CROSS-O-WHATSOEVER
Он рухнул, осыпав нас каскадом радужных брызг — █████, Великий мост пал, и мы потонули в люминесцирующем тумане. Наши машины взбунтовались, наша логика предала нас, и вот мы остались одни. В безвременном пространстве, с руками холода и их любовными острыми иглами — искрами обратно изогнутых линз.
BIFROST |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » BIFROST » law of universal gravitation » Teiwaz
Teiwaz Больше никаких воскрешений. Локи мертв, Хеймдаль мертв, Асгард мертв. За несколько секунд до взрыва «Стейтсмен» Тор взывает к Всеотцу Тюру и дает клятву, что восстановит справедливость, если только ему дадут такой шанс. Не ожидая, что его клятву примут, Тор оказывается в прошлом, на самой заре Рагнарёка – в день своей коронации, которой вновь не суждено случиться. |
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:13:22)
with my Beloved Brother
Чёрный бог благочестиво сцепил перед собой руки и, разочарованно покачав головой, театрально возвёл к умирающему небу свои светящиеся глаза.
- Как это грубо! – скривился Локи, глядя на продолжающего балансировать вниз головой брата. – Мелочный мальчишка. И, надо же, никакого уважения к старшим! – он продолжал наигранно сетовать, явно наслаждался процессом. – Воткнуть мне в спину пару девчачьих шпилек? – он наклонился к брату, заглядывая в разгневанное молодое лицо, и осклабился. – Так себе попыточка.
Сфера резко крутанулась, переворачивая Одинсона в нормальное положение, заставляя его мир снова пошатнуться, встряхивая внутренности. Невидимые узы начали ослабевать, но сфера пропала первой, и Громовержец упал на растрескавшиеся камни, под ноги чёрного бога. Не дожидаясь, пока Тор придёт в себя, Локи тут же наклонился, хватая его за горло и одним рывком вновь поднял над землёй, держа на вытянутой руке. Хватка не была удушающей, но достаточно крепкой, чтобы старший Одинсон не мог вырваться. Казалось, «этот Локи» был почти той же комплекции, что и Громовержец, но сила, обнаружившаяся в его руке, превосходила бога грома во много раз.
- Запомни раз и навсегда, Тор, - зло улыбаясь, процедил Локи, - единственный дурак в этой вселенной – это ты. И в том исключительно лишь твоя вина. Но, чтобы тебе не было так сильно обидно, знай, - изумрудный взгляд вдруг потемнел, наливаясь чернотой, а улыбка помрачнела, - мой мир умер намного раньше твоего.
Последние слова прозвучали низкочастотным гулом, взрывающим кровь в ушах. Локи поднял брата ещё немного выше, и с силой отшвырнул прочь от себя, прямиком в груду камней, бывших некогда одной из дворцовых стен.
Перемещения в пространстве помутили Тору взгляд, но он на удивление быстро пришел в себя. Ноющее сердце заколотилось быстрее, взвывая древним ритмом к битве. Он знал это чувство, оно было с ним уже две жизни, и ни в одной из них Тор не мог этому ритму противиться. Подняв засиявшие белым светом глаза на Локи, Громовержец застыл на момент в низком старте – молнии оплели его тело от головы до ног, как и раньше, но на этот раз его кожа стала темнее, будто просмоленная неведомой силой, той самой, что заставила его с сердитым рыком сорваться с места и запустить в Локи еще в движении мощный энергетический заряд. Он никогда не сражался с противником издали, поэтому постарался как можно скорее сократить дистанцию между собой и братом, чтобы попытаться достать его голыми руками.
Безумно хохотнув, чёрный бог резко крутанулся, ловя руками светящиеся, потрескивающие молнии. Зацепившись за длинные пальцы, объяв Локи на несколько мгновений, они не сумели поразить его, а лишь соскользнули, пролетев дальше. За спиной громыхнул взрыв. Отступив на шаг назад, Локи упёрся ступнями в каменный пол как раз в тот момент, когда Тор достиг его. Перехватив руки Громовержца, Локи вцепился в его ладони своими, упрямо удерживая на месте превращающегося в грозовую стихию аса.
- Come o-on! – зло улыбаясь, протянул чёрный бог, сжимая потрескивающие молниями руки. – Ты так скор на расправу! Признай, брат: ты всегда этого хотел!
В ответ Громовержец яростно зарычал, и Локи понял, что был услышан. Хватка брата сделалась сильнее, ладони аса вспыхнули молниями, затрещавшими изломанной сеткой по его доспехам. Но вместе с ослепительным светом, заполнившим его глаза, по телу рассредоточалась тьма. Локи видел чёрные вены, покрывшие оголённые руки Тора – будто чернила, впрыснутые в кожу. Казалось, чем больше гневался Одинсон, тем явственнее делался чёрный узор. Локи усмехнулся, и, резко подавшись вперёд, оттолкнул от себя брата.
- Сын Одина! – откровенно издеваясь, закричал он, смеясь выплёвывая брату каждое слово. – Сын своего отца! Всегда решаешь всё силой! Не ровен час, и под двои ноги потечёт новая кровь! Как текла при Одине, поработителе миров!
Тор яростно закричал и в ответ на его вопль с небес, прямиком из пылающего космоса, сорвались белые молнии. Повинуясь жесту Громовержца, одна из них ударила в Локи и отшвырнула назад, в коронационный зал. Переломав в полёте несколько колонн, с громом посыпавшихся вниз, Локи ударился в основание престола. Трон царей Асгарда дрогнул, но всё же устоял.
Чёрный бог глухо хохотнул, поднимаясь на ноги, отряхивая каменную пыль с длинных чёрных одежд.
- Ты только подтверждаешь мои слова, - он тряхнул головой, откидывая от лица наполовину поседевшие волосы; рогатый венец холодно блеснул в новых огненных всполохах. – Мы разнесём с тобой остатки этого гнилого дворца, а ты так ничего и не поймёшь, - изумрудные глаза жестоко смеялись. – Но да будет так!
Вокруг Локи, приняв форму огромной сложной печати, вспыхнула зелёная магия. Чёрный бог вскинул перед собой руки, сжимая пальцы в магических жестах. Печать словно налилась силой, засияв зловеще в противовес ослепительно-белым молниям, и, поднявшись вертикально, понеслась гигантской зеленоватой стеной на Тора. Попадавшиеся на её пути каменные глыбы тут же превращались в пыль. Тор ударил в неё несколькими энергетическими разрядами, но те, пробив заметные дыры, вырвали из печати лишь несколько символов, не остановив её.
Магический взрыв заставил основание дворца сотрястись. Оглушённый на несколько растянувшихся, словно выпавших из временного потока мгновений, Тор обнаружил себя лежащим в воронке, всё ещё отливающей еле заметной зеленоватой магией. Взрывающийся космос над головой двоился, а, может, и троился. Или вовсе летел ко всем хельхеймским демонам в пасть, переставая подчиняться любым привычным законам вселенной. Сквозь давящий гул слышалась только мерная поступь. Подняв голову, Тор увидел приближающегося Локи. Больше ничего не говоря, тот вновь взмахнул рукой, и точный магический удар, похожий на позеленевшую молнию, врезался рядом с головой Громовержца, успевшего откатиться в сторону в самый последний момент. На кончиках длинных фарфоровых пальцев начали сплетаться новые руны, как вдруг позади, за спиной послышался знакомый звук. Фигура чёрного бога распалась на миллиард чёрных точек, словно рой насекомых, и сквозь него пролетел, горя синим пламенем, Стормбрейкер.
Схватившись за рукоять своего топора, Тор поднялся на ноги, готовый продолжать бой. Чёрный рой загудел, множась за секунды, и вновь воплотил собой злого бога. Локи вытянул руку перед собой, и из того же жужжащего чёрного мора соткалось блестящее, длинное чёрное копьё. По виду оно напоминало Гунгнир, но как будто пропитанный тёмной силой: на кончиках лезвия поблёскивала переливами зелёная магия.
Замахнувшись топором, Тор ударил и лежащие под ногами тысячелетние каменные плиты взвыли, покрываясь новыми трещинами. Локи ушёл от удара, провернув в руках своё ониксовое копьё и сила удара Стормбрейкера словно впиталась в стальную рукоять, оставшись заточённым внутри. Поймав взгляд брата, Локи хитро улыбнулся, стоя в боевой стойке. Издав боевой клич, Тор размахнулся сильнее, крутанувшись вокруг себя, придавая топору больше силы и стремительности. Зазубренное лезвие Стормбрейкера сокрушительно полетело вниз, но с лязгом впилось в копьё. Синие языки пламени вспыхнули белым светом; покрыв чёрное копьё, начали гаснуть на его поверхности, словно тьма пожирала их в себе самой.
- Я могу так целый день, - съязвил Локи, удерживая силу напора.
Но ответить Тор не успел. Небо над их головами вздрогнуло и загорелось гигантскими огненными волнами – словно кто-то взорвал над нами ядерную бомбу. Задрав головы, всё ещё скрещивая топор и копьё, братья остановились на несколько секунд. Огонь посыпался на землю, прямиком на лик вымершего Асгарда, падая полыхающими лоскутами, а за ним раскрылся один из порталов между Девятью мирами. С безумным рёвом из него показалась неимоверно огромная змееподобная тварь. Раскрыв переполненную зубами пасть, она плыла в сторону двух братьев, балансируя по воздуху так же, как извивалась бы в воде.
- Проклятье, - внезапно резко посерьёзнев, процедил Локи.
Ещё мгновение и гигантская тварь закрыла собой всё небо. Вой наполнил собой весь мир, и тварь изрыгнула из себя поток бело-синей энергии. Локи глянул на брата, и, резко вздёрнув руку, прикоснулся к его груди. Невидимая сила ударила в Громовержца с такой мощью, будто прикоснулась не тонкими пальцами, но выстрелила из нескольких орудий. Вновь словно куклу, Тора вышвырнуло вон за пределы разрушенного дворца, отбрасывая подальше от портала и космического монстра.
Новые взрывы заполонили собой всё вокруг. Мир вспыхивал зелёным и бело-синим, а придавившая Громовержца невидимая рука снова повисла на плечах чудовищно тяжким грузом, не позволяя встать и вернуться к месту сражения. Тор видел лишь, как бело-синяя энергия, изрыгаемая извивающейся над дворцом тварью, растекалась по камням словно лава, то прожигая их, то облекая в лёд. Чёрно-зелёная ответная магия металась от фигуры чёрного бога, продолжавшего орудовать своим копьём. Чёрный Гунгнир и его последний обладатель, последний царь Асгарда, облачивший в траур не только свои одеяния, но и свои мысли. И вся его магия то пропадала, но вновь пронзала бело-синий ореол, окруживший развалины дворца.
Но вдруг раскаты взрывов донесли до Тора знакомый крик. Яростный, но болезненный, он пролетел над головой Громовержца и исчез на горизонте, пропадая с меркнущими звёздами. Удерживающий Тора невидимый полог как будто сделался слабее, а потом огромный чёрно-зелёный луч разорвал в клочья бело-синий свет и вонзился в монстра, пробивая его насквозь, через голову. Чудовище взвыло последний раз, и на фоне огня и света стало распадаться разорванными в клочья частями.
А потом ещё один взрыв. Белый огонь на несколько мгновений поглотил в себе весь дворец, но, стремительно вспыхнувший, он так же быстро и погас, замирая почерневшими руинами и дымящимися камнями. Сковавшая Одинсона магия пропала, лишившись источника. Как не было больше видно и чёрной фигуры в рогатом венце…
[STA]black god[/STA]
[AVA]https://b.radikal.ru/b06/1806/6c/35d2c61b08b7.png[/AVA]
Написано в поездах, отелях, с телефона и айпада, поэтому мои вставки наверняка отвратительны, и все же, я писал для тебя, beloved, в ответ на твои зарисовки-шедевры. I love you, my emerald one.
Умирающий мир сменился чередой бессвязных, острых ощущений: Тор чувствовал силу брата, его превосходство, еле сдерживаемое потехи ради, что злило Тора все больше с каждым ударом.
"Словами меня уже не ранить. Ну же, покажи, все что можешь... Раскрой себя, дай волю — дай мне почувствовать, что ты на самом деле думаешь! Сделай, что хочешь! Разве ты не мечтал меня разбить как стекло?.. Зеркало твоего же сердца. Может, я теперь тоже хочу поломаться..."
В слепой ярости Тор не сразу услышал как с неба раздался страшный вой. И без того полыхающая Вселенная загорелась еще ярче, будто мало было пекла наконец свершившегося Рагнарека. Но при виде чудовища Тор моментально сменил свои приоритеты. Он не мог иначе, он знал, когда надо менять тактику, когда появляется новый враг, более смертоносный для уже сражающихся друг с другом. Общая беда объединяла даже самых непримиримых противников, могла и братьев. Как раньше... Перемены в лице Тора стали очевидны, хоть и бледнели от силы берсерка, разлитой в его венах черной краской. Но ясный взор стал чище, молнии в его сердце на момент утихли, давая место надежде и желанию предложить в сию же минуту мир.
Мы можем сражаться вместе против всего мира, мы ведь можем, брат?.. Локи?..
Тор не успел предостеречь Локи, не успел воспротивиться ни словом, ни делом.
Нет!
Тор отлетел в сторону по мановению руки Локи, от одного прикосновения, словно невесомый, сквозь расстояние, которое не мог бы и пролететь со Стормбрейкером по собственной воле. Чужая придавила его к земле, не позволяя разогнуться. Полулежа, видя руины некогда величественного дворца своих предков, Тор мог только смотреть на отголоски сражения Локи и монстра. — Локи! — закричал Тор, и имя брата сменилось на отчаянный вой, с которым Тор пытался одолеть свои невидимые оковы.
"Отпусти меня! Отпусти! Локи! Отпусти меня, дай мне встать! Дай помочь! Брат, умоляю!.. сейчас не время! Сейчас..."
Услышав его крик, Тор в ужасе округлил глаза, затрясся всем телом от сковавшего сильнее магии ужаса. Теперь лишь страх держал его на месте.
— Нет, Локи! ЛОКИ! — не помня себя, Тор вскочил на ноги в полусогнутом состоянии и так и побежал как спринтер к своей цели в руинах дворца. Он замедлился лишь на момент, когда обнаружил Локи спиной к себе в сердце тронного зала. Дым исходил от камней, вся площадь казалась обугленной от схлестнувшихся над ней магических сил. Чудовища больше не было, но почему же тогда Локи не стоял в середине зала с триумфальной улыбкой на губах? Страх, до этого сковавший Тора, теперь подгонял его словно плетью. Подбежав как ветер стремительно быстро, тяжело рухнув с ним рядом, Тор перевернул Локи к себе, на вдохе отчаяния перестав дышать вовсе. Сердце сжалось от боли, он знал, что видит. Видит вновь, будто видел этого мало.
— No, please, brother... Don't do this to me again, not again, not again! — сказал он хрипящим голосом, приподняв Локи за корпус, взяв его в свои руки, пока в лазурном взгляде впервые так отчаянно ярко горела словно молнии его боль. Сердце снова умирало, и Тор не мог сдержать свою натуру — он перехватил Локи удобнее, чтобы тому не пришлось напрягаться и держать голову, он приподнял ее сам, вплетая пальцы в седые волосы.
— You lived so long. You lived... Why can't we live together, why one must perish? Why it must be you? — спросил он, не зная куда смотреть, на страшную рану в груди брата или в его глаза, которые обжигали душу. Он хотел чувствовать этот взгляд на себе, хотел, чтобы брат жил.
Слезы потекли сами собой, проливая вместе со страхом всю горечь, вытесненную яростью. Объятия неумелые, но крепкие, чтобы удержать Локи, будто так мог вернуть ему жизненную силу — Тор пытался, но, казалось, его сил было просто мало, чтобы исцелить Локи.
— I never wanted you to go! Not a single time before, not now, you do know this, do you?.. My heart crumbled too many times to bear it again, please, don't, — не то умоляя, не то требуя, произнес Тор, чувствуя, как дрожат руки, которыми он удерживал брата на весу. — Burn me, break me, tear me apart, just don't leave me, beloved, — прошептал он, положив ладонь на щеку Локи, — oh, Norns, so beloved... you are more than equal, you are everything for me! Do you hear me?.. — спросил он надрывно, зажмурившись от слез, уже не сдерживая порывистого надрывного вдоха отчаяния. Его трясло, и даже в умершем мире вокруг них снова появились облака — влага, что сгустилась в черное небо, отражая темное отчаяние в душе Громовержца.
Изумрудный взгляд чуть дрогнул. Свет в них уже не так ярок, не так пронзителен. Уже не пытается проникнуть под покровы подсознания, пронзая насквозь. Он лишь словно тянет свои невидимые руки, вперёд пальцы, чтобы дотянуться – попытаться дотянуться до того, кто протягивал спасительную руку навстречу.
Веки медленно опустились, моргая. Бледное лицо, ожоги, кровь. Было бы холодно, если бы он мог чувствовать. Было бы адски больно, если бы его всё ещё волновала такая боль. Чёрно-серебряные, наполовину седые волосы рассыпаются дождём, цепляясь за пальцы старшего брата. Старшего – как это забавно звучит теперь.
«Теперь…»
Руки безвольно в луже собственной крови. Обвисать в братских объятьях, теряя жизненные силы – теряя все силы с каждой драгоценной каплей. И лишь на душе легко и спокойно.
