямо в руки Маше Феклищевой, которая так удачно оказалась на его возможной траектории. На данный момент я раздумывала, стоит ли включать Ягуна в основной состав или оставить его на скамейке запасных. Игра в любом случае предстоит достаточно жесткая, у него будет шанс проявить себя. Сделав мысленную пометку, обращаю внимание на другой конец поля, где царил Ртутный, кинжальными плевками пытаясь подкоптить малышей купидонов в желто-черных подтяжках, что придавало им сходство с пчелами-переростками. Собственно, на этом моменте меня и прервали — кто именно запустил почтальонов на поле и вырядил их таким образом, я догадалась сразу же, стоило мне увидеть выражение лица Рахло и [каюсь] подзеркалить его. До уровня Ягуна мне было далеко и пробить ментальный блок Бейбарсова все еще не удавалось, но дед говорит, что я делаю успехи. Когда не ругает меня за безалаберность, разумеется.

От воплощения так и не высказанных угроз, Андрея Рахло — талантливого, но немного безалаберного мага и подающего надежды защитника, спасла Грааль Гардарика, которая в этот момент полыхнула семью радугами, в этот раз практически полных десять секунд, напоследок оставив алое зарево, которое постепенно бледнело. Для справки, у выпускника Тибидохса — это обычно порядка шести секунд, а у мага уровня академика — не менее двенадцати. Гость к нам пожаловал не самый обычный. Нахмурившись и убрав с лица лезущие в глаза из-за завихрений воздуха от драконьих крыльев волосы, перехватываю необычайно сосредоточенный взгляд Ягуна, который как раз приземлился на песок.

— Ягун, остаешься здесь, проконтролируешь драконов и... их, — так и не найдя подходящего эпитета, широким взмахом окидываю все поле, после щелчком пальцев подзывая контрабас и смычок, произношу тоном не терпящим возражения, проверяя натяжение струн и полировку. С этими тренировками я уже не помню, когда последний раз летала — впрочем, они и нужны были не мне, нескромно будет замечено. Мы оба знаем, что подлететь незаметно шансы есть только у меня — после очередного усовершенствования, мотор пылесоса внучка богини ревел так, что впервые услышавшие его жар-птицы от ужаса потускнели ровно в половину. Кто-то из особо острых на язык третьекурсников авторитетно заявлял, что бедные птички просто-напросто поседели, доводя чуткого к таким вещам Ваньку.

— Если что, я Глеба позову, — поспешила добавить, прежде чем Ягун успел открыть рот и возразить. Бейбарсов, также как и я не нуждающийся в постоянных тренировках, в данный момент помогал Поклепу в наложении защитных завес и очистке подвалов от расплодившейся нежити, укрепляя заодно общее защитное поле. Но я знала, что если мне будет угрожать опасность — он в следующее мгновение окажется рядом. Убедившись, что контрабас полностью готов и едва ли не подрагивает от нетерпения, поудобнее перехватываю смычок и запрыгиваю на летательный инструмент, в то же мгновение срываясь с места. От пьянящего ощущения полета на губах сразу же появляется широкая улыбка и хочется даже петь, но я благоразумно держу себя в руках, направляясь в сторону появления предполагаемого гостя.

И буквально через две минуты полета замечаю одинокую фигуру, ведущую под уздцы коня, неторопливо бредущую в сторону подъемного моста, где нес свой пост циклоп Пельменник. Что-то в мужчине кажется мне знакомым, поэтому не теряя времени, чуть ускоряюсь и обгоняю, чтобы мягко приземлиться прямо перед мордой коня, который отнесся к моему появлению с вежливым индифферентным интересом статуи, то есть, даже ухом не повел. Подхватывая контрабас под днище, а после ухватив за гриф, перевожу взгляд на нашего гостя и невольно замираю на месте, в удивлении приподнимая брови и едва ли не спотыкаясь.

— Кощей? — в отличие от своего почти тезки, этот был намного приятнее в общении, но в целом, его появление не может означать ничего хорошего, учитывая все, что происходит в мире. Но тем не менее, приветливо улыбаюсь, зачем-то махнув ему рукой с зажатым в ней смычком. — Какими судьбами? — стараюсь говорить легко и непринужденно, но напряжение и опаску в моем голосе едва ли можно не услышать.