«Наконец-то…»
Тонкие губы дрогнут, чтобы ответить брату слабой улыбкой. Глаза изогнутся, сощурятся в искренней – настоящей! – радости. Той самой, какой умел улыбаться юный принц, младший брат, оставшийся за тысячи лет позади. А раньше него – маленький мальчишка, не настолько сильный и прыткий как единственный брат, темноволосый и как будто всегда печальный, так мало похожий на брата. Что уж, почти не похожий совсем… но так сильно любящий.
— I hear you, — слабый шепот сквозь слабую улыбку.
Ему кажется, что весь мир вдруг сходит со своей оси, сдвигаются вечные основы. Теперь, когда Великое Древо умирает? Теперь, когда над головой будто подпалённый свиток, сжимается космос? Да, теперь. Когда с уст брата вновь звучат слова. Когда по его лицу вновь текут слёзы. Сладкие слёзы его иступлённой горечи. Мир снова не устоял. Не устоял.
— Why indeed?.. – хрипло шепчет Локи. — Why does one of us always leave? Always… Oh, Thor…
Не отрывая глаз, не теряя из виду его лица, образа, звука голоса – поднять руку и, дрожа из последних сил, прикоснуться окровавленными пальцами к щеке сына Одина. Почувствовать вновь упругость под пальцами, шершавость из-за золотистой бороды.
«Такой настоящий. Такой живой. Такой…»
— You left me a longtime ago, — по лицу, сквозь улыбающиеся губы, боль; та единственная, от которой избавиться ему невозможно. — And the Universe died without you. My universe. But look at me, brother. I was always ready to sacrifice myself for you.
Попытаться улыбнуться шире, но тут же закашляться, зажмуриться от боли. Из-за кашля на губах расцветают капли собственной крови. Лежать в ней, в густой, липкой луже, совсем неприятно. Но умирать в родных руках… Умирать не в одиночестве…
— Don’t forget this, brother, — ладонь чуть крепче на чужой щеке; ухватиться за неё, держась, одновременно пытаясь быть до конца услышанным, — don’t forget… beloved…
Изумрудный свет теплеет. Локи вспоминает, как смотрел когда-то на брата. Каждый день, каждое мгновение, подаренное богами, чтобы видеть его. Каждую секунду, дарованную Высшим, чтобы знать, чтобы быть частью сотворённого, задуманного целого.
С Любовью. Любовью. В которой все испытания мира. Но Любовью, которая «никогда не перестаёт».
Веки медленно опускаются. Но уже не поднимаются вновь.
Улыбка на тонких губах потухает, темнея вместе с лицом.
Протянутая рука бессильно падает вниз…
"Please. Please, don't..."
Казалось, вслед за рукой брата упал и весь дух Тора. Он льнул к этой руке, в поисках так нужного ему тепла и ощущения жизни — Локи мог прикидываться, что стал темным богом, что перестал чувствовать, но ему и не требовалось — Тор мог чувствовать за обоих. Он всегда находил двойную радость во время их общих сражений с врагами, ведь он никогда не был один. Самые темные дни его жизни наступили в тот самый день, когда брат от него отвернулся. Самое страшное проклятие, самая страшная боль — сквозь время и пространство. Потерять часть себя, единственную, которую никогда не ставил под сомнение, которая была незыблемой, неприкасаемой, вечной, самой светлой, самой важной... Самой любимой. Теперь Тор не чувствовал ничего, кроме разрушительного холода, расползающегося изнутри как воронка, черной дырой, разворачивающейся во всю ширь космоса. Он снова потерял часть себя и, судя по ощущениям — быть может, последнюю. Сердце еще билось, но в нечеловеческом, не эйсирском ритме, оно билось как живое, но постепенно, с каждым стуком умирающее, редкими ударами, сильными, на износ. Ему было больно жить дальше, ведь причина снова угасла в его руках как потухшая звезда, и без нее стало невыносимо одиноко.
— Loki, please, don't... I can't take it anymore. Я... я не могу снова тебя потерять.
Но брат уже не слышал его тяжелого дыхания, не слышал его мысленной мольбы. Плача над его телом, Тор поднял его чуть выше в своих объятиях и прижал брата к себе, тесно, словно желая закрыть ему зияющую рану своим телом, и пустоту в своей груди — его, словно надеясь, что, услышав, что оставил сердце Громовержца без присмотра, он снова к нему вернется. Широкая ладонь легла на спине Локи позади его утихшего сердца, невольно впиваясь в темные одежды, другая прижала за плечи, а после за шею, уложив безвольно повисшую голову на плечо еще живого вопреки всему бога грома. Он не хотел отпускать Локи. Он столько раз это делал, что теперь отпустить было слишком страшно. Он не мог смириться с мыслью, что потерял Локи еще раз. Уткнувшись в его шею, Тор крепко зажмурился. Откуда-то из недр его души срывался обреченный вой вперемешку с глухим диким рычанием.
— Я должен был прыгнуть за тобой в бездну, — еле слышно прохрипел Тор, слегка покачиваясь с телом брата в своих объятиях, будто убаюкивая, оттягивая тот момент, когда мир заберет у него последние силы. Он помнил каждый момент, когда его собственная вселенная вдруг перестала быть идеальной и начала разрушаться по кускам, выворачивая его душу наизнанку. Он до сих пор помнил свое отчаяние и детский парализующий страх, когда вдруг его родной брат сгинул в черной дыре под Асгардом. Он не верил в то, что видел, хоть и чувствовал, как в ту же бездну упало его сердце. Уже тогда... уже тогда, уже давно, задолго до их войны между собой, Локи был его Хранителем. И он должен был защищать Локи от всего на свете, чтобы отплатить за это, и не смог. — Я должен был быть сильнее для тебя в Свартальфхейме... Я искал любви среди тысяч чужих сердец, так привыкнув к твоей. Я был глуп, Локи, я был не достоин, — ломающимся от слез голосом произнес Тор, все крепче обнимая брата. Его трясло, а черное небо над головой стало непроницаемым, опускаясь все ниже к руинам дворца, будто протягивая к своему повелителю руку.
— Я думал мы вечные, ты и я. Я должен был тебе сказать, как ценю, что ты всегда рядом. Прикрываешь мою спину в бою... следишь за мной, как бы не наделал глупостей, помогаешь, учишь, терпишь, любишь. Рядом, когда всем остальным страшно даже подойти. Я не успел, beloved, я ничего не успел! — воскликнул он, но голос был слишком тихим, на пределе надрывного шепота. — Кто тебя отнял?.. Кто тебя отнял у меня... как я мог сам тебя отпустить?.. как я мог тебя не защитить?.. Прости меня, прости, прости, прости. Я должен был остаться там с тобой, на корабле... — простонал Тор не своим от отчаяния голосом. — Мы росли вместе, мы играли вместе... и умереть тоже должны вместе. Почему же я все еще живой?..
Пустота внутри стала ураганом, и небо отразило его состояние, завертевшись в смерче над дворцом.
— Why, why, WHY?! — и тут задрав голову, Тор закричал как никогда прежде, выпуская наружу всю свою боль, но не издал ни звука: так кричала Вселенная, сгорая в последний миг своего существования, и сотни молний разом разрезали воздух, падая с неба подобно колоннам, сияющим ослепляющим белым светом, разрушая все на своём пути. Основание земли, на котором еще держался клочок умершего Асгарда, затрещал в космической пустоте, земля рушилась, но Тор не обращал внимания на катастрофу, которую принялся завершать уже в одиночестве своими силами.
Ему было все равно. Опустив голову, Тор посмотрел на обмякшего в его руках Локи, упрямо гладя его по голове, словно Локи мог почувствовать его дрожащее прикосновение, но... с каждым движением все более уверенное. Смерч сносил камни, поднимал в небо остатки былого могущества тронного зала, но не касалось ни Тора, ни его брата — здесь было спокойно. И в этом спокойствии вдруг вспыхнул белый огонек. Слабая искра молнии, силы жизни, силы веры, эта сила вернула жизнь в лазурный взгляд, вновь ставший любящим.
— Я все исправлю, — прошептал уверенно Тор, отняв от своей груди Локи, чтобы посмотреть как сквозь призму своих слез на его бледное и почерневшее лицо. — Я все исправлю, клянусь своей жизнью, я не остановлюсь, — пообещал он, снова взяв брата за щеку. — Я исправлю все это. Я тебя не оставлю. Я буду рядом, когда я тебе нужен. Если ты не видел этого раньше, я покажу тебе как сильно тебя люблю. Я буду менять ход истории, землю и небо местами, рай и ад, пока мы не будем вместе от и до — и до Рагнарека вновь.
Осторожно прислонив свой лоб к лбу брата, Тор поцеловал его между бровей, а после в уголок губ, где еще стыла темная кровь.
— Ты жив в моей памяти, ты жив в моем прошлом, ты жив... я все исправлю, мой родной. Я буду сражаться за нашу судьбу... — уверенно произнес Тор, призывая и Сторбрейкер, и брошенный где-то нож с камнем бесконечности. Ветер принес их Громовержцу как подношение, и Тору пришлось опустить брата на холодный пол, чтобы взять их в руки.
"Но ведь это все моя вина... я тот самый Враг", успел подумать Тор, чувствуя, как черная капля внутри его сердца натянула его струны до предела. Ужас осознания отразился в лазурных глазах, постепенно темнеющих — зрачки расширились так сильно, что вскоре вся голубизна пропала, и стоило прикоснуться к ножу, как лицо Локи закрыла собой синяя сияющая магия камня пространства. Перемещение парализовало Тора, и в какой-то момент он перестал чувствовать абсолютно все, словно зависнув в пространстве между бытием и небытием. Ураган вокруг него развеял силы портала, но свои собственные вдруг обернулись ядом — едва рассосавшись по венам и жилам, черная сила вновь начала проступать на его коже, заполнив сердце черной яростью. Он жаждал битвы, но как он мог сразить сам себя за всю причиненную себе и брату боль? Коснувшись лица, Тор провел пальцами по коже, чувствуя, что эликсир проступает на ней разводами вслед за пальцами как краска.
"Локи" раздается в угасающем сознании. Он видел молодого брата черными как пустота глазами, видел и не мог отвести взгляда, умоляя одним лишь жестом — протянув к нему руку. Произнести хоть слово Тор уже не мог, бесполезно открывая рот в попытке сделать хотя бы вдох — его словно замкнуло в самом себе, в ярости берсерка, вдруг посмотревшего в свое отражение. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:23:33)
Meanwhile in our Universe
— Зачем?.. Зачем ты меня остановил?
Локи не успел встать на ноги. Лишь немного приподнялся на дрожащих от боли руках. Ожоги разъедали до крови и каждое неосторожное движение, любое мало-мальски неаккуратное касание отзывалось троекратной резкой болью. Но, чувствуя её, Локи всё же думал о другом.
- Тор… - испуганно, не договаривая.
Об этом он не подумал. Что скажет старший брат, что сделает, когда беспощадный, безрассудный порыв его слепой ярости будет столь бесцеремонно остановлен? Локи не подумал об этом. Не продумал, что делать, когда эта ярость обернётся против него…
Сердце всё ещё билось часто, изменив лишь причину – от межпространственной гонки, от страха за жизнь брата на страх за свою собственную жизнь. Локи не знал, что ответить, что сказать. Слова не приходили на ум. После того, как брат не стал слушать его там, в Нифльхейме, откинув прочь от себя как камушек, мешавший на пути, не станет слушать и теперь.
Тем более теперь.
Изумрудные глаза испуганно, напряжённо смотрят в разъярённое лицо Громовержца. Какие у Локи шансы? Какие вероятности? Тор взбешён. И это не та хладнокровная жестокость, с которой он смотрел на младшего брата там, в мире цвергов, оставив его наедине со вгрызающимися в землю молниями. Это было настоящее бешенство, яростное, испепеляющее – так Один и его старший сын смотрели на своих заклятых врагов. Локи сглотнул сухую слюну. На что у него остались силы? Какая магия сможет ему помочь? Дрожащие обожжённые руки смогут ли стабильно удерживать руны? Взгляд скользит по напряжённой, покрывшейся венозными буграми руке брата, останавливаясь на бело-синем огне, которым горит лезвие Стормбрейкера. Этот топор – слишком могущественное оружие, чтобы мальчишка-маг мог сделать против него хоть что-то. Не говоря о том, что Громовержец и сам по себе был слишком могущественным повелителем грозовой стихии, чтобы долго возиться с одним жалким… йотуном.
- Как ты мог?! – громоподобный голос врезается в свартальфахеймские холмы, разметая каменную крошку мёртвых пепелищ.
Тор как будто устремился к нему, и Локи рефлекторно судорожно отпрянул назад, упираясь руками в камни. Может быть, сил хватит на перемещение? На последнюю попытку скрыться в виднеющихся отсюда скалах. И куда оттуда? Как дальше?
Как скрыться от гнева разъярённого божества?..
Но брат останавливается, не довершая начатое. Лишь шаг – один шаг, вдруг приблизивший Локи к ощущению смертельного ужаса на целую милю. Что-то останавливает бога грома, и лежащий у его ног юный принц замирает вместе с ним, глядя в потемневшее от гнева лицо. Что-то изменилось для Тора. Что-то случилось и для него за один краткий миг.
- Но ты бы не стал…
Еле заметно дыша, Локи не отрывает от него глаз.
- Ты, кому я причинил столько боли, ты бы позволил ему меня убить. Ты ведь позволил!..
Локи смутился, переставая понимать происходящее. Казалось, в сознании брата происходило в два раза больше того, чем он успевал озвучивать. Его лицо менялось, отражая сменяющиеся эмоции. И всё это вдруг напомнило Локи тот первый день, на Великом озере. Тогда оказалось, что слова, которые Локи принял за помутнение рассудка, были истиной об оставленной в каком-то ином пространстве жизни. Так, неужели те демоны вернулись за ним?..
Локи не смог выдавить из себя ни звука. Страх в сердце окрасился тревогой. Мысли, чувства в собственной голове Локи путались с не меньшей силой. События сменяли друг друга слишком быстро, и теперь, измотанный ими, он сам переставал, кажется, понимать, где реальность, а где нет. Где та правильная сторона, где верный путь, которого он должен держаться?
Тор взмыл в воздух, попытавшись вновь улететь куда-то, но вместо этого рухнул в серые пески погибшего мира тёмных эльфов. Локи видел это, неотрывно наблюдая. Злополучный стилет, изъятый у черноликой копейщицы, Тор забрал с собой. Без него выхода из Свартальфахейма Локи не знал. Тайные тропы не заводили его так далеко, и как искать их здесь, среди мёртвых пустынь, над которыми не видно звёздного неба, а затухающее солнце почти не выглядывает из-за вечно клубящихся туч, Локи не знал тоже. Кажется, теперь он уже ничего не знал.
Мощные ветряные потоки начали тянуться рекам вдоль земли, устремляясь лишь в одну сторону. Будто змеи, видимые лишь благодаря пыли и мощной силе стихии, призывавшей их к себе. Стихии, что была заточена в груди принца Асгарда, но теперь рвалась из него наружу. Локи прикрыл глаза рукой и, кряхтя, поднялся на ноги. Шатаясь, он снова вгляделся вдаль, туда, где был его брат, пытаясь разглядеть силуэт, постепенно заволакиваемый тьмой. Свартальфахеймское небо почернело, знаменуя приближение иной грозы, чем беспорядочные песчаные бури, прокатывающиеся по чёрной земле призраками былой мощи. Ссутулившись, щурясь от поднявшейся в воздух каменной пыли, Локи поднял голову. Чёрные грозовые облака, потрескивающие молниями, бормочущие громом, собирались над своим эпицентром и постепенно тянули клубящиеся руки к земле. Тор создавал вокруг себя смерч, из-за которого его фигура уже пропала в бурлящем воздушном мраке. Но пока воздушный столп стоял на месте, внутри него должен был быть и его создатель.
Сердце не угомонилось. Всё билось так же часто, но будто чуть тише, прячась под чёрно-зелёными одеждами. «Уйти или остаться» – как говорил ему когда-то Один Всеотец, выбор есть всегда. Ветер беспощадно дул в спину, кидая в Локи мелкие камни.
«Уйти» - разве есть, куда? Кому в целом мире он нужен? Где среди Девяти реальностей его дом? Его настоящий дом. Даже в том, которого уже нет, его не ждут без Тора.
«Остаться» - разве может быть иначе? Не из-за выводов, причин, планов и схем. Не из-за выгод, проигрышей и удачных кампаний. Из-за себя. Из-за него. Разве может быть без него? Разве?..
Кажется, Локи и впрямь уже ничего не понимает. Только чувствует. И знает. Откуда-то знает. Словно кто-то вложил в сердце, очень-очень давно, вложил своими руками и оставил там навсегда.
Вжав голову в плечи по причине усиливающегося ветра, Локи двинулся вперёд, следя за тянущимися вдоль земли реками зарождавшегося смерча. Чем ближе, тем сложнее было проходить сквозь носящиеся кругами ветра. Сложнее видеть. Сложнее дышать. Локи вытянул перед собой дрожащую руку. Из-за сильного ветра ожоги как будто немного онемели, дав юному принцу некоторое облегчение, но к каждой собственной мысли, должной обернуться заклятьем, приходилось прикладывать усилие. На кончиках растопыренных пальцев вспыхнули зеленоватым светом руны. Ветер размывал их по грязно-серой черноте, но их свет, в конце концов, обхватил собой Локи, помогая проходить сквозь уплотнявшиеся стихийные барьеры и идти вперёд. Постепенно каждый шаг сделался очередной победой. Руны дрожали в руке, а беспощадный чёрный ветер всё старался сорвать их, чтобы вместе с ними утащить в свою перемалывающую пасть и самого мага. Локи скрежетал зубами, повторяя в голове одни и те же магические форумы. Будь он сам немного целее, всё было бы намного проще. И всё же… Осталось немного.
Уже близко.
Чёрные ветры бьют навстречу. Чёрные ветры пытаются задержать его, не дать переступить с ноги на ногу, забить взгляд каменной крошкой-пылью – пеплом погибших тысячи лет назад тёмных эльфов. Чёрные ветры воют, стонут голосами хельхеймских псов, и проносятся мимо, пролетая своим проклятые замкнутые круги.
Что на этот раз? – крича, вопрошают они. Зачем ты пришёл, Локи, сын Лафея?
«Тор… Тор?.. Ты слышишь?»
Мыслями сквозь беспощадность и мрак. Дотянуться бы. Лишь бы дотянуться.
Медленно, шаг за шагом. От напряжения пульсируют вены в висках. А смерч как будто становится прозрачнее, оттого что Локи выигрывает у него один слой за другим. Шаг за шагом.
«Брат, я всегда любил тебя. Я всегда стремился за тобой. К тебе. Я всё хотел быть как ты. С тобой.
Брат…
Ты слышишь?..»
Под ногами хрустит каменная крошка. Локи волочит их по земле, почти не отрывая от неё ступней – так проще идти, надёжнее. Пока бушующая стихия, рождённая в сердце его брата, размывает по воздушным стенам чёрной смертоносной воронки остатки магии, улетучивающейся в непроглядную высь.
«Тор, послушай меня.
Остановись, прислушайся. Я всё пытаюсь докричаться до тебя. Просто протяни ко мне руку. Я знаю, сейчас тяжело, но ты сможешь. Ты всё можешь. Ты всегда мог.
Брат, протяни ко мне руку. Я помогу. Я вытащу.
У меня получится.
Поверь»
Чёрные ветра расступились. В эпицентре смерча чудовищная рвущая тяга опала к ногам, как присмиревший дикий зверь. Лёгкие дуновения – перья с крыльев птиц, безумствующих стаей вокруг бога грома – немного развивали короткие чёрные волосы, заставляя колыхаться длинные края изорванного чёрно-зелёного плаща. Зеленоватая магия растворилась, очистив образ своего повелителя, и Локи испуганно уставился на Тора.
Брат стоял на коленях, протягивая к нему руку. Из последних сил тянулся дрожащими пальцами. Молодое косматое лицо перечёркнуто гримасой чудовищной муки, но самое страшное было не в ней. Локи замер на несколько мгновений. Глаза Тора больше не были лазурными. Теперь они, целиком, без зрачков и радужек, были как два оникса – две бездны, густые как смола, разливающиеся по лицу темными трещинами.
Локи резко подался вперёд, хватая протянутые пальцы. Ладонь Тора чуть дрогнула, но до конца сомкнуться поверх ладони Локи так и не смогла. Сердце в груди мага вновь забилось бешеными ритмами. Подойдя совсем близко, Локи положил обе руки на лицо брата, глядя в устремлённые на себя чёрные глаза-ониксы. Смерч вокруг загудел сильнее, вторя боли внутри своего создателя. Пристально глядя, дрожа подобно брату, бережно касаясь чужих щёк, будто мог обжечь своим прикосновением, Локи судорожно соображал. Демон, что поселился внутри старшего сына Одина, обрёл плоть, и, глядя в родные глаза, Локи видел чудовищное лицо монстра – во взгляде, должном гореть небесным светом. Юный принц поджал губы, собираясь с духом.
- Тор, - произнёс он, наконец, - если ты слышишь, то… прошу тебя, держись за меня. Мыслью, слышишь? Что бы ни произошло, не теряй мой образ. Что бы ни случилось… Я здесь, брат.
Локи на пару мгновений зажмурил глаза, нахмурившись, сосредотачиваясь. Заклинание уже сплелось в его мыслях…
Руки резко вверх и шаг назад. От ладоней до чужого лица будто паутина протягиваются светящиеся зелёные нити. От каждого пальца к лицу бога грома, на котором тут же вырисовываются две руны. Тор вздрагивает от пронзившей его силы, открывая рот в судорожном немом крике. Но Локи, сжав зубы, скалясь от напряжения, всё тянет к себе, отходя ещё на шаг. Краткий хрипящий крик Одинсона тонет в гуле крутящегося смерча. Тьма вырывается из его глаз, нехотя, цепляясь за светлую душу, но отпускает с каждой секундой. Зелёные нити крепко впились в извивающуюся жидкую мглу, и Локи, как кукловод, сильнее натягивает свои путы, пока те не вырывают мрак с корнем, не оставляя внутри Тора ни капли.
Рвано выдохнув, Громовержец падает ничком, а пойманный демон повисает в пространстве, в клетке зелёных уз. Чёрные ветры вздрагивают, пошатнувшись, разом потеряв свою силу и опору, и, будто вспыхнув, повисают в пространстве, медленно опадая пылью и прахом на мёртвую землю.
Магические нити загораются ярче. Тяжело дыша, Локи вкладывает в них все свои силы. Нужно раздавить мрак внутри света, растереть, не оставив ни малейшего права на жизнь! Белёсые руки, исполосованные ожогами, дрожат от напряжения, а магия заметно сочится по венам. Узы колдовской клетки сжимаются, прорастая сквозь тьму всё новыми прутьями. Чаще и чаще, не оставляя места. Тьма вздрагивает, извивается, пытаясь вырваться, но Локи беспощадно душит её.
Ещё один судорожный порыв. Чёрное безликое существо, истончившись, вздрагивает и, наконец, пропадает в зелёной магической яркости. Сомкнувшись друг с другом, изумрудные нити образуют светящий шар, который, вспыхнув, испепеляет малейшие остатки врага и растворяется в тишине.
Вслед за ним сам Локи бессильно падает на колени, измождённо опуская вниз голову и израненные руки.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Joint effort with Loki
"Братик мой... Брат!"
Берсерк свиреп, неистов, не знает страха, потому что становится воплощением ярости. И не знает пощады. Теперь, когда Враг найден, теперь, когда и душой, и сердцем, и умом бог грома знал, что сам погубил своего младшего брата, теперь, когда лишь ярость чернела в его глазах он мог сам себя уничтожить. Мало было живых созданий во Вселенной, способных его одолеть. И лишь сам Тор мог раз и навсегда обречь себя на погибель... он это и делал всю прошлую жизнь, в новой же теперь подойдя к самому краю между жизнью и смертью.
"Я не заслуживаю второго шанса... Я не достоин... Я сам тебя погубил, я сам тебя отпустил".
Тор смотрел на Локи, чувствуя его руки, но не мог отозваться на эти прикосновения, словно погружаясь в собственном сознании на дно темного океана. Сколько можно было пролить слез по одной душе? Самой главной, самой важной, самой ценной. Попытавшись снова сделать вдох, Тор почувствовал, как с глаз покатились горячие слезы.
Во что он превращался? В какого чудовища из чьих страшных снов? В собственных ли снах он видел этот темный образ? Или он всегда таким был, лишь теперь осознав, что лишь расправой над самим собой искупит вину?
Разум таял, исчезая, и внутренний голос превратился в невнятный шепот с далеких холодных гор, куда, уже наверно никогда, не поднимется его дух. В Вальхаллу не пускали братоубийц. В Вальхаллу не пустят с таким тяжелым сердцем.
Немой вопль, бешеный крик. В мраке океана вдруг возникает зеленый свет. Тор почувствовал, как кто-то вынул его душу, и ужас сорвался с пересохших губ едва слышным стоном. Зеленый свет погас, мрак резко сомкнулся вокруг него, погружая под себя, и Тор упал на бок, обессилено раскинув руки.
Открыть глаза оказалось столь же тяжело, сколь и осознать спустя мучительное мгновение, где он. Но важнее...
— Локи... — зовет Тор, только шевеля губами и лишь с третьего раза слышным шепотом. — Локи?..— испуганно повторяет он, от слабости с огромным трудом поворачивая голову в ту сторону, где мог быть брат.
Услышав шепот, Локи медленно поднял голову. Изумрудный взгляд, замутнённый, измождённый, устремился вперёд, на фигуру лежащего на земле брата. Она двоилась, нестабильно подрагивая в пространстве, словно распадалась на собственные полупрозрачные копии. Обосновавшись на втором плане, голову заполнил невнятный, но хорошо ощутимый отзвук – гул, повисший непроницаемым полотном, не пропускавший мысли. И собственное сознание, дрожа, всё старалось пробиться сквозь него, чтобы суметь вновь воспринимать окружающий себя мир.
На этот раз оказалось намного сложнее, чем совсем недавно там, в пещере на Нифльхейме. Там Локи тоже отдал много, вложив в брата силу, которую прежде не доводилось проецировать в таких количествах. Локи был молод и не опытен в по-настоящему сложном колдовстве, потому все необходимые силы черпал изнутри себя, а не из сторонних «колодцев», как делали это колдуны уровня царицы Фригг. К этим источникам Локи ещё не знал путей, лишь читал, что начала их проистекают из других измерений, в которых было безопасно заимствовать светлые силы для исцелений и белого колдовства. Верховные же не пользовались и ими, вновь черпая всё из себя, но до мощи их духа юному принцу было ещё очень и очень далеко.
Локи чувствовал, что на этот раз – после перемещений, после побега от стихии и вот, уничтожения какой-то чёрной сущности, бывшей явно враждебной для брата – процесс собственного восстановления идёт намного тяжелее. Мышцы в руках, да и во всём теле ныли, скованные выматывающим напряжением, заставляющим словно деревенеть, сковывая каждое движение. Он снова тяжело дышал, а видимость перед изумрудным взглядом по-прежнему плыла, будто и не думая возвращаться на положенное ей место. Локи сощурился, глядя на Тора, пытаясь хоть так добиться чёткости. В ответ в висках немедленно начала пульсировать боль, забытая, пока юный маг пробивался сквозь разбушевавшуюся стихию. Но, незаметно для него, кожа на измученном лице и раненных руках на мгновение утратила свой цвет, пропуская бугристую синеву.
Локи подался вперёд. Не вставая с земли, он подполз к Тору и сел рядом, кладя ладонь на взмокший лоб Громовержца.
— Я здесь, — вздохнув, прошептал он, глядя на брата. – Я здесь.
Часто моргая, будто желая убедиться, что все перед его взором правда, Тор сглотнул подступивший к горлу ком. Лишь теперь, лежа без сил на земле, чувствуя хоть какую-то внешнюю опору, он мог сосредоточиться над тем, что было перед его глазами. Лазурные, яркие глаза были широко распахнуты, почти испуганно, внимательно глядя в другие зеленые. Родные, изумрудные – живой цвет, не пугающий своей темной природой. Цвет силы, хоть и изрядно растраченной. Осторожно подняв руку, Тор взял брата за кисть, отняв его ладонь от своего лба, чтобы почувствовать пульс, удостовериться, что сердце бьется, что он живой, что это не очередная иллюзия. Где же правда? Немного крепче, чем должно, пальцы сжимаются сильнее, но Тор быстро ловит сам себя и ослабляет хватку, замечая на коже брата ожоги. Длинные линии, похожие на застывшие разряды молний.
Осознав, что это его силы отметили Локи, Тор переменился в лице, снова переведя взгляд на лицо брата.
— Я не хотел. Локи, я не хотел, — кое-как с трудом сев напротив, Тор глубоко вздохнул и даже не оглядываясь в поисках своего оружия, призвал в руку Стормбрейкер, чтобы быстрее прийти в себя. Оружие влетело в ладонь, и Тор на момент закрыл глаза, набираясь энергией, хранимой в топоре.
— Это пройдет, — уверенно и заботливо произнес он, намереваясь во чтобы то ни стало исцелить раны брата, которые сам ему и нанес. – Я все исправлю… — повторил он, запоздала подумав, что говорил эту фразу уже не единожды.
Локи остался сидеть на земле, напротив Тора, прижав одну руку к груди – ту, к которой прикоснулся брат. Боль жгла обе, впившись в обожжённую кожу миллиардом игл, а обманчивое ощущение, будто она отступила, теперь улетучилось без следа. Опустив голову, Локи болезненно скривился, крепко сжав зубы, пытаясь перетерпеть молча. Когда брат взялся за его запястье, Локи рефлекторно вздрогнул, но удержал внутри себя короткий стон. Теперь ему не хотелось казаться слабее, зная, сколько боли перенёс Тор, но, в то же время, Локи не находил в себе физических сил сопротивляться новым страданиям. Всем тщетным попыткам мешал всколыхнувшийся в груди страх.
Резкая боль от ожогов напомнила Локи о той, что ему уже довелось испытать в катакомбах Ванахейма. Плеть, вспарывающая спину, жалила так же сильно, но, если тогда она была в руках врага, то молнии, ранившие юного принца теперь, принадлежали его брату. Локи вспомнил ужас, настигший его, когда белые небесные изломы врезались в землю перед ним, преследуя, пытаясь не допустить до портала. И вид оказавшегося в руке Громовержца Стормбрейкера лишь усугубил живость воспоминаний – ведь совсем недавно, ослеплённый своей яростью, Тор почти занёс свой топор над головой младшего брата.
Прижатые к груди руки заметно дрожали, а кожа побледнела сильнее обычного – из-за проступающей изнутри синевы. Истощённый организм слабо реагировал на магию Всеотца, даровавшего своему приёмному сыну облик аса, и потому колдовство колебалось, словно истончившаяся иллюзия, нанесённая сверху, чтобы скрыть правду. Изумрудный взгляд задержался на полыхающем синим огнём лезвии и скользнул на брата, коротко глянув исподлобья.
— Не надо, — хрипло ответил Локи, отрицательно качнув головой.
Отвернувшись, пряча глаза, Локи, шатаясь, поднялся на ноги, и, ссутулившись, побрёл в сторону скал, в которых виднелся какой-то проход.
Нахмурив лоб, Тор растерянно следил за тем, как брат поднимается и уходит. Растерянно и наивно обиженно, словно не понимая, почему. Он ведь действительно мог залечить полученные шрамы, тем более, те, которые оставались от молний. Тор знал эти раны, ведь по неосторожности в детстве оставлял себе подобные, еще не умея контролировать свои силы. Тогда бог грома не знал пределов своих возможностей. Тогда ему и сказали, что все его силы сосредоточены в молоте, и он поверил в это, поверил в то, что властвует не над самим собой, а над Мьельниром. Но сейчас, с новым оружием, Тор точно знал, что силы хранились в его собственных душе и сердце. И они словно нити тянулись вслед за братом, рискуя порваться, если тот отойдет еще дальше.
— Подожди, — прокряхтел Тор, вставая на ноги, чтобы пойти за Локи. – Я же хочу помочь, брат. Позволь мне… — нагнав Локи, Тор снова взял его за кисть, но на этот раз мягче, чтобы не причинить новой боли.
— Отпусти, — судорожно прошептал Локи, зажмурившись на мгновение.
Боль обострилась и теперь лютовала даже от самого малейшего касания. Даже от собственных движений. Остановившись, Локи всё же поднял глаза на брата, заглядывая в косматое лицо. Стормбрейкер вернул Тору силы и, казалось, будто бы ничего и не было всего несколько минут назад. Наверняка собственные умения Тора в магическом ремесле, связанные в подчинённой ему стихией, могли так же восстановить и Локи – и юный принц понимал это. Но страх гнал его прочь, неустанно напоминая о том, что случилось на нифльхеймском плато. И, глядя в лазурные глаза, теперь пристально, Локи захотелось, чтобы Тор почувствовал, что именно скребло на душе его младшего брата.
— Тор, — произнёс он напряжённо, — за этот день я уже дважды восстанавливал тебя от ран. Дважды, рискуя всем, потому что я… не знал, чем это может закончиться, — чуть нахмурившись, Локи сглотнул сухую слюну. – Но для себя я такого сделать не могу. И я просил тебя, там, в Нифльхейме, я говорил тебе, что нам нужен отдых. Я надеялся, ты поймёшь, что… я имею ввиду и себя тоже. Догадаешься, что силы, которые я призвал, чтобы вернуть тебя, не делают этого безвозмездно!..
Локи отвернулся, снова пряча взгляд. Показывать свою обиду – не та же ли это слабость, которую он старался скрыть? Но эмоции, зародившиеся в сердце, всё разрастались в груди, чередуя страх, обиду и боль.
— Вместо этого ты предпочёл бросить меня там, в окружении своих молний… — сдавленно процедил он, чтобы унять дрогнувший голос, всё ещё глядя куда-то на мёртвую свартальфахеймскую землю. – Я не знаю, — тут же продолжил он чуть громче, и хмурость на бледном лице прояснилась вдруг мелькнувшей беззащитностью, — может быть, на всё это тебя подтолкнула та тьма, которую я уничтожил. Я не знаю, — повторился он тише и на этот раз нерешительно заглянул в глаза брата, — что это было в тебе. Но… просто дай мне отдохнуть. Пожалуйста.
Снова опустив взгляд к земле, Локи побрёл дальше, не дожидаясь ответа. Что-то внутри него сожалело о сказанных только что словах, о брошенных брату упрёках. Но привычные, сдерживаемые с самого детства обиды, копившиеся в сердце, тоже пытались взять своё, и потому Локи предпочёл просто побыстрее уйти, чтобы закончить этот разговор.