Я Кларк Кент. Кал-Эл, криптонец, Человек из стали, Супермен — самое сильное существо на планете Земля, если не считать тех, кто прилетает к нам в полной решимости поработить или уничтожить человечество. До сих пор одолеть меня удалось лишь одному из них, но я все еще (снова) жив, а значит, сила моя более, чем колоссальна. Противостоять ей не может ни одно высокотехнологичное оружие, мне попросту нечего бояться. Мне должно быть стыдно за такие мысли, но я вовсе не возвышаю себя в них над людьми. Просто прокручивая это в голове раз за разом, я пытаюсь понять, почему мне необходимо каждую ночь вжиматься в хрупкого человека всем телом, чтоб чувствовать себя защищенным. Что такого в нем, пусть в прошлом и великом герое своего города, что дает мне уверенность в себе, в завтрашнем дне, в том, что все, что я делаю, не напрасно? Эта загадка, ответ на которую я хочу знать немедленно, и в то же время я готов сохранить ее и пронести через всю свою жизнь, денно и нощно восхищаясь необыкновенностью Брюса Уэйна.
Брюс уже не надевает свой костюм, но остается все тем же Бэтменом, которому удалось победить меня. Просто мужчина, чья плоть мягка, а кости я бы смог ломать как зубочистки — не прилагая никаких усилий. Просто человек, но со стальным стержнем внутри, на который со временем наросли сумасшедший опыт и знания, делая из него самого опасного и нежелательного противника даже для тех, кто способен заставить планету вращаться вокруг своей оси в обратном направлении. После того, как он едва не убил меня, мне следовало бы облетать Готэм в десятках километров, но вместо этого я возвращаюсь каждую ночь в его постель, чтоб уснуть тем глубоким и беззаботным сном, что случается лишь в объятиях Брюса. Сном мальчишки, не обремененного заботами о целом мире. Только вместо старого плюшевого кота, двадцать раз перелатаного Мартой, я прижимаю к себе идеально сложенное мужское тело, не уступающее мне в габаритах. И ни о чем не жалею. Даже больше того: я могу с уверенностью сказать, что я счастлив.
Все заслуживают быть счастливыми, но тем, кто посвятил себя защите мира и человечества, кто рискует каждый день своей жизнью, кто отказался от возможности иметь семью, это самое счастье, пусть и искаженное исходными данными, необходимо больше всего. Нет, это не мои слова, но однажды услышав их, я не смог больше позабыть, а теперь, когда мы с Брюсом вместе, наконец-то понял их значение.
Счастлив ли он? Без своего ночного патрулирования, без необходимости разрываться на две роли: Бэтмена и непостоянного миллиардера Брюса Уэйна? Нравится ли ему проводить вечера за просмотром старых комедий, вести со мной утренние беседы, что нередко заканчиваются спорами, а споры... нравится ли ему, что они заканчиваются на какой-нибудь горизонтальной поверхности в разводах от пота, в липких пятнах наших разрядок? Что там на уме у Брюса, пожалуй, не известно даже Альфреду, но я смотрю в его ореховые глаза, освежая в памяти каждое вкрапление оттенков на радужке, и все мои сомнения развеиваются. Даже когда он порастает броней невозмутимого и непреступного Бэтмена, я замечаю обожание, с которым он смотрит на меня. Во всяком случае, я очень надеюсь на то, что не ошибаюсь, будучи влюбленным в этого аристократичного зануду.

Утро выдается ранним. Я просыпаюсь от неуютного озноба. Не то чтобы я мог бы замерзнуть даже в верхних слоях атмосферы, просто мне не хватает привычного тепла любимого человека. Сохранившее его тепло и запах одеяло, безуспешно заменяя Брюса, кое-как оттянуло мое пробуждение, но безмятежный сон поспешно развеялся, и я даже не открыв глаз, вслушался в звуки дома. Ровное биение сердца на кухне сразу выделяется на фоне хлопанья тысяч крыльев летучих мышей, работы компьютеров в бэтпещере, последней трели соловья в шелесте летней листвы. Еще пара сердец: Альфред и Тим где-то внизу, у них все в порядке. Значит, Брюс встал не из-за ЧП.