Вход в пещеру был почти перед самым носом. Кажется, брат не догонял его, и мысль об этом уколола в душе. Но реальность вдруг дрогнула, накреняясь в сторону. Локи остановился, часто заморгав, стараясь сосредоточиться, но лишь сделал хуже. Рука взметнулась к лицу, пытаясь протереть помутневший взгляд, но в ответ голова вдруг сделалась безумно тяжёлой, а ноги – невероятно слабыми. Локи протянул вперёд другую руку, в попытке найти опору в скале, но утратил над собой остатки самоконтроля и начал заваливаться на спину, проваливаясь в обморок.
— Локи?.. ЛОКИ! – воскликнул изумленно Тор, стоило заметить, как фигура брата опасно накренилась. Не помня себя, Тор ринулся вперед и подхватил Локи в падении, встревоженно перехватывая в объятиях.
— Локи…
Хриплый тихий голос легко отражает его волнение. Тор ищет видимый недуг, пытается понять, что делать, как помочь брату, но в голове упрямо звучит голос разума – ему нужен был отдых. Локи просил об этом, он просил. И теперь выбора не было точно, теперь отдых был жизненно необходим, и Тор готов был своими руками создать укрытие, лишь бы брат смог прийти в себя. Но в том не было нужды. Оторвав взгляд от Локи, Тор увидел, куда тот шел.
Темная каменная расщелина в скале среди пустыни.
Тор взял Локи на руки и поднялся с земли, бережно прижав брата к себе, чтобы спрятать его от сухого ветра и песка.
Мрачный коридор, ведущий в пустоту. Тор не хотел обыскивать всю пещеру, опасаясь оставлять Локи одного. Не желая выпускать его из своих рук.
Он был легким, словно перышко, хотя многие тяжелые вещи были для Тора легкими. Но тяжесть так или иначе присутствовала, сковывая мышцы в стальном напряжении. То была тяжесть обязанности, тяжесть страха, тяжесть любви.
Тор сполз спиной по стене, опускаясь вместе с Локи на пол. В тени пещеры царил душный воздух, но камни холодные, будто лед.
Тяжелый вздох. Слабое эхо угасает, как и его уверенность в себе.
Тор больше не мог продолжать жить в том же духе, испытывая на стойкость и дух брата. Они оба оказались на грани, словно мир вокруг них начал испытывать обоих – достойны ли поменять свою судьбу? Будто мало было клятвы Тюру, жизнь проверяла Тора, проверяла беспощадно, не давая отдыха. И он бы стерпел все, если бы только эта жизнь не испытывала столь же яростно и его младшего брата…
Тяжесть вины.
Тор осторожно укладывает Локи в своих объятиях, поддерживая за плечи, прижимая к груди как спящего ребенка… Как взрослого, прожившего тысячи лет и оставшегося одного в конце мироздания. Желтый свет лишь немного озаряет их фигуры, позволяя Тору отчетливо видеть разгладившиеся черты лица Локи. Спящим он казался совершенно беззащитным, хоть Тор прекрасно помнил, что это не так. Его младший брат был сильнее многих. Сильнее самого Тора. Пристальный взгляд скользит по молодому лицу, изучая, запоминая, вспоминая каждую деталь. Он видел это лицо в своих снах, видел наяву в двух жизнях… А может уже и в трех. Видел именно таким, с закрытыми глазами, уставшим, изможденным от душевных и физических ран. И, несмотря на это, прежде чем рухнуть в бездну бессознательного, Локи ухитрялся найти в себе силы воли и магии спасать своего глупого старшего брата.
Он много раз спасал Тора в прошлом. Их общие битвы, когда юные асы сражались под командованием отца, нередко заканчивались безвыходными ситуациями, из которых их спасал умный, талантливый полководец. Тор умело вел армию в бой, но отступление, спасение – это был дар Локи. Сохранить то, что имеешь, а не приобрести недосягаемое, как это мог Тор, вот каким важным умением обладал младший принц. И мало кто, даже Тор, хвалил его за это. Но Тор всегда об этом помнил. Он всегда думал, что знал своего младшего брата, всегда был уверен, что знает все его сильные и слабые стороны и любил, по-своему, но любил за каждую из них. Молчал, но любил. И теперь Тор молчал, лишь бы не побеспокоить его, дать отдохнуть. Молчал и думал, что даже в будущем, где не осталось ни одной живой души, даже души брата, Локи все равно его спасал.
Жертвовал собой.
«Я этого не достоин», подумал Тор, прикоснувшись к лицу Локи, к его щеке, к уголку губ, где вдруг снова померещилась темная кровь. К волосам, вдруг сверкнувшим серебром. Стремясь к этим символам, пытаясь их увидеть, Тор упускал их, словно мимолетный образ, мираж, существующий лишь в воображении. Локи был юн. Слишком юн, чтобы переносить такие испытания. Слишком юн, чтобы жертвовать собой ради старшего брата. Почему же он упрямо это делал? Тор знал силу любви и на что она способна. Знал, но не мог поверить, что брат любит его так сильно. Что действительно любит его.
«За что?..»
Локи жертвовал своими силами ради Тора, хотя Тор об этом не просил. Напротив, умолял подумать о себе, вспомнить, кто он… Но, видимо, то была суть его младшего брата – быть столь драгоценным, чтобы даже в родных руках терять свой блеск. Он был прекрасен сам по себе и напрасно стремился к другим, к таким как Тор. Это стремление его губило раз за разом…
Раз за разом.
Раз за разом…
Черный смерч в душе громовержца растворился в бесконечном космосе, но эта буйная мощь так и осталась в нем, замкнутой. Запертой… Он не мог сам себя простить. Локи любил недостойного. До того, как Тор вернулся в свое прошлое, и теперь – даже со своими знаниями, с новыми способностями, Тор не мог уберечь Локи от страданий. Он только причинял их все чаще и чаще.
«Я не хотел…»
Надрывно вздохнув, Тор поудобнее перехватил спящего Локи. Точно так же как того, Черного бога, его бога, родного вопреки времени и расстоянию.
«О, Норны… Укажите мне дорогу…»
Тор осторожно взял руку брата в свою.
Встревоженное сердце, еще часто бьющееся, замерло в груди от страха. Безвольный, беззащитный… Израненный. Локи не видел, с какой грустью Тор осмотрел раны на его коже.
«Прости…»
Тор не мог вернуть Локи его магию, но мог вернуть здоровье. Закрыв на миг глаза, Тор призвал к себе все свои силы, свою выносливость, свою живучесть, которой ни много, ни мало бесил своих врагов – призвал белым огнем, что теперь жил и в Локи. Загоревшись ярким теплым маревом вокруг его запястья, огонь начал проникать в ожоги, заполнять их собой, залечивать на глазах. Тор не останавливался, пока все шрамы не прошли, пока белый огонек, собравшись в яркий сгусток, не исчез у сердца брата, вернувшись его охранять.
Время шло слишком медленно, но Тор этому почти радовался. Он был рад каждой минуте, что мог провести вместе с Локи.
Радовался каждой минуте его жизни.
«Живи… Ты только живи…» шепчет сердце.
Утомленный лазурный взгляд искал черты, которые тянули память Тора то в исчезнувшее прошлое, то в неожиданно увиденное, уже исправленное, но такое ужасное будущее.
Он терял Локи слишком часто. И этот повторяющийся ритуал истязал Тора как ничто иное во Вселенной. Так или иначе, но мучения Локи, будь то иллюзия или реальная смерть, заканчивались с последним вздохом. И каждый раз Тор слышал этот последний вздох. Он был в эти моменты рядом. Он жил дальше. Один. Он видел этот ужасный миг своими глазами и чувствовал. Столько чувствовал, что, казалось, все внутренние барьеры, вся мощь аса, вся сила воли – абсолютно все растворялось и рушилось вместе с последним мигом жизни брата. Почему же их было так много? Тор знал, за что страдает, но уже не верил, что сможет вынести эту утрату еще хоть раз. Теперь, в новой жизни, силы стали подводить Тора, словно ополчившись на него, чтобы вслед за братом завершить и его собственный путь в мире.
Теперь Тор был пуст. Совершенно пуст. Ни эмоций, ни горя, ни радости, ничего… Даже страх, притупленный тихим дыханием спящего Локи, исчез вскоре вовсе. Ураган затаился в нем, оставив лишь холод. Оставив лишь мысли. Слова, попытки собрать воедино обрывки и осколки собственной личности и жизни вокруг нее. Лишь сейчас, когда сердце немного успокоилось, Тор понял, что ему стало легче, будто из него вынули не просто темную магию, но ставший давно привычным тяжелый груз. Неужели ярость берсерка, темный эликсир, что разлился в его теле, разросшись за столетия, был единственной силой, которая заставляла его сражаться? Заставляла действовать? Заставляла жить каждый день как последний? Неужели он никогда не был самим собой? Тихая печаль сдавила едва пришедшее в норму сердце, но оно не было совсем пустым… И все еще таилось в руках брата, пускай Тор и боялся, что Локи его выронит, устав от него, от его проблем, от его поведения. Он боялся, что Локи от него отмахнется, разочаруется. Его младший брат страдал лишь по его, Тора, вине. Уйти? Оставить? Попросить на прощание прощения? Так ли он мог остановить этот ужасный круг жизни и смерти? Мог ли он так по-настоящему спасти Локи? Быть может, именно для этого Тюр и вернул его назад, чтобы Тор ушел вовремя, раньше, чем успеет погубить своего единственного… Изумрудного принца.
— Прости меня, брат, — шепотом произнес Тор, внимательно глядя на лицо Локи, словно ища нового подтверждения, что лишь он один, сам виноват в его тяжелом сне.
— Я боялся говорить тебе правду, — с нервной усмешкой добавил Тор. — Страх я познал куда раньше счастья. Я всегда боялся отца… С того самого дня, как смог на него осознано взглянуть. Он это исправил однажды. Исправил меня. Он забрал меня в храм в горах. Дал трофей, доставшийся от темных эльфов… — взглянув на пустошь за пределами пещеры, Тор представил армию Асгарда, сражающуюся с древними мрачными силами. Он прожил жизнь, будучи равным тем, кто пал в этой пустыне сотни лет назад. – Berserkergang… Я не думал, что буду в этом состоянии всю жизнь. В нем так тяжело различать врагов от союзников, если позволить ярости взять вверх над разумом. Но счастье было, Локи, — снова грустно усмехнувшись, Тор порывисто вздохнул. — Я мог стать богом солнца, представляешь? Я мог бы, если бы только…
Стихнув, Тор закрыл глаза и склонил голову, чуть теснее прижав к себе Локи.
— Быть может, я уже не мог делиться своим счастьем как прежде, но оно было, — шепотом произнес Тор, открыв глаза, чтобы посмотреть на брата. — И оно всегда… Всегда было связано с тобой. Ты его неотъемлемая часть. Пожалуй, самая большая его часть. Я не представляю себя без тебя. Я не хочу. Я не могу. Я больше не могу так жить без тебя, как раньше, как тогда… Ты мой. Мой.
Заботливо подтянув спящего Локи к себе повыше, чтобы ему было удобнее и спокойнее, Тор снова посмотрел на пустошь на горизонте, но на этот раз куда уверенней, словно произнесенные слова сами по себе придали ему столь нужных им обоих сил. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:23:47)
with my Thunder Heart
Прежде, чем он очнулся, в Свартальфахейме минуло несколько часов. Над чёрно-жёлтыми пеленами безжизненной пустыни носились пылевые бури, поглощающие в себя всё, что видели, то и дело засыпая вход в пещеру мелкой каменной крошкой. Будто тени погибших когда-то тёмных эльфов, сложивших свои беловолосые головы за то, во что верили, безумно высокие клубы песчаных бурь ревели легионом потусторонних голосов, жажда справедливости. Среди них, призраков далёкого прошлого, слышалось и эхо умерших в бою инхериев, доблестных воинов Золотого города. Они тоже остались погребёнными здесь, смешавшись с прахом тех, кого считали врагами. И теперь, может быть, их пепел всё ещё парил где-то среди бурь мёртвого мира, напоминая о себе лишь тем, кто знал о них. Какая искромётная ирония!.. Смерть никогда не выбирала между плохими и хорошими, не разбиралась в захватчиках и защитниках. Она лишь собрала свой кровавый урожай, тысячи лет назад, и ушла, оставив после себя выжженную безжизненную землю.
Чёрно-жёлтые всполохи, перемежавшиеся синим свечением – они начали появляться перед глазами Локи перед тем, как он пришёл в себя. Но до того его сон не был сном – лишь пустота и мрак, спокойные и немые, удерживающие его в невесомости. Поначалу казалось, что внутри них холодно. Но потом пришло и тепло.
Локи ни о чём не думал, никого не видел, ничего не осознавал. А пробудившись, открыл совсем глаза не сразу. Сознание включалось в внешний мир постепенно и всё ещё бессильно, медленно продираясь наружу тонкими фарфоровыми пальцами. Сначала возвращались ощущения – самого себя, внешние – а потом возникали вопросы о собственной личности. «Кто он? Чем живёт? Какой жизнью? Что случилось?..» Никогда он не чувствовал себя таким опустошённо слабым, неспособным даже на малейшее. И единственное, что заставляло его выныривать на поверхность этого мёртвого тёмного озера, скрывшего его с головой, был голос, звучавший откуда-то со стороны. Голос, обращённый к нему…
Его разум улавливал слова, различая их, но сознание не могло воспринимать их. Локи понимал, что голос обращается к нему и рассказывает что-то, но разум, будто отделившись, запоминал каждое слово, оставляя своего обладателя в стороне, спокойно выжидать последние секунды перед тем, как глаза смогут открыться. Секунды растянулись, и за вместившиеся в каждой из них мгновения Локи вспомнил своё имя, открывая в памяти кладези и других знаний, с которых спала пелена бессознательного. Собственная жизнь, будто собственная тень, покинувшая его на время, пока он лежит здесь, укутанный пеленами мрака, возвратилась к нему, вновь приделав саму себя к его рукам, ногам и голове.
Один более глубокий вдох, через разомкнутые бесцветные губы.
Пелены – это руки, бережно держащие его в объятьях, сохранившие, уберегавшие его от самого себя. Прижавшие к широкой груди, внутри которой мерно бьётся сердце, чей звук разом наполнил всю реальность и точно так же быстро смолк, прячась в чужом теле.
«Ты мой» - доносится до него, дотрагивается осторожно, будто чья-то рука, приласкавшая по чёрным спутанным волосам. Он не сопротивляется, в его разуме нет ни одной противоречащей, спорящей с этим мысли. Он – чей-то. Того, кто это сказал. Он хотел этого. Он хотел это услышать…
Ещё два вдоха, будто пробуя возможности собственных лёгких. Кислород проникает внутрь них со сладким привкусом, и по старой памяти кажется, что вздохнуть полной грудью будет больно. Но… боли нет.
Веки на изумрудных глазах, подрагивая, открываются. Размытая, расплывчатая видимость постепенно обретает черты косматого лица, точнее подбородка, и золотоволосой, коротко стриженной головы, отвёрнутой куда-то в сторону. Сознание проговаривает имя и наполняет мысли теплом. Таким же, как держащие его руки. Таким же, как бьющееся в груди сердце.
- Тор… - произносит он еле слышно, настолько тихо, что сомневается, сумел ли сказать на самом деле.
– Брат… - он пытается сказать громче, позвать, чтобы увидеть чужие глаза.
Но тьма отпускает нехотя. Цепляется миллионами маленьких рук, намереваясь утащить обратно. Видимость снова размывает и Локи закрывает глаза, стараясь проморгаться.
- Брат, - зовёт вновь, снова шепча, - что случилось?..
Услышать родной голос оказалось не менее важно, чем увидеть вновь зеленые глаза. Еще помутненные после долгого сна, но все такие же загадочно манящие. Пускай Локи еще не пришел в себя, он был живой, и вскоре должен был поправиться совсем. Тор в этом не сомневался, едва встретив взгляд брата, и улыбнулся ему – тепло и мягко, как только мог Громовержец, когда ураганы в сердце стихали до следующего шторма. До следующей битвы. Невольно вспомнив, из-за чего Локи оказался в таком состоянии, беззащитным и безвольным в руках старшего брата, Тор попытался сохранить на лице улыбку, но она быстро сошла с губ. Короткий вздох, тревожный, порывистый как беспокойный ветер.
- Ты совсем обессилел, когда вылечил меня, - ответил Тор тихо, осторожно погладив брата по голове. – Как ты себя чувствуешь?..
Локи попытался сосредоточиться. Голос брата всё ещё звучал немного гулко, словно звенел внутри головы самого Локи, сделавшейся свинцовой и пустой.
- Как… - медленно моргая, проговорил он и замолк на пару секунд, заметно размышляя, но потом сдался, - не могу придумать.
Локи не спешил подниматься, всё ещё слишком сонный для этого. Ещё несколько минут, за которые – он уверен – он успеет осознать реальность и взять себя в руки. Несколько минут, не больше.
Как в детстве, когда на рассвете в детскую комнату приходила Фригг и говорила, что пора бы принцам уже встать…
Локи мысленно улыбнулся своим воспоминаниям и сосредоточил взгляд на лице Тора. Брат гладил его по волосам и, казалось, его ласковые прикосновения исцеляют, добавляют сил и лёгкости, забирая усталость. Лазурные глаза смотрели совершенно особенно. В точности как благословенное асгардское небо над Золотым городом.
- А долго я… спал?
- Пару часов. Может, больше, - тихо ответил Тор, - коротко усмехнувшись. – Не оставил мне выбора, пришлось отдохнуть вместе с тобой, - добавил он мягко, но голос дрогнул и меж бровей на миг пролегла морщина задумчивости и грусти. Он не должен был доводить Локи до такого изможденного состояния. Не должен был оставлять его среди льдов одного «в окружении своих молний», не должен был быть груб с ним, если хотел уберечь от уже известной судьбы. Тяжело вздохнув, Тор снова попытался искренне улыбнуться брату, будто прогоняя и собственные мысли, и его усталость. Стерев пальцем оставшуюся на щеке Локи темную пыль, Тор поудобнее его обнял, чтобы Локи ни в чем не чувствовал дискомфорта, если это было возможно в руках его неуклюжего и грубого старшего брата.
- Отдыхай, я посторожу твой сон, пока мы в безопасности.
Локи положил ладонь на грудь брата. Почти туда же, где находилось сердце бурь. Для других это было бы невозможно, но Локи чувствовал тихое биение сквозь доспехи Громовержца. «Слышал» на уровне чувств, таинственных связей, которые совсем недавно протянулись между ним и его старшим братом и всё ещё удивляли своими возможностями. Но для того, чтобы заметить печаль на лице Тора, которую не смогла скрыть улыбка, услышать грусть и невысказанную тяжесть в его голосе, не нужны были сакральные силы.
- Брат, - позвал Локи чуть громче, и в уголках тонких губ дрогнула еле различимая улыбка, - я знаю, когда мне говорят неправду, - произнёс он мягко, совсем без упрёков и обвинений. – Ты не отдыхал здесь. Ты держал меня на руках, - ладонь взметнулась от груди к лицу, касаясь щеки, - так что, раз мы в безопасности, давай сделаем так, чтобы обоим было удобно.
Уподобляясь старшему брату, Локи не стал дожидаться согласия или возражения и заёрзал в объятьях Тора, стараясь подняться.
Тор снова нахмурился, словно не понимая, о чем говорил Локи или что он пытался сделать. А осознав, довольно легко присек все попытки брата встать более крепкими объятиями, из которых выбраться без желания на то Тора сам Локи просто не мог.
- Я спал долгим сном, как наш отец, - напомнил притворно серьезным тоном Тор, - я спал, когда ты лечил меня в первый раз, и я отдыхал, пока мог просто ничего не делать. Из нас двоих это я Всемогущий, поэтому… Я могу выдержать еще несколько часов. Или больше. Ты не такой тяжелый, чтобы я мог устать тебя держать.
«Я никогда не устану. Я отпускал тебя слишком часто. Не хочу больше. Не сейчас»
Детское упрямство в его взгляде, тем не менее, смешалось со вполне взрослой уверенностью в сказанном и намерениях просидеть в этой пещере ровно столько, сколько Локи потребуется, чтобы окончательно прийти в себя.
- Я залечил те из твоих ран, которые мог, - тихо произнес Тор, посмотрев на руки брата и невольно так и оставив задумчивый взгляд на тонких пальцах, в которых таилась магическая мощь и ласка, способная растопить даже самое каменное сердце. – Мне жаль, Локи. Я не хотел тебя ранить, - искренне заявил Тор, подняв взгляд. - Я никогда этого не желал. Я никогда не желал тебе ничего плохого.
Поняв, что никак не сможет выкрутиться, заключённый в объятьях могучих рук бога грома, Локи выдохнул, устало положив голову на плечо брата. Веки всё ещё были тяжёлые, а голова снова сделалась монолитным куском стали, который не могла удержать хрупкая юношеская шея. Казалось, весь организм Локи был согласен с предложением Тора поспать ещё, пока братьям ничего не угрожает. И в этот момент Локи действительно задумался, почему же он сам отмахивался от этой мысли.
Двух часов был мало. От слова совсем. Локи снова повесил одну руку на плечо Тора, цепляясь пальцами за доспехи, когда тот сказал, что исцелил его. Уставший полуоткрытый изумрудный взгляд скользнул к собственным бледным запястьям. На них действительно больше не было шрамов, и жгучая боль не рвала руки обезумевшим зверем. Но юный принц всё ещё чувствовал себя истощённым. Пожалуй, ещё ни разу в своей жизни ему не приходилось проецировать и создавать столь сложную магию в такие короткие сроки и в таком количестве.
Голос брата, его последние слова, Локи слышал, как будто из глубины его груди. Словно раскаты далёкой грозы, шумевшей где-то на горизонте, но не разражающейся бурей, а лишь печально проливающей дожди в бескрайний океан. Для своего младшего брата Тор был не только небом. Ещё он был океаном – Великими водами, что простирались у подножия Асгарда и сливались с небесами в момент золотого рассвета, когда блики башен царского дворца несутся на перегонки с солнечными лучами. Локи чувствовал себя мальчишкой, стоящим на берегу этих вод, встречающим этот рассвет. Для него обе эти стихии были чем-то одним, единым целым – океан и небо, сотканные из одного и того, просто разделённые на две половины. Но сейчас перед собой Локи видел сереющий горизонт и ливни, изливающиеся на него, размывающие воображаемую границу. И, лёжа на плече брата, мерно дыша ему куда-то в шею или ключицу, Локи размышлял над сказанными словами и дождями, которые они за собой несли. Теми, от которых не мог укрыться даже он, одиноко стоя на пустынном берегу. Один, против надвигающейся бури. Один, печально заглядывающийся вдаль, на молнии, что сверкали где-то на другом конце земли – сверкали для других...
Локи закрыл глаза. Прохладная фарфоровая ладонь легла на шею Тора в слабом, еле удерживающемся прикосновении.
- Только не урони меня, - голос юного принца сошёл на шепот.
И, расслабившись, Локи тут же провалился в сон.
Обессилившая рука медленно соскользнула с шеи Тора вниз.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Только не урони меня…
Слова брата так и остались висеть в воздухе, словно эхо, звуча в голове Тора. Он посмотрел на быстро заснувшего Локи, ничего не ответив, и не планируя отпускать его, пока брат снова не проснется с уже восстановленными силами. Свои собственные словно собирались, наполняя его тело, растекались планомерно по крепким объятиям, чтобы не потревожить спящего.
Когда в последний раз они были так беззащитны даже друг перед другом?.. Присмотревшись к лицу Локи, за закрытыми веками которого тот, как Тор надеялся, видел хотя бы просто спокойный сон, Тор осторожно и беззвучно вздохнул, отводя взгляд в сторону. Его воспоминания, о том, другом, все еще были сильны. Тор не мог забыть и вряд ли когда-нибудь сможет. И там, в иной реальности, в прожитой жизни с сотней ошибок и опасных поворотов он и представить себе не мог, что однажды снова будет с братом так близок. Он не ценил эту близость раньше, не понимал, что потерял ее после, и осознал все лишь теперь, когда обрел ее после утраты, не оставившей прежним ничего в его жизни в и в нем самом. Быть может, прежней была лишь вера… Что так или иначе все будет хорошо, что так или иначе он однажды найдет способ выкрутиться из любой беды. «Я постоянно смертельно ошибаюсь», — вспомнил он собственные слова в темном подземелье Суртура. Здесь было нечем гордиться… Даже тем, что Тор действительно шел дальше, несмотря на свои ошибки. Но их становилось все больше и последствия все страшнее. И в итоге он и оказался там, где был сейчас — на пути искупления.
Только не урони меня.
Тор чуть сильнее прижал к себе брата, почувствовав с новой силой странную нужду в этой близости. В пещере не было холодно, напротив, духота заглушала разум, словно укутав Громовержца теплым одеялом. И хаотичные мысли сплетались в образы минувших дней, когда он только и мечтал, чтобы Локи был с ним рядом. Чтобы они просто остановились, оба, чтобы посмотрели на мир вокруг, нашли бы в нем вновь красоту и… Место для обоих. Где не придется бороться друг с другом. Где не будет ран и обид, и ранящих страшнее всего прочего слов.
«Я тебе не брат… и никогда им не был»
Тор закрыл глаза и невольно порывисто вздохнул вновь, слыша в собственном дыхании далекую грозу, плавно подступающую к черной пустыне откуда-то издалека… вновь, будто ей было мало…мало… Ураган лишь притаился. Сердце бурь лишь стихло, чтобы не разбудить спящего Локи. Открыть глаза Тор так и не смог, он забылся в своих мыслях, понесся навстречу своей буре, где-то в другом параллельном мире сновидений, стремясь туда, летя словно птица, легко, но безнадежно – словно не планируя вернуться назад.
Асгард. Родной дом, сияние которого как звезда на темном небе притягивало взгляд еще издали. Великое озеро, восполняемое бесконечными потоками воды с высоких гор за пределами города, спадало в бездну звездной россыпью капель воды. Сияющие крыши, зеленые парки и сады, золотые мосты и дома, золотой смех. Золото было всюду… Золото, захваченное в далеких боях минувших столетий, с которого так умело стерли и пыль, и кровь тех, кто его вынужден был доставить захватчикам-асам. Как эти страницы истории могли исчезнуть из всех библиотек? Как они все могли так заблуждаться в своем величии? Настоящем величии, благородстве и мудрости? Какой магией охватил их мир Всеотец Один, что никто не помнил о Хеле?.. Мог ли Один сделать так, что теперь забудут и о его беглых сыновьях?.. Быть может, однажды вернувшись домой под прикрытием ночи, Тор и Локи узнают, что у золотого престола новый, единственный наследник, а их лица стерты из памяти всех придворных. Они останутся одни… И эта мысль его нисколько не пугала. Угнетала, расстраивала, но не тем, что их лишат дома, ведь для Тора это уже был пройденный этап. Да и для Локи он готов был сделать дом в любой части Вселенной, где тому будет уютно. Не пугала, потому что… Все на свете у них уже было. И дом, и любовь, и семья, и друзья, и приключения. Не было у них только друг друга так, как сейчас. А значит, все остальное было просто несравнимо незначительным на фоне того сокровища, что братья получили спустя одну жизнь старшего и сотни лет одиночества младшего.
«Мне больше ничего не надо. У меня уже, наверное, было все, о чем можно мечтать. Любовь сотен, их обожание, друзья, их преданность, родители, их забота, все что связано с этим с другой, обратной стороны. Лишь твоя любовь осталась загадкой. Я забыл ее разгадать, я не увидел, насколько она сложная, я не понял, какая она ценная. Я больше ничего не желаю на свете так сильно, как твое счастье. Твое счастье… Настоящее счастье. И если я для этого тебе все еще нужен, я буду рядом. Всегда. Я не отпущу. Я не подведу. Я все исправлю.»
Звездное небо развернулось перед его глазами, перевернулось верх дном, изогнувшись дугой в небытие, в черную бездну, затягивающую все обломки и воду, в горящие миры где-то за пределами реальности, где умирало Великое древо. Все великое так или иначе исчезало, оставляя после себя лишь пустоту. Он не мог разжать пальцы, он не мог отпустить, держа руку брата. Больше не было Гунгнира, не было Одина, удерживающего Тора на краю поломанного Бифреста. Лишь Тор и Локи, лишь два брата на краю от гибели.
«Я не брат тебе и никогда им не был…» фраза вновь поразила Тора обжигающим холодом в самое сердце, от руки, вдруг ставшей синей с узорами, уходящими куда-то за края одежды. Алые глаза смотрят на него все с той же болью и обидой. Он не уберег Локи ни тогда, ни сейчас. Он не был ему братом, потому что ни разу не заступился за него тогда, когда это было по-настоящему важно и нужно.
«Я не был тебе братом… А ты перестал надеяться, что я вернусь к тебе однажды, так ведь, Локи? Но я здесь, я не отпущу! Я не дам тебе упасть вновь…»
— Держись! Держись, не отпускай! – собственный голос кажется ему невероятно далеким, словно чужим, и потому он замечает отчаяние и страх, замечает, что говорит надрывно, с трудом. Он смотрит на висящего над пропастью Локи, все смотрит в уже зеленые как изумруды глаза. Тор все еще помнил эту обреченную решимость на лице младшего брата отпустить его. И потому Тор еще крепче сжал пальцы на его запястье, пускай до боли, пускай до красноты, пускай треснут кости, пусть весь мир ополчится на него за это, но не отпустит.
— Держись! Держись за меня!
И Локи, словно прислушавшись, крепче за него ухватился.
Еще немного, еще совсем чуть-чуть. Надо лишь подтянуться, отползти с края, поднять брата, но… Морозная корка подбирается к нему по краям стекла, зимние узоры закрепляют Бифрест, словно запечатывая в своих рисунках. Лед подбирается к Тору, закрадывается под него, лежащего на краю. Становится скользко, становится тяжелее, будто холодный ветер начал дуть на них сверху, придавливать…
В глазах Локи вдруг Тор заметил непонятные тени. Его ласковая улыбка… От надежды или от горя? Куда брат смотрел? Не отпуская его руки, Тор с трудом повернулся на бок, чтобы взглянуть на небо, и обомлел.
Ветер срывался с ледяных крыльев.
Лед был панцирем, что защищал огромное тело.
Суть самой зимы собиралась в яркий синий сгусток света в разинутой пасти.
«Только не урони меня»
Но что же делать?
Смерть приближалась к ним неумолимо вновь. Он мог бы погибнуть вместе с братом, но ради чего тогда он давал клятву Тюру? Чтобы погубить Локи еще раньше в его жизни?
«Я не отпущу… Я найду выход, я справлюсь…»
— Ты мне веришь?.. – спросил он отчаянно, снова посмотрев на Локи, на своего Черного Бога. – Я все исправлю… Я все смогу!.. Я все смогу ради тебя. Я Тор Громовержец! Я Всемогущий!.. Я твой брат! Я не отпущу…
И раздался гром, вторя его сильному голосу.
И раздался гром…
Он шел на смертельный бой.
Дыхание зимы окружило его со всех сторон, но Тор не собирался ему уступать. Не собирался сдаваться. Он будет сражаться, чего бы это ему ни стоило!
Резко открыв глаза, Тор вскинул руку, призывая к себе Стормбрейкер. Сердце колотилось в груди так, словно он действительно ринулся в битву, но врага рядом не было, и растерянный, он лишь с запозданием заметил, что все так же крепко держал свободной от топора рукой брата, прижимая того к сердцу, чтобы уберечь от любой внешней угрозы. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:23:59)
with my Beloved Brother
То, что Локи видел во сне, было слишком размыто и неконкретно, чтобы запомнить это. Перед глазами проносились различные образы, которые, как казалось утомлённому сознанию, были ему знакомы. Поворот чьей-то головы, взмах чьей-то руки, чей-то удаляющийся силуэт. И каждое из этих движений, словно круги на воде, размывалось, стоило им лишь случиться внутри глубокого сна. Единственное, что Локи, пожалуй, мог различать – это цвета. Синий, светящийся бело-голубым светом; красный, багровеющий как разбрызганные капли свежей крови или кусты роз в саду царицы Фригг; золотой, расплывающийся разводами жидкого металла; чёрный…
Но, как ни странно, на душе Локи не было беспокойства. Будто бы он сам просто плыл по воде, лежал на поверхности немного волнующегося от лёгкого ветра Великого озера, где-то у берегов Асгарда. Лежал и смотрел в небо, лазурно-приветливое, кроваво-закатное или иссиня-ночное. Там, где было его укромное место, куда юный принц уходил ещё мальчишкой, оставаясь совсем один. Побыть наедине с собственными мыслями и чувствами было намного проще за пределами дворца и всего Золотого города, чем внутри толпы, окружённый слугами, рядом с которыми сделался чужим. Ему хотелось быть ближе к вечным стихиям, удерживающим в своих руках остров тысячи тысяч лет. Вода, нежно ласкающая его лицо и распростёртые руки, умела успокоить мятежный дух – согреть окоченевшие от магии пальцы, смыть предательски вырывающиеся молчаливые слёзы. Кажется, никто не знал об этом месте. Может быть, лишь царица…
Но сейчас даже эти краткие мысли, мелькавшие где-то на задворках разума, не тревожили его. Всего лишь память. О чей-то жизни, к которой в этот момент он не чувствует практически ничего. Сторонний наблюдатель. Который сам – неизвестность, уставшая от самой себя.
Son of No one.
Prince of Nothing…
Но вдруг, на горизонте Великой воды и чернеющей бездны, соединяющейся единым целым с космосом, послышались далёкие громовые раскаты. Буря. К нему приближалась буря, уже показывающаяся среди звёзд, затмевая их сияние клубящимися телами туч. Разве они могут быть здесь? Когда в последний раз он слышал громовые раскаты над Асгардом?
Вспышка.
Молнии на мгновение ослепляет его, заливая светом весь тронный зал. Грозный силуэт отца, жестоко взирающего с высоты престола. Отчаянное лицо матери. Насмешливые лица ванов… Цепи. Снова цепи, сдавливающие синие запястья, поперёк рунических изгибов на йотунской коже. Он знает, что будет дальше. Его уведут отсюда против воли. Никто не остановит его мучителей. А потом он будет утирать своими синими ладонями красную кровь со своих губ.
Почему красная?.. Почему…
Небо вспыхивает багровой плащаницей, пролетевшей над ним. Словно нечто живое, она подняла его из воды, бессильного, уставшего. Обхватила обвисшее тело, бережно перевязывая торс красными тканями, и понесла вверх, обернувшись огромной красной птицей. И, поднимаясь над озером и Золотым городом всё выше, улетая в бесконечный космос всё дальше, Локи не волновался. Из уголков изумрудно-красных глаз соскользнула последняя слеза, и юный принц закрыл глаза, отдаваясь воле красной птицы.