— Привет. — Я стараюсь, чтоб мой голос не звучал озадаченно или недовольно (я был бы рад проснуться несколько позже и посвятить пять минут созерцанию спящего, спокойного Брюса прежде чем не устою и коснусь его тела, исчерканного шрамами). Но из меня так себе актер, не чета Брюсу, поэтому привет звучит как вопрос. «Привет. Почему ты опять так рано встал? Что тебя беспокоит?» Это не первый, не пятый и не десятый раз за все время, что мы вместе. Следующие после этого утра две-три ночи я проведу в кровати не засыпая, чтоб поймать момент, когда он используя все навыки Бэтмена захочет улизнуть. Но мне не повезет, а потом я снова сдамся и отключусь от всего, зарывшись носом в его загривок, рискуя утром встретить его здесь. — Ничего ведь не случилось? — Кивнув в неопределенное направление я имею ввиду геройские дела, хотя мы оба знаем, что я знаю ответ.
Обогнув стол, провожу рукой по его плечам и сажусь на соседний стул, не в силах сдержать зевок.
Понятия не имею, чего ждать от Брюса: заботливо приготовленного кофе или упрек Бэтмена, чье уединение я посмел нарушить.
Но даже это я готов называть счастьем.

В семнадцать лет всерьез не задумываешься о своем будущем. Живешь моментом, пытаешься получать от жизни максимум. И, как правило, родители облегчают наши жизни — они покупают нам одежду, платят по счетам, решают все возникающие проблемы, словом ограждают нас от враждебности окружающего мира. Кажется, что ты существуешь в прочном прозрачном пузыре. Никаких забот. А потом тебя постепенно подготавливают ко "взрослой жизни", доверяют все больше "взрослых" тайн, даже требуют от тебя определенной ответственности. И постепенно, ты начинаешь гордиться собой. Такой была и моя жизнь, до определенного момента. Да, может быть на обложку "Американская мечта" мою семью не поместили бы, но я просто не могла жаловаться. Моя мама делала все, чтобы наш дом оставался уютным, а отец вкалывал на трех работах, что прокормить нас, но тем не менее, я никогда не видела на их лицах выражение отчаяния. Создавалось впечатление, что они просто отключали это чувство, когда переступали порог дома, так что я росла в неведении и в атмосфере любви. И за это я буду вечно благодарна своим родителям. Мне казалось, что я живу в раю. Может быть у меня и не было сверхновых гаджетов, зато каждую неделю мы ходили в парк аттракционов. Вы можете смеяться, но я до сих пор храню выигранные для меня игрушки. И я помню каждый год, в который они стали моими. Говорят, что дети не могут воспроизвести свои воспоминания. Вполне возможно, что именно так и есть, вот только есть моменты, которые мне никогда не стереть из моей памяти. Это мелочи, совершенно незначительные факты. Улыбка мамы. Смех отца, который подбрасывает меня в воздух и смеется. Мамин голос, я не понимаю слов, но интонации не оставляют выбора, я улыбаюсь ей в ответ, чувствуя себя в безопасности. Снова отец, который пытается казаться сильным, но ничего не может с собой поделать. Он сжимает меня в объятии, и я сдаюсь. Позволяю волне своих воспоминаний унести меня. Я почти позволяю убедить себя, что эта временная линия не моя вина.
Первой ушла мама. За месяц до моего одиннадцатилетия. Быстро. Без лишней боли. Она даже ничего не почувствовала. Тромбоэмболия в легочную артерию, так говорили врачи, но тогда я не понимала значения этих слов. Лишь осознавала тот факт, что она больше никогда не обнимет меня и не скажет, что все будет хорошо. Я больше никогда не увижу ее. Она ушла навсегда, и даже всесильный отец ничего не может поделать с этим знанием. В одиннадцать лет я узнала, что такое смерть. И пусть я ни на миг не забывала про мать, я благодарна своему отцу за все, что он для меня сделал. Он делал все, чтобы я не забывала, что любима и не одинока. Только благодаря его поддержке я не замкнулась в себе. Он был вынужден работать практически двадцать четыре часа в сутках, но все же находил время и для меня. Он обязательно заглядывал в мою комнату перед сном, целовал в лоб и рассказывал сказки. Он не успокаивался, пока я не засыпала. Сидел рядом, гладил по волосам и шептал на ухо истории, которые казались мне нереальными. Сейчас я не могу не думать о том, что мой папа знал гораздо больше, чем позволял мне увидеть. Он защищал меня.