Он чувствовал, как она крепко держала его, перехватывая за спину, прижимая к себе. Она не отпустит. Не отпустит…
Локи открыл глаза и тут же услышал громовые раскаты, ударившие за пределами пещеры. Не сразу понимая, что именно происходит, проснулся ли он уже или всё ещё видел сон, Локи чуть отстранил голову от братского плеча, на котором, судя по всему, так и проспал. На этот раз он чувствовал себя намного лучше и легче. По-прежнему не знал, сколько времени провёл вот так, в объятьях брата – но прошедшие часы явно пошли ему на пользу.
Локи зажмурился, чтобы прояснить собственный взгляд, но в этот момент снова услышал гром, а следом - увидел белёсую вспышку, мелькнувшую извне тусклым отблеском. Но… разве в Свартальфахейме бывают настоящие грозы?.. Смутившись от этой мысли, Локи нахмурился и отпрянул чуть сильнее в сторону от Тора, наконец, заглядывая в его лицо. Брат спал, но, судя по напряжённому выражению, видел совсем не спокойные сны.
Локи смутился. Не вставая, он положил руки на плечи брата, одной прикасаясь к лицу.
- Тор?.. – тихо позвал он. – Тор, проснись.
Но брат не слышал его. Обрамлённые бородой губы чуть разжались, дрогнув, будто пытались произнести что-то. Локи прикоснулся к нему сильнее, проводя ладонью по лбу и щеке.
- Брат, - позвал он громче, - проснись. Это всего лишь сон. Брат!
Но в ответ ему пространство разорвал безумный удар грома, словно ударившего прямиком в скалы, в которых скрывались оба брата. Локи вздрогнул, оборачиваясь, и в этот момент увидел, как сквозь тьму пещеры к ним летит, горя бело-синим огнём, топор.
В одну секунду всё напряглось внутри, натягиваясь до предела стальной струной.
- Тор! – резко обернувшись, крикнул Локи ему в лицо.
Гром ударил вновь и Локи, обхватив брата двумя руками, порывисто прижался к нему.
Еще не понимая, что происходит, Тор сжал рукоять Стормбрейкера, растерянно взглянув на младшего брата. Сердце стучало невыносимо громко, так, что Тору пришлось приложить не мало усилий, чтобы прийти в себя быстрее. Локи прижимался к нему, словно враг действительно был с ними рядом.
- Локи?.. Что?.. – хрипло спросил Тор, пытаясь понять, где же его соперник, с которым должен был сражаться, но в пещере было пусто, и лишь гроза за пределами их укрытия разбушевалась, словно отражая так и не случившийся смертельный бой в его воображении.
Это был лишь сон… Лишь сон.
Тор взглянул на оружие в своей руке, задумчиво и с опаской, будто сам Стормбрейкер и был причиной его тревожного состояния. Белый огонь на лезвии топора сильно напоминал тот сгусток энергии, который был в… Зажмурившись, Тор робко положил топор сбоку от себя и, открыв глаза, взялся двумя рукам за плечи брата, мягко его отстраняя, чтобы понять, в чем было дело.
- Ты в порядке?.. Я тебя не поранил? – с тревогой спросил Тор.
Интуитивно Локи схватился за руки брата, заглядывая в его взволнованное лицо. Его сердце тоже сбивчиво колотилось в груди, вторя и отвечая сердцу Громовержца.
- Нет, - ответил он немного напряжённо, - всё в порядке, - выдох, взгляд скользнул вниз, - только… напугал немного. Извини.
На одно мгновение времени ему показалось, что силы, непонятные юному магу, тянущиеся за Тором сквозь время и пространство – силы, которым брат дал страшную клятву переписать истории целой вселенной – снова овладели им и утягивали за собой сквозь сны. Локи поймал себя на том, что опасается видений, приходящих к старшему брату. Ещё помня те, которые подсмотрел сам однажды… И совсем недавно они – силы или подстрекаемые ими кошмары – наяву завладевали Тором. Управляя так, как хотели. Как та тьма, которую Локи уничтожил, даже не понимая до конца, с чем именно имеет дело.
Локи поднял на Тора растерянный взгляд. Стоило лишь подумать о случившемся за пределами пещеры, как в голове вдруг зазвучал голос Тора, повествующий о событиях их далёкого детства. Его, Тора, детства. Событиях, о которых Локи не мог предположить даже в самых тёмных снах. До этого дня.
- А ты? – Локи воззрился в лазурные глаза. – Что ты видел?
Нахмурив лоб, Тор внимательно взглянул в глаза Локи, искренне пытаясь подобрать правильные слова. Но, теряясь от внимания и беспокойства в зеленом море, что видел в них, Тор едва ли собирал воедино те обрывки, что остались в его памяти – то было прошлое, настоящее и, возможно, будущее. Он уже видел подобные сны раньше. Видел и ничего не смог сделать, чтобы предотвратить их страшные обещания. Тяжело вздохнув, Тор зажмурился и покачал отрицательно головой.
- Сон, который пока не могу объяснить, - ответил он честно, но раздосадовано. – Опасность. Угроза… Для Асгарда. Для тебя. Я видел, как… Как какой-то ледяной монстр напал на наш дом… - добавил он едва слышно, словно и сам с трудом верил в сказанное и был обижен на Норн за очередное видение. Расстроенно опустив плечи, Тор очевидно сник, но спустя считанное мгновение с глубоким вдохом словно заставил сам себя приободриться. Что бы ни уготовила ему судьба, он со всем справится. Ради брата. Посмотрев на Локи, Тор вымучил улыбку на губах.
- Могу лишь заверить, что в этом сне ты точно ничего дурного не делал. Ты был со мной, - сказал он почти что ласково, не желая вновь погружаться в свою память о том единственном моменте, который помнил лучше прочих, поскольку прожил его и едва ли пережил до конца.
Локи засмотрелся лазурным взглядом, вдруг очень внимательно. Вглядываясь в него, в самую суть, пытался увидеть и понять то, что внезапно зацепилось за сознание. Последние слова. Почти последние: «… ничего дурного не делал…»
Локи задумчиво кивнул в ответ, чуть нахмурившись, и обернулся. За пределами пещеры всё ещё шумел дождь, стуча по каменной свартальфахеймской гальке. Через расщелину внутрь ворвался ветер, принеся с собой запах сырой свежести.
- Ты устроил в этом мире грозу, - негромко произнёс Локи и хмыкнул. – Эти камни не видели такого, пожалуй, тысячи лет.
Будто бы рассуждая сам с собой, всё ещё глядя в сторону выхода из пещеры, Локи осторожно поднялся на ноги, удерживаясь за руки брата как за опору, избавляя его от тяжести своего веса, сколько бы Громовержец ни утверждал, что юный маг для него как пушинка. Под ногами захрустели мелкие камни. Всё та же безжизненная земля. Любопытно, изменится ли здесь хоть что-то после этой грозы? Сможет ли мёртвое плато дать пару ростков жизни? Дождь, вызванный братом, был его порождением и, судя по всему, продолжением его эмоций, чувств. А был ли этот дождь пронизан живительной силой стихийной магии? Ведь, в конце концов, бури и грозы не были лишь разрушением – они сочетали в себе всё, как и любая другая сила природы.
Но задумываться над этим было, пожалуй, не к месту. Локи сделал несколько шагов к выходу, всё ещё глядя на дождь, прислушиваясь к мелодичному шуму. Чёрно-зелёные рукава болтались обожжёнными лоскутами вдоль бледных исцелённых рук, но тратить только что восстановленные силы даже на такую мелкую магию Локи не хотелось. Оборвав их, Локи обернулся к Тору.
- Скажи, - произнёс он задумчиво, - в той жизни, которую ты уже прожил, я навредил тебе чем-то? Или… не только тебе?
Повернувшись к брату полностью, чтобы смотреть в его лицо, Локи посмотрел на него без тени каких-либо подозрений. Лишь та самая, открытая любознательность, прямая, искренняя и, в то же время, серьёзная. Так, как умел смотреть лишь Локи. В голове крутились мысли не только о сказанных здесь Тором словах, но и о случайно брошенных ещё в Асгарде. «О, я не буду подсказывать тебе…» - тогда эта фраза показалась юному принцу странной, но теперь она начинала обрастать логикой. Локи успел вспомнить все сделанные проказы, всё, чем пытался досадить старшему брату, когда поддавался своей яростной ревности. Но, кажется, все его вредительства были направлены против назойливых дружков Одинсона. Только какие из них могли подвигнуть брата сказать «ты точно ничего дурного не делал»? Значит, дело было в других.
После того, что Локи видел в голове Тора – того, что видел о себе, – интересоваться о «другом Локи» было страшновато. Но все нити Судеб, с каждым днём сплетающиеся вокруг братьев всё туже, раз за разом усложняя и без того запутанный узор, тянулись из первой жизни старшего из них. А, значит, и младший неизбежно должен был испытать их обжигающие прикосновения.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
В отличие от Локи, Тор и не собирался сразу вставать на ноги. Вместо объятий застывшие в напряжении мышцы и кожа словно приняли непогоду за пределами пещеры, прохладу и легкость, которая, тем не менее, не могла облегчить его тяжелую ношу воспоминаний. Брат ушел в сторону, ко входу в пещеру, а Тор остался на своем месте, подпирая спиной холодную стену, и хмуро взглянул на свои опустевшие руки, на ладони. Пальцы слегка дрожали, но не было ни разрядов, ни искр. Непогода бушевала лишь за пределами пещеры, и все же ее источник таился в сознании Громовержца, там, где с трудом совмещались мысли о будущем, о прошлом и так невероятном настоящем. Словно вдруг оставшись в одиночестве, Тор за короткий миг увидел перед мысленным взором картины, связанные между собой только тем, что видел их своими глазами – время разошлось перед ним просторной скатертью, предоставляя вид на каждое воспоминание в отдельности, и в последовательности, которую становилось все сложнее удерживать. Он прожил целую жизнь, начал ее заново… И уже столкнулся с последствиями своих действий в новом далеком будущем. Последствиями столь страшными, что стало тягостно даже дышать. Ни в одной из своих реальностей Тор не справлялся… Не справлялся со своим долгом. В другой жизни возложенным на него обязанностью наследного принца Асгарда, а в этой – вшитым в его судьбу руной Тейваз самим Тюром Всеотцом. Не справлялся, потому что не мог достичь желаемого или потому что был просто слишком слаб для этого?.. Или не достоин?.. Локи считал его недостойным. Закрыв глаза, Тор так отвлекся от происходящего вокруг него, что с удивлением их вновь открыл лишь когда услышал обращенный к нему вопрос и повисшую в воздухе тишину, саму по себе едва ли не звенящую от напряжения. Напряжения, взметнувшегося в душе бога грома, ведь вопрос был слишком сложным. Смятение тенью легло на лицо Тора, а страх открыть брату правду погасил ясный взор. Он отвел взгляд в сторону, перед собой, слабо покачав головой, словно что-то отрицая, но очень робко, неуверенно.
«Я не могу… Я не могу это сказать. Я не могу его обвинять, я не могу ему об этом говорить, ведь если скажу… Если скажу, какие вновь будут последствия?..»
Лихорадочные мысли… Тор был виновен в импульсивности, в страсти, с которой стремился в бой, в алчном желании славы, но он никогда не был глупым настолько, чтобы не справляться с теми знаниями, что ему требовались. Он учился, он был умен достаточно, чтобы часть занятий менять на уроки боевых искусств, и, если уж нужна была помощь, он просил ее у брата. Где Тор был слаб, там был Локи. Там всегда был Локи…
Порывисто вздохнув, Тор собрал всю свою волю в кулак и вымучил улыбку. Не настолько яркую, как мог когда-то, когда ему было больно, но хватало сил стерпеть, но все же улыбку, тень от собственной храбрости.
— Ты пару раз пырнул меня ножом, — словно в шутку ответил Тор, будто эти воспоминания о том, когда вдруг неожиданно, вопреки всем его надеждам и наивной любви, Локи пронзал его асгардскими клинками. Так близко, едва ли не в объятиях, заменяя теплоту сердца на обжигающую боль металла. Всегда в живот?.. В самое незащищенное место, если руки тянутся к бедовой голове в мольбе остановиться. Тор не вздохнул, не показал, как тягостны были эти воспоминания, но за пределами пещеры сверкнула тонкая острая молния, отражая его настроение. Улыбка все же сошла с его лица, и задумчивость овладела всем его видом, склонив невыносимо тяжелую голову. Прислонив ее к стене позади себя, Тор опустил руки, вытянул слегка уставшие от долгого сидения ноги и закрыл глаза вновь.
— Пожалуйста, брат, мне… Трудно. Мне очень трудно даже думать про это все. Я не справляюсь, ты ведь видишь, — небрежно взмахнув рукой в сторону Локи, устало произнес Тор, намекая и на раны брата, и на непогоду за его спиной, на все, что описать детально не было ни сил, ни желания. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:24:10)
with my Lonely Warrior
Локи промолчал, глядя на поникшего брата. Вспыхнувшая молния на мгновение осветила лицо Громовержца, позволяя Локи разглядеть его лучше внутри полумрака скалистой пещеры. Уставший, вымотанный, Тор казался намного взрослее, чем был на самом деле. Или, может быть, как раз теперь подходил к тем годам, которые прожил в другом мире. Локи не двинулся с места, так и оставшись стоять где-то посередине, между братом и им же сотворённой грозой. На вечно бледном юном лице задумчивость мешалась с печалью, не смевшей покидать предела изумрудного взгляда. Слова застыли где-то в сознании, не подобравшись подходящими фразами, а мысли разлетелись чёрными птицами перед закрытыми лазурными глазами, под хриплый гул отзвучавших обессиливших слов.
Вздохнув, Локи, наконец, огляделся по сторонам, и, найдя недалеко от себя небольшой каменный выступ, вполне годившийся для роли лавки, тихо прошёл к нему и сел. Дождь за пределами пещеры всё не унимался, и Локи, вновь повернув голову к расщелине, засмотрелся на непогоду, вслушиваясь в шум разбивающихся о камни капель. Облокотившись спиной о стену, подобно брату, юный маг замер, погружаясь в свои мысли. Этот момент – был их первым после стольких испытаний, через которые им пришлось пройти с того дня, как в Асгард вторглась армия Лафея. Момент, когда они могли бы, наконец, поговорить. О чём? Вопросов в юной темноволосой голове было немало. Даже сейчас, при мысли о том, что брат выглядел старше, Локи осознавал, что не имел ни малейшего понятия, сколько именно прожил Тор, в той, другой жизни. Сколько лет ему было, сколько прошло времени относительно того, что они переживали сейчас? Кроме спутанных, обрывчатых видений, оказавшихся слишком реалистичными, чтобы Локи сумел выдержать их до конца, он ничего не знал. Но брат упрямо отказывался отвечать на вопросы, умалчивая, пропуская, отмахиваясь или, как теперь, уже потеряв всякие силы. Локи, молча и послушно, сидел на камнях, продолжая заглядываться дождём. Если старшему брату было слишком трудно говорить о причинах, заставивших его дать клятву Тюру Всеотцу, то Локи, пожалуй, говорить было просто нечего. Их момент расплывался чёрными разводами среди свартальфахеймских скал.
Или…
Казалось, что все беспокойные мысли, зародившиеся в юном сознании уже давно, наконец-то нашли для себя возможность вынырнуть из глубин ума, и, обернувшись демонами, принялись терзать душу. Локи чувствовал, как тревога, сомнения скребут по сердцу когтями. И понимал, что они не оставят его, сколько ни умалчивай. Лишь разрастутся, чтобы попробовать задушить. Только Локи всё медлил, вглядываясь в пучину дождевых капель, слыша, как мерно дышит старший брат. Кто-нибудь бы сказал ему: «Спроси его, задай вопрос. Что ты теряешь?» Но Судьбы уже успели научить юного мага обратному, в один день лишив его семьи и дома, которые, как он думал, всегда будут у него.
Локи сглотнул пересохшую слюну. Сердце забилось чуть чаще. Отпрянув от стены, он снова посмотрел на Тора. Локи не хотел мучить брата. Но не мог и промолчать. Потому что теперь уже не было, как раньше. Не могло быть.
- Трудно, потому что больно вспоминать? – как будто нерешительный голос наполнил отзвуками пещеру. – Или потому, что… не можешь доверять мне?
Не успев сосредоточиться на первой части вопроса, Тор нахмурил лоб и перевел затравленный взгляд на Локи из-за второй. В лазурном взгляде было все, и боль, и злость, и жалость, и отчаянное желание уберечь от всего того, что действительно причиняло Тору не мало страданий. Было бы слишком много, он, скорее всего, не справился бы совсем. Не вынес бы, но ведь он все еще был живой. И брат тоже… Теперь. Напряжение отдалось конвульсией, едва заметной, но ощутимой Тору настолько, что ему ничего не оставалось, кроме как сокрушенно опустить голову вновь, чтобы не смотреть в этот момент на брата, не показывать ему, как тяжело даются слова, выбирающиеся из горла с хрипом и трудом, будто каждое выковано насильно и без того утомленным сознанием.
- Я не вспоминаю, брат, - ответил он низким голосом, подтянул к себе колени, расслабленно широким жестом, и уложил сверху руки, чтобы сцепить их в замок из пальцев. – Я не забываю.
Сглотнув ком, подступивший к горлу, Тор шумно втянул воздух носом. – Я не хочу тебе рассказывать всего, что знаю, потому что боюсь тебе тем навредить. Уж в чем, а в этом я достаточно умелый оказался мастер, - горько усмехнувшись, произнес он, нехотя кивнув самому себе на свое же печальное утверждение.
В ушах Локи как будто загудело. Юный принц нахмурился, вдруг стиснув зубы. Грудь загорелась изнутри, и в этом пламени собственные эмоции смешивались с чужими – теми, что источались от Тора, передаваясь Локи, мгновение за мгновением. Не отрывая глаз от брата, не моргая, Локи интуитивно заставлял себя дышать ровно, выверено, контролируя вдох и выдох. Вдруг среди тёмного роя мыслей зазвучал хрусталём отдалённый голос Фригг. Дрожащий, почти отчаянный.
«На чьем же одре он все же воззвал к Тюру?..»
Хрусталь разбился и обжёг, ювелирно располосовав плоть. Но Локи всё продолжал смотреть на брата. Всё продолжал терпеть то, что чувствовал, проглатывая боль, свою и чужую, будто смертельное зелье. Покорный, привыкший быть готовым. Готовым…
- Не правда, - произнёс Локи на выдохе, говоря то, что не собирался; но что-то, дрожа, натягиваясь стальной струной, словно вырывалось из него. – Не вся правда. Тор, - позвал он, чтобы брат поднял на него взгляд, - почему ты не доверяешь мне?
- Потому что выучил твой урок! - неожиданно для самого себя сердито ответил Тор, мгновенно разъяренный вновь поднятым вопросом. Уже ведь поднятым, там, до отчаянной попытки сразиться с Таносом. Крик брата, подхваченный холодным ветром с заледеневшей планеты под гномьей кузней, накатил на него волной, и Тор зажмурился, чтобы прогнать свою неуместную злость. За пределами пещеры снова сверкнула молния, яркая, мощная, сильная – где бы она ни ударила, там уже точно не будет ничего живого.
- Я всегда тебе верил, во всем на тебя полагался, я никогда не думал, что ты можешь… Что захочешь меня обманывать! Но ты же… Ты же бог обмана и лукавства, - горько усмехнувшись, Тор покачал головой, встретив взгляд брата. – В той, другой жизни, когда йотнар проникли в наш дом, я ринулся в Йотунхейм отомстить за унижение и сорванную коронацию… Отец изгнал меня за это в Мидгард, сил лишил и молота! И ты явился ко мне тогда, когда люди схватили меня, сказал, что отец умер по моей вине, не вынеся моего предательства!.. Он был жив, он лишь впал в свой долгий сон. Но ты… Ты обманул меня. Хотел, чтобы я забыл под грузом своей вины всякую надежду однажды вернуться домой. Ох, если бы это был предел твоего коварства, Локи!.. Свою смерть ты разыграл не менее прекрасно, у меня на руках, заставив несколько лет прожить с этой мыслью, что ты погиб по моей вине, - перехваченное словно чьей-то рукой дыхание вынудило Тора смолкнуть и отвести взгляд в сторону на все темнеющее небо. Тяжело вздохнув, он провел рукой по лицу и запустил пятерню в короткие волосы, растрепывая их еще больше. – Не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Я носил твои символы как клеймо своего позора, что не уберег тебя как от тебя же самого, так и от себя.
Только лишь когда Тор замолчал, Локи понял, что дрожит. Произносимые братом слова врезались в него ножами, один за другим, но Локи не двигался, подставляя своё сердце под каждый клинок. Он сам хотел этого, и знал, что придётся пройти через испытание, с того дня, как увидел фиолетовые пальцы, сжимающиеся на его горле… Нет, не совсем его. Другого. Того, кто был старше и казался более сильным. О нём рассказал Тор.
Боль подобралась к самой глотке, горькая и обжигающая. Словно огненное проклятье, вырывающееся изнутри. А вместе с ней и её привычный спутник. Его, Локи, спутник – одиночество. Обжигающе холодное кольцо, отделяющее от него весь мир. Страшный рассказ заполнил сознание, звуча безумным роем, так, если бы каждое слово Тор произносил одновременно. Нахмурившись, Локи зажмурил глаза на мгновение, крепко сжал кулаки. На ладони остались полумесяцы от впившихся ногтей. Не удержавшись, Локи отвернулся. Изумрудный взгляд отчаянно метнулся в сторону, словно ища какой-то поддержки, но не находя ничего кроме тьмы и дождя. В уме взметнулись образы Йотунхейма и голос Тора, будто заговорённый, всё повторял, растворяясь эхом среди иллюзорных снегов: «Йотнар… йотнар… йотнар…»
Замерев, Локи до скрежета сжал зубы, почти не дыша. А потом…
- Я этого… не делал, - зазвучал напряжённый голос. Уставившись в одну точку перед собой, Локи дозированно дышал, пытаясь справиться с дрожью. Помедлив лишь пару секунд, он всё же посмотрел на Тора. Изумрудные глаза отчаянно горели на бледном, напряжённом лице. – Всего этого… я не сделал. Ты не можешь винить меня в том, чего я не совершал. Если только… - Локи замолчал и в этот момент на лице отразилась страшная догадка, - ты не думаешь, что я всегда был готов предать тебя?..
Вопрос повис во тьме, над головами.
«Потому что я – бог обмана?..»
«Потому что я – монстр…»
Не усидев на месте от взметнувшихся в груди чувств, Тор подошел к краю пещеры, почти выйдя наружу, под легкий дождь. Он уперся руками в холодный камень по обе стороны от себя, дыша глубоко и тяжело, но все же дыша, чтобы прийти в себя. Чтобы очистить голову от безумных мыслей, путанных, страшных, мучающих и душу, и сердце. Мучающих и тратящее на них силы тело. Словно безбрежное море, в этом беспокойстве, страхе, сожалении Тор тонул, не видя больше спасения. Он желал исправить свое будущее, но и там, уже увидел лишь смерть и разрушения. Тор не мог гордиться и тем, что успел прожить… А значит, оставалось лишь настоящее. И за настоящее еще можно было бороться. Подняв склоненную голову, открыв лазурный взгляд, Тор посмотрел на черную пустошь перед собой с блеском в глазах, от молний, далеких вестниц его души, от слез, столь часто затмевавших взор, что без их пелены мир казался неестественным. Глубокий вздох, вздохнуло вслед за ним и небо, и Тор развернулся назад, уверенным шагом подойдя к брату. Локи сидел на валуне, и Тор устроился перед ним, сев на колени, осторожно, но уверенно взяв его руку в свою, чтобы закрепить и свободной сверху, столь теплым жестом надеясь поймать на себе изумрудный взгляд. Сам он смотрел как никогда открыто и со вновь вспыхнувшей ясной надеждой.
- Поэтому я и не хочу говорить о том, что помню, - произнес он, не отводя взгляда от глаз брата. – Мои слова звучат столь горячо и обвинительно лишь потому что и в самом деле есть в них страшная вина. Моя. Моя вина, брат. Восемь лет мне понадобилось на то, чтобы наконец разобраться в самом себе и в том, что натворил. Мои ошибки оставались почти безнаказанными, но ты страдал из-за них, и потом… Потом и я пострадал за все, что сделал, - опустив взгляд на руку Локи, Тор вспомнил, что пытался в последние минуты на борту украденного судна дождаться того момента, когда вновь почувствует пульс жизни. Никто и никогда не умолял Тюра столь отчаянно, как его потомок, наделенный всем, о чем могли бы мечтать асы – всем, кроме мудрости, которую пришлось получать горьким опытом. Тор зажмурился, а потом снова поднял взгляд на лицо брата. - Судьба позволила мне жить как мне вздумается и собрала с меня кровавый долг в последний миг. Если бы я винил тебя хоть в чем-то, стал бы я перекраивать все что осталось от моей жизни, чтобы вернуться сюда, в прошлое? Вернуться к тебе? Я до сих пор, наверное, не в состоянии сказать, как сильно сожалею, что не был тебе хорошим старшим братом. Но вспомни… Вспомни, умирая, я ведь сказал тебе сам истинную правду. Я тебя люблю. Я себе не доверяю, Локи… Я не знаю, как не погубить тебя снова. Как не оступиться так, чтобы и ты не упал из-за меня туда, откуда я не смогу тебя спасти… Норнам лишь ведомо, пожалуй, как тяжело держать в своих руках нить не одной, но сотен жизней, среди которых и братская лежит.
Локи вновь не шевелился. Изумрудный взгляд, нахмуренный от сосредоточенности, был полон печали. Локи вглядывался в каждую черту лица брата, соотнося их с его словами. Он снова видел, насколько сильно изменился Тор, сумевший совладать с попытавшейся вспыхнуть между братьями ссорой. И не только с ней, но и с собой. А вместе с собой – и с теми демонами, что всколыхнулись в сердце Локи. От прикосновения рук Громовержца, от звука его голоса, от переполненного обречённым отчаянием лазурного взгляда бури улеглись и в душе юного принца. Сострадание затопило душу, напоминая о том, почему в самом начале начал Локи делал всё то, что делал.
Локи не отнял своей руки, но, подняв свободную, не положил поверх ладони брата. Вместо этого его собственная ладонь, нерешительно, бережно, прикоснулась к лицу Тора, ложась вдоль щеки. На одно мгновение Локи физически ощутил, как его сердце застучало в одном ритме вместе с сердцем брата. Лишь одно мгновение, после чего выровнявшийся звук перестал быть слышным, совпадая удар за ударом. Кожа на лице Тора была влажной и холодной, и Локи чуть провёл ладонью вниз, к подбородку. В этот момент старший брат, - могучий воин, великий Громовержец, которого среди народов Девяти миров именовали Несокрушимым и Всемогущим, - показался Локи до боли уязвимым. Беззащитным в своей печальной, сломленной сердцевине. Одиноким…
Локи тяжело и порывисто вздохнул, выпуская из себя подступившую боль.
- Брат, - прошептал он, - ты не сможешь удержать в своей руке миллионы судеб. Ты же знаешь: мы – не боги. Мы – не Высшие, потому что смерть всё ещё властна над нами.
Подняв ладонь чуть выше, Локи ласково провёл ею по коротким золотистым волосам, вниз по щеке, после чего опустил руку.
- В тех битвах, которые ты выигрывал в своей первой жизни – разве ты был один? Разве не было рядом верных друзей, готовых помочь тебе? – Локи сглотнул, выпуская слово «твоих». Выпуская и себя самого, вечно старавшегося быть в числе этих друзей. – Тюр Всеотец дал тебе второй шанс прожить твою жизнь. Не бери на себя тяжесть жизней других. Не ты вдыхал её в них. И, раз мир изменился, собери друзей вокруг себя снова. Собери тех, кто бился с тобой. Чтобы ты смог победить своего врага. Не один, брат, но вместе. Отчаяние столько же ядовито, сколь тщеславие. Поверь…
Снова сглотнув, Локи опустил глаза, останавливаясь на руках Тора. В голове вновь зазвучал рассказ о «другом Локи», предававшем и погибшем. И, подумав об этом, одним кратким болезненным уколом – точным ударом иглы в руках Норн - юный принц вдруг понял его… Ещё один дрожащий вздох, и по правой щеке бога обмана стремительно проскользнула одна одинокая слеза, растворившись во тьме раньше, чем бог грома мог бы её заметить.
- Но почему, - хрипло заговорил Локи, поднимая взгляд на Тора, - ты никогда не рассказывал мне о berserkergang?..
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Joint effort with Loki
«Мне потребовалось пять героев Земли и четыре героя Асгарда, чтобы одолеть лишь одного тебя… С тобой мне не нужен ни один из них», — про себя подумал Тор, улыбаясь столь простой математически и душой выверенной мысли в ответ на слова брата и его ласковое прикосновение. Лишь на словах про отчаяние Тор растерял свою улыбку, поняв, что Локи говорил о себе, и сожалея, что уже сейчас, когда, казалось бы, Тор должен был переделать свое и брата прошлое, он не мог исправить всего того, что сотворил еще раньше, еще до коронации. Не мог, но отчаянно желал… Крепче сжав пойманную в плен пальцев руку, ревностно, словно вдруг представил, что Локи кто-то отвлечет и ему придется куда-то уйти, Тор снова глубоко вздохнул, но выдохнуть до конца не смог, услышав новый обескураживающий вопрос брата. Локи его слышал… Слышал, когда Тор изливал душу, не выдерживая ее странного порыва поведать давным-давно забытую правду и обиду. Хоть в чем-то не родные по крови братья были похожи так сильно, с грустью подумал Тор, понимая, что и Локи следовал той же логике. Открывать свои слабости даже близким было невероятно трудно. Трудно быть честным даже с самим собой. Встретив взгляд Локи, Тор открыл рот, но слова задержались, сорвавшись с языка лишь после короткого размышления. Почему он никогда не говорил?.. Потому что помнил тот день как страшный сон?.. И все страшное он предпочитал прятать где-то глубоко внутри сознания и не выпускать, держать в тени сияния собственной вдруг нашедшейся алчной жажды славы и геройства. Ему нравилось быть новым собой, ведь тогда он не знал, какую цену заплатит за свою воинскую радость и неуязвимость в бою.
— Я не хотел, чтобы ты… Чтобы ты видел во мне… Эксперимент. Не меня, твоего брата, а что-то… Созданное темной силой. Слабого, которого пришлось исправить древней магией, чтобы был... Всемогущим, — тихо ответил Тор, не смея отводить глаз в сторону, чтобы Локи видел правду перед собой, а не только слышал ее из уст брата. – Я не видел, как сильно оно на меня повлияло. А потом просто забыл про тот день, слепо следуя зову сердца к войне и подвигам, которые непременно ждут впереди, — иронично улыбнувшись над самим собой, Тор поднялся и сел рядом с Локи на камень, теперь глядя в каменный пол перед ними как на мозаику собственных воспоминаний, мечась от одного к другому затуманенным взглядом.
Локи и сам погрузился в свои мысли, обдумывая сказанные братом слова. На лице застыла немая тоска, далёкая, тянущаяся белой линией куда-то к горизонту – будто невыносимый, нескончаемый день среди вечных йотунхеймских снегов, которым не видно ни конца, ни края. Мысленно держась за эту нить, он всё шёл, удаляясь по заметённым вьюгами путям собственного прошлого, натыкаясь на заледенелые лица, застывшие чувства. Этот лёд как будто сковал всё внутри его груди. Но не остудив, сделав подобным себе, а повиснув тяжким грузом на вздрагивающем от мороза сердце, судорожно пытавшемся выжить внутри древних зим. В страшных холодах внешнего мира…
Локи думал об Одине. Не о Всеотце, всемогущем повелителе Асгарда – юный принц думал о том, кого всю свою жизнь называл «своим отцом». Это остервенелое желание быть в глазах отца достойным его похвалы. Желание вызвать улыбку гордости за младшего сына на величественном лице. Желание пробудить в руках, крепко держащих мир в Девяти реальностях, немного отеческого тепла. Ведь оно было в них… Там, в далёком детстве… Но всё это были желания наивного юноши, не знающего всей правды. Мальчишки, никогда бы не предположившего того, что теперь с ним случилось. Со дня суда перед ванами, на протяжении долгих дней заточения Локи всё никак не мог поверить, что его «отец», которого так любило юное сердце, к которому так стремилась душа, так просто отказался, отмахнулся от него, не сумев простить несовершённого поступка. Как «отец» мог отречься от него, жестоко и холодно, когда он, Локи, молил простить его?.. Почему?.. За что… Но теперь ошеломляющая жестокость находила себе столь же хладнокровное объяснения: чего ещё можно было ждать ему, приёмному сыну, когда их отец не пощадил даже своего родного ребёнка?..
Локи нахмурился, чуть отведя взгляд в сторону. Перед глазами возник образ светловолосого мальчишки, каким был когда-то Тор. Весёлый, радостный, чистый. К которому с наивным, детским обожанием тянулся его маленький, не похожий на него брат. И вот ему… златовласому, юному созданию… тьма, в своём исконном виде…
Локи закрыл глаза, не желая даже представлять ужаса до конца. Какая-то часть его, сохранившая ту самую детскую наивность, глупую, неоправданную надежду, всё ещё не хотела поверить в то, что Один настолько жесток к своим детям. А другая тяжко вздыхала, понимая: Локи никогда не знал, кем на самом деле был его приёмный отец.
Но не та же ли участь постигла и родного?
Может быть, дело всё-таки не в них?..
Повернув голову к брату, Локи взглянул на него полными сострадания глазами. Рука нерешительно поднялась вверх и опустилась на плечо Тора, бережно прикасаясь, словно могла как-то навредить.
— Я никогда бы не подумал так о тебе, — негромко произнёс он, глядя на опущенную светловолосую голову. – Ты ведь мой брат…
Локи замолчал. Волнение вновь собралось вокруг сердца, заставляя пульсировать чаще. Слова пропали, оставшись лишь мыслями, чувствами, проносящимися в душе, перед глазами, пока Локи смотрел на Тора. Понимал ли Громовержец, сколь многое вмещало для Локи слово «брат»? Сколь многое оно значило, обращённое к нему, к Тору? Разве оно могло быть чьим-то другим, это слово? Разве мог кто-то ещё называться им, кроме него, Тора Громовержца?
Локи вдохнул внезапно раскалившийся в груди воздух. Пожалуй, среди всех языком Вселенной недостаточно слов, чтобы описать то, что он чувствовал. Разве можно было рассказать богу грома, сидящему вот здесь, так близко, с каким восторгом, восхищением – с какой любовью смотрел на него его младший брат? С самого детства, каждый день, начинавшийся со взгляда на Тора… Как рассказать ему – как открыть самое сокровенное? Как сказать о том тепле, наполняющем счастьем целый мир, когда старший брат был рядом? Как сказать о той безумной радости от приключений, от желаний, от каждой мечты, прочувствованной вместе?..