И поэтому я никогда не смогу полностью простить себя. Я всегда буду ненавидеть себя. Все могло быть иначе. Может быть лучше или даже хуже, но иначе. Он был бы жив. На протяжении практически десяти лет я задаю себе один вопрос. Куда свернула бы моя жизнь, если бы в тот злополучный день я сделала то, что должна была? Не проводила время со своими друзьями, а отправилась бы в банк с дневной выручкой нашего магазина. Была бы я убита Мардоном или может быть мы с ним разминулись бы, ведь отец выждал несколько часов, прежде чем лично отнести деньги. Вполне возможно, что мы узнали бы о происшедшем из новостей, ужаснулись бы, конечно, перекрестились и помолились за души пострадавших, но в глубине души радовались бы, что беда обошла нашу семью стороной. Или может быть я все же столкнулась с Марком лицом к лицу, вот только в отличие от отца, добровольно отдала бы ему деньги, трусливо надеясь, что он меня не тронет. Я могу придумать тысячу сценариев того дня, но это ничего не изменит. Психологи, родственники все, как один, советовали мне перестать себя мучить. Ничего изменить уже нельзя. Стыдно признаться, я даже пыталась наложить на себя руки, но потом подумала, а что сказали бы мои родители? Вот этого они точно никогда бы мне не простили.
С того злополучного дня моя жизни изменилась. К счастью, меня забрали к себе дедушка с бабушкой, а после школы я не колебалась ни секунды, когда подавала документы в полицейскую академию. Я найду Мардона. И он заплатит за то, что он сделал.
Но одно я знаю точно, только в этой реальности я оказалась в Централ-Сити. И познакомилась с Барри. При прочих иных обстоятельствах, нет ни единой возможности, что наши дорожки могли бы перекрестись. Я никогда бы его не узнала, даже не переехала в этот город. И чем больше я об этом думала, тем больше сомневалась. Если честно, я не верила в судьбу, но даже я должна была признать, что существуют силы, над которыми у меня нет власти. И никогда не будет. Высшие силы, которые определили мое будущее. Возможно последние кусочки паззла складываются именно сегодня. Но также явно я осознаю и другую истину. Человек привык считать себя вершиной эволюции, эдаким высшим существом. Но что, если это далеко не так. Что если мы лишь чьи-то марионетки. Лет в шестнадцать у меня, как и многих моих подруг была одна замечательная игра, Sims называется. Где можно было создавать человечков и управлять ими. А что, если весь наш мир — это лишь иллюзия, созданная кем-то всесильным, ради развлечения. Мы думаем, что сами управляем своими Судьбами, но просто на минутку представьте, что это не так. Признайте, что исход ваших жизней зависит не от вас. Вот только попробуйте смириться с этой мыслью. И что в следующий момент ваш кукловод заскучает.
А теперь живите с этим.
Бывали дни, когда мне приходилось буквально силой заставлять себя вставать с постели, чтобы погрузиться в ежедневную рутину. Когда хотелось лежать, тупо смотреть в потолок и просто исчезнуть, грудь словно стягивали тугим обручем, а в голове глухо билась одна мысль. Я ничто, меня нет. Но я все же вставала, наклеивала на лицо приветливое выражение и отправлялась на работу. Мне хватало сил продержаться до окончания рабочего дня, вернуться в свою квартиру и снова повалиться на кровать, чтобы повторить все на следующий день. И на следующий. Бывали также и относительно терпимые дни, тогда я звонила знакомым, собирала небольшую компанию и мы выбирались куда-нибудь в центр. И я чувствовала себя почти живой и целой.
Но сегодня все иначе.
Солнце казалось ярче, небо синее, а птицы были просто отвратительно громко и жизнерадостно, но меня это отчего-то не раздражало. По пути в участок я заскакиваю в кофейню, чтобы купить себе и напарнику этот бодрящий напиток. Искреннее улыбаюсь немного удивленным коллегам и желаю им всем доброго утра. Джо обнаружился около кофе-машины, ругаясь по чем свет стоит. Кажется, она сломалась. Протягиваю ему чашку с еще горячим, благо кофейня была рядом с участком, кофе и получаю в ответ его искреннюю благодарность, перемешанную с изумлением. Обычно я не покупаю ему кофе, но сегодня словно что-то меня заставило. Улыбаюсь своим мыслям, списав это на хорошо развитую интуицию. Вешаю пиджак на спинку своего стула и ногой включаю компьютер. Рабочий день начался просто замечательно. И меня не оставляло ощущение, что сегодня все может измениться.
Я влетаю в лифт, лишь чудом никого не сбивая и не ослабляя хватки на прижатых к груди папках. Впрочем, стоит отдать лавры Барри, это он придержал меня и не дал поближе познакомиться с полом. Пусть мне и хотелось как можно быстрее наладить контакт с местными полицейскими, даже я должна признать, что позорное падение на ровном месте не способствует приобретению репутации. Я и так была на испытательном сроке. Но мне совершенно не хочется, чтобы он отстранялся. Наоборот, пусть он обнимает меня всегда. Рядом с Алленом всегда хотелось глупо улыбаться, и мне становилось легче дышать отчего-то. Чудо, что выражение моего лица не меняется, и мне удается не показывать, что я чувствую.
— Нам действительно пора перестать так сталкиваться — от его прикосновения я немного теряюсь в пространстве и времени, поэтому смысл его слов не сразу доходит до меня. И можно даже не пытаться скрыть широкую улыбку на моих губах.
Тогда может быть составим расписание? — срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Рука дернулась, чтобы прикрыть чуть раскрытый в удивлении рот, но мне удается сдержать свое тело в эту секунду. Самое главное в данный момент умудриться сохранить нейтральное выражение лица. Барри нравился мне слишком сильно, не хотелось испортить отношения с ним. Я даже немного разочарована, когда он убирает руки, и кажется, мне с трудом удается это скрыть.
Я с большим удовольствием буду тебе напоминать, — желание ударить себя никуда не делось, наоборот только усилилось,  — То есть, мне правда не сложно заходить к тебе, если, конечно, я не буду тебе мешать, потому что работа это важно, — кажется что с каждой фразой мои слова становились все более неловкими, — Но если тебе нужна помощь, — он действительно предлагает то, что как я думаю он предлагает? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, не может же быть, чтобы Барри хотелось проводить со мной больше времени. Не может же? — То ты только скажи мне, — к концу фразы я чувствую, что мои щеки слегка порозовели от смущения, и искреннее надеюсь, что Аллен ничего не заметит, или спишет на духоту в лифте.
А ты случайно не...
А ты не хотел бы... — мы начинаем говорить практически одновременно, но закончить фразу не удается никому из нас. Лифт резко дергается, гаснет свет, а руки Барри вновь меня обнимают. Я не позволяю себе надеяться, что это потому что он переживает за меня. Нет, просто инстинкт, чтобы... что. Мысль не закрепляется, потому что я не могу ни на чем сосредоточиться, кроме тепла его рук. Потом он снова отстраняется и направляется к панели.
Может быть стоит вызвать диспетчера? — спасибо, Капитан очевидность. Переместив папки и стараясь их не уронить, достаю из кармана телефон, чтобы посветить немного. Машинально делаю шаг в сторону Барри, потому что так я чувствую себя увереннее. Этого никто не знает, что иногда у меня случаются приступы клаустрофобии и не хотелось бы "потерять лицо" и запаниковать, особенно на глазах у Аллена. Подношу телефон к панели, чтобы осветить кнопки.
Как быстро их коллеги заметят, что что-то не так с лифтом и вытащат их? Но все же я надеялась, что через пару минут лифт поедет сам.