Как сказать, что любил так сильно, что готов был объять этой любовью весь мир – мир, центром которого всегда был старший брат?..
«Как сказать тебе, что ты всегда был моим богом солнца?.. Моим солнцем. Пока не отвернулся от меня…»
И Тор повернул голову в сторону, поднял взгляд на брата, больше никак не шевелясь, лишь взглядом цепляясь за родной изумрудный как за единственную опору в этот странный миг, когда все внутри Громовержца напряглось, налившись тяжелой сталью и замерло.
Почему? Почему именно сейчас? Что-то в душе натянулось тонкой струной, один конец которой простирался через время и пространство в параллельную точку мироздания, где-то в другой жизни, когда Локи яростно заявлял обратное. Тор все еще помнил, какую пустоту почувствовал в тот момент, сильно сжимая Мьёльнир в руке, словно лишь в молоте была теперь его сила. Позабытый в детстве страх под властью эликсира древних темных эльфов возродился в его сердце вновь, потеснив одну темноту другой, иного, более страшного рода. Ему было больно тогда, и если бы он только знал, что к этому чувству надо будет привыкнуть на многие годы вперед, быть может, он уже тогда умолял бы Локи, не щадя гордости, остановиться. Посмотреть на него, как сейчас, с сожалением и увидеть, как ему на самом деле нужно было услышать эти слова. Как нужно было слышать их вновь и вновь, ведь это слово «брат», как нерушимая каменная кладка, ложилось в его жизнь основанием и высокими стенами. Он слышал его с детства и не представлял себя другим – он мог перестать быть принцем, Всемогущим и Громовержцем, но он всегда был братом Локи, и этого никто не мог…
Струна на тянулась еще больше, рискуя порваться, и словно в попытке за нее ухватиться, Тор положил руку поверх руки брата, не желая терять этого прикосновения. Своя кожа была горячей и сухой, будто раскаленная душа прогрела успевшую остыть в пещере оболочку. Рука же брата казалась ему на контрасте холодной, и ему безумно захотелось это исправить и отдать часть хранимого в себе тепла.
Взгляд дрогнул, глаза заблестели, лазурь смешалась с соленой пеленой, но Тор не смог отвести его в сторону, не желая отворачиваться от изумрудного моря, что видел напротив себя. Это было так естественно и привычно… Они не обращались друг к другу иначе. Звать друг друга «брат» даже во время битв друг с другом — в какой-то мере это поддерживало в Торе хрупкую надежду, что Локи вернется к нему, вот так – душой и разумом, вернется и все наладится. Что их связь сильнее всех невзгод. Надежда оказалась самым страшным наказанием для Тора, ведь она не угасала, ведя Тора через леты жизни к ее ужасному концу. И сейчас, в новой, казалось, лишь сейчас Тор снова почувствовал ее как прежде сильно, будто, найдя его в этой новой жизни, надежда доспехом легла поверх груди и закрепилась у сердца тяжелой пластиной. Броня и испытание одновременно. Но как же беззащитно и безнадежно ненужно было ему самому сердце без этой веры.
Пальцы чуть крепче сжали руку Локи, совсем немного, почти робко, неуклюже, но не отпустили. Жест стал почти что воплощением его неосознанной мольбы, от которой расплавилась душа: «Не отрекайся от меня снова, не забирай у меня… Все. Ничего ведь не останется без тебя, если вдруг снова…»
Дыхание стало частым, напряженным и натужным, будто надежда и страх придавили его единовременно. В таком состоянии в нем просыпались инстинкты, а не голос разума. И инстинкт твердил, что нельзя пугать Локи, нельзя показывать ему свою слабость вновь, нельзя быть слабым, когда весь мир вокруг них столь устрашающе резко меняется. Он должен быть сильным, должен быть опорой младшему брату, стеной, за которую не пройдут даже собственные грозы и ливни.
Отведя взгляд в сторону, Тор зажмурился, но снова чуть крепче сжал пальцы Локи на своем плече. Еще крепче, прежде чем осторожно опустить руку, снова упереться локтями в колени. Он взглянул на небо за пределами пещеры, где не утихал дождь. В серое небо – отражение его неугомонной сущности. Быть может, лишь тупое забвение и было его реальным спасением все эти годы, способом выжить, независимо от цены. Ведь потеряв его, теперь Тор как никогда воплощал в себе непогоду, хаотичную в своих проявлениях, но беспощадную к самой себе – шторм не мог длиться вечность.
Глубокий вдох и медленный выдох. Небо охватывает собой все, видит многое. Они все еще в опасности, все еще под угрозой, ведь теперь не известно, какие силы за ними ринутся в погоню и как скоро их обнаружат. Кинжал с Камнем Пространства все еще при них, а значит, враг имеет тонкую связь с ними несмотря на расстояние. Нахмурив лоб, Тор снова вздыхает, невидящим, встревоженным взглядом глядя прямо перед собой. Очистить разум от прочих мыслей, сосредоточиться на главном – на спасении Локи. Цель, на пути к которой не мало задач. Он должен с ними справиться. Решимость лишь добавляет тяжести на сердце, но этот груз был Тору посилен. Особенно, когда брат рядом и теперь… Теперь Тор может испросить у него совета.
— Враг не остановится, пока не соберет все Камни. Как поступить с этим?.. – имея в виду синий камень в рукояти кинжала, Тор повернул голову к брату, посмотрев на него неожиданно озолоченными глазами и переменился в лице. Позади Локи маршировала армия ванов, отряд за отрядом на светлой равнине в тени королевского дворца. Медленно встав на ноги, Тор с ошеломленным видом уставился на войско и неуклюже резко взялся за плечо Локи, чтобы обойти его и закрыть собой от неожиданно возникших рядом врагов. Призвав другой рукой Стормбрейкер, Тор встал в боевую стойку, намереваясь сразиться с ванами, подходящими все ближе, но потом понял, что его самого никто из них не видит.
Вдруг вдоль отряда и мимо Тора прошел сам принц Сигар со своими военачальниками. Оскалив зубы от злости, Тор чуть поднял топор выше в руке, но замер, обнаружив в руках генерала ванов карту Асгарда. Воины прошли мимо Тора и видение плавно растворилось. Вновь перед ним была стена пещеры и тихий стук капель дождя.
— Хеймдаль, — опустив Стормбрейкер, произнес хрипло Тор. Он сделал неуклюжий шаг назад, лихорадочно соображая. Хеймдаль однажды уже показывал Тору события, происходящие за много верст от его собственного местонахождения.
— Хеймдаль показал Ванахейм, — снова заговорил Тор. – Рангвальд идет войной на Асгард, — произнес он, посмотрев на брата. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:24:21)
Пока Тор не заговорил о Камнях, свартальфахеймская пещера погрузилась в тишину и молчание, тревожимые лишь звуком грозы. Локи не мог выдавить из себя ни звука. Кажется, не мог даже вздохнуть, глубоко и свободно. Ни дышать, ни шевелиться. Только чувствовать тепло чужих пальцев.
В ответ на прикосновение брата всё тело Локи пробил холод. Он шёл изнутри, изморозь, пронизывающая до костей, которая как будто не зависела от него самого. Чей-то леденящий вздох, в самом центре его души. И Локи интуитивно потянулся к теплу брата, стремясь к нему, сжимая пальцы в ответ и неотрывно глядя в лазурные глаза. В этих глазах было столько боли, столько нескончаемых страданий, что душа юного принца невольно сжалась от вздрогнувшей в ней горестной муки. Измученный, исстрадавшийся брат. Душой уже давно уставший поднимать своё оружие, потому что всё меньше находил для этого смысла. Локи не ожидал, что увидит в знакомых, родных, вечно солнечных глазах столько болезненной тьмы. Она как будто таилась доселе, показывая не всю себя, скрываясь под небесной лазурью. Но теперь, чем тяжелее становились приходившие за ними испытания, тем хрупче становилась эта сапфировая броня, истончаясь от новых ударов. Словно фрески на потолках тронного зала, которые брат разрушил одним метким ударом.
И глядя в ответ, принимая взгляд брата, всматриваясь, не отворачиваясь, сжимая в ответ его пальцы, насколько мог, Локи не знал, что сказать. Что сделать, чтобы облегчить эти страдания? Он знал, как исцелять раны. Он знал, как помочь в битве, знал, как отразить атаки врага, как прикрыть брату спину – знал, как заговорить, обхитрить угрожающих им противников. Но как исцелить чужую душу?.. В то время, когда собственная истекает кровью из свежих, чуть подлеченных ран…
Кроме этих ран были и другие. Те, к чьей постоянной ноющей боли он уже давно привык. Сотни лет назад эта боль слилась с его существом, сделавшись спутницею его тени, такой же неотъемлемой, такой же постоянной, преследующей везде, куда бы ни ступила его нога. Она шептала ему о недостойном. Расписывала россказнями о том, кто сделался неровней своему брату, должный всегда быть позади – такой же тенью, обязательной, но никем не замечаемой. Тенью, отброшенной величьем образа в солнечном свете.
Тор отпустил его руку, отвернулся, и сомнения впились в сердце Локи всеми своими остроконечными клыками. Сколько понадобилось сил, чтобы умалчивать, терпеть, покоряться, смиренно и молчаливо, каждый раз, когда в сердце словно втыкали ножи. Короткие клинки, что прячут в рукавах. Не способные нанести серьёзного вреда, но жалящие так болезненно! Особенно тогда, когда били вторично, в рану, не сумевшую до конца затянуться.
Локи молчал, сидя рядом с братом, погружённый вместе с ним в шум проливного дождя. Разве что изумрудный взгляд не смотрел в стальные небеса, но упирался в чёрный каменистый полог, застилающий пещеру. Ему казалось, что этот затянувшийся момент, мгновение, застывшее на поверхности чужого мёртвого мира, подтолкнул его к самой крайней черте. Здесь он должен был сделать выбор. Снова. Но на этот раз рисковать не своей шкурой или своей жизнью. Судьбы шептали на ухо о сердце, закрытом слоями тугой брони. Даже от брата. В особенности от него когда-то. Но… как теперь?
Голос Тора прервал споры с самим собой. Локи поднял взгляд на брата, внезапно открытый и искренний, готовый внимать словам. Но ответить не сумел. Лазурные глаза засияли золотом, и Локи, смутившись поначалу, вскоре узнал этот золотистый перелив. Он видел его ни раз: в глазах Хранителя Радужного моста и… вокруг пальцев отца.
Сердце застучало безумно взволнованно. Кто именно смотрел глазами Тора? Хеймдаль или Один Всеотец, желающий знать, где находится его старший сын? Этой силе Локи ничего не мог противопоставить. Разве может мальчишка-чародей тягаться с повелителем Девяти миров? Локи потянулся к Тору, пытаясь ухватить его руку, но тот, взяв его за плечо, обошёл, вставая перед ним. Локи обернулся, следя за его действиями.
- Что ты видишь? – догадавшись, прошептал юный принц и вскочил на ноги, не отходя от брата. – Тор!..
Но, кажется, тот его не слышал, объятый золотистым видением. Значит, оставалось только ждать, когда Тор придёт в себя. В крепко сжатой руке брата вновь покоился его могучий топор, и Локи засмотрелся бело-синим светом. Часть этого огня теперь жила внутри Локи и юному принцу казалось, что пламя, облизывающее лезвие, словно тянется к подобному себе, затаённому в груди принца. И без того встревоженный, Локи на миг засмотрелся завораживающей магией цвергов, но, когда брат заговорил, вздрогнул, разрывая почти дотянувшуюся до его сознания связь.
Услышав слова брата, Локи побледнел.
- Что?.. – сорвалось с губ тихое, изумлённое.
Отведя взгляд в сторону, юный маг принялся судорожно соображать. Ванахейм будет мстить Асгарду за оскорбление, нанесённое изгнанными сынами Одина. И платить за поступки принцев будут два невинных народа. Асгард больше не был для Локи домом, но… всё же оставался им, сквозь боль и горечь. Только как остановить ослеплённых ненавистью Рангвальда и Сигара? Как уберечь тысячи ванов и эйсир от смерти?
Ужас снова скапливался где-то в груди, ослепляя безвыходностью. Локи поднял взгляд на брата, с немым вопросом в глазах: «что нам делать?..»
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With my Emerald One
Тор быстро и напряженно дышал. Мысли все еще были там, в чужом краю, некогда считавшимся союзным. Он порушил очередные вековые связи, как в другой жизни с Йотунхеймом, так теперь вновь, но уже с ванами. Сжав крепче рукоять топора, Тор сделал шаг еще дальше, мимо брата, будто пытаясь найти слова, чтобы ему ответить. Взгляд лихорадочно метался по стенам пещеры. Асгард не был виноват в его деяниях, это была его воля, его действия, не указание царя и не вина его подданных.
Горькая мысль засела в голове Громовержца, едва он осознал, какой предстоит ему путь. Но был ли у него иной выход? У него и у Локи, на душу которого непременно лягут тяготы чужих погубленных жизней? Разве такое спасение он желал младшему брату? Бросив беглый, задумчивый взгляд на Локи, Тор решительно двинулся в сторону выхода из пещеры. Выбравшись наружу, он взглянул на стальное небо. Чистое от вражеских кораблей, от слежки, оно лишь усыпало землю каплями плавно утихающего дождя. Не в этом мире ему суждено было продолжить свои бури. Оглянувшись к брату, Тор уверенно произнес:
— Нам надо в Ванахейм. Мы их остановим, — и протянул к Локи руку.
А тот, встрепенувшись от слов, замер на пару мгновений, будто не верил в то, что услышал. В тенях свартальфахеймских пещер не было видно, как заблестели радостью изумрудные глаза. Не было заметно, как расцвело воодушевление на вечно бледном лице. За несколько секунд до этого ему показалось, что Тор снова решит оставить его здесь. Снова, как на Нифльхейме. Но брат призывно протягивал к нему руку и не задавал никаких вопросов. Он был абсолютно уверен в Локи.
И Локи не сумел скрыть робкой улыбки, расцветшей на тонких губах. Подавшись вперёд, он в несколько стремительных шагов оказался рядом с Тором и ухватился за раскрытую ладонь. По-детски, и как будто немного нелепо, но искренне обрадовавшийся такому обыкновенному незамысловатому жесту. Настолько наивно, что в этот миг Локи совершенно забыл подумать о том, что может быть дальше. Как именно ас и йотун могут остановить две великие армии, заставив не схлестнуться друг с другом? Что может сделать бог грома, лишённый эликсира берсерка, и мальчишка-маг, против двух великих правителей? Против воли Одина Всеотца? Но глядя Тору в глаза, Локи вдруг перестал волноваться об этом. В этот самый момент, когда собственная рука сжимает руку брата.
Не скрывая своих эмоций (не совсем догадываясь о том, что они так открыты в этот миг), Локи встретил взгляд брата и как будто на одну секунд вернулся в их общее прошлое. Будто бы это всё – всего лишь их очередное приключение, которое они сами придумали для себя. Им не угрожает смерть, их не преследуют враги и нет идущей попятам смертельное тени. Это не чужой мир – это всего лишь уголки Асгарда, местечки за стенами города, куда мальчишки убежали без спроса венценосных родителей, под угрозой схлопотать наказание после возвращения. И в этом приключении есть только они двое и больше никого. Никого, кто когда-либо мог их разлучить, кто мог встать между ними, разорвав крепко сцепленные руки двух самых лучших друзей. Настоящих братьев.
Растянувшееся мгновение завершилось и Локи, сморгнув иллюзорные воспоминания, взглянул на брата немного серьёзнее. Но лишь крепче сжимая его ладонь.
— Я готов, — произнёс он уверенно, — брат.
Уверенно кивнув Локи в ответ, Тор и сам искренне заулыбался. Искренне, но не безрассудно весело, напротив – осознанно и лучезарно лишь потому что улыбка шла как от сердца, так и от ума. Он понимал, как много значил его поступок для брата, что теперь он учится на своих ошибках и способен их исправлять куда быстрее, чем не так давно, будучи «прежним». Того Тора, которому требовались года на осознание своих фатальных ошибок, уже не было, он вырос, возмужал, прожил тяжелую жизнь, пускай в ней были и радость, и горе в равной мере, но уроки столь тяжелые, которые выпали на душу Громовержца, не могли оставить его прежним. Он менялся, менялся ради брата. И ему было нужно видеть, что эти перемены во благо Локи, ничуть не меньше чем самому Локи осознавать их и принимать как новую правду их жизни. Они прощали друг другу ошибки – не это ли настоящая дружба? Они менялись друг для друга… Не это ли та самая крепкая любовь, которая может переменить всю Вселенную? Теперь, когда брат был рядом, когда он так сиял, будучи с ним на одной стороне, Тор верил, что сможет все— даже остановить развязанную им самим же войну с Ванахеймом. Асгард не пострадает от поступков больше, он защитит свой дом, Тор обещал это Тюру Всеотцу и поклялся Одину. Он был обязан исполнить эти клятвы.
Крепче сжав руку брата, Тор поднял Стормбрейкер над ними обоими, и горящее бело-синим пламенем лезвие вдруг отразило летящий в их сторону Бифрест. Серые облака распались осколками, пропуская магическое стекло моста на темную землю. Вонзившись непрерывным потоком, сильный ветер подхватил обоих братьев и понес со скоростью света назад в небеса, откуда возник сам. Не отпуская Локи, Тор подтянул его к себе повыше, боясь выпускать и разжимать руки. Путешествия между мирами были достаточно опасными, уж теперь Тор об этом не мог забыть – выпав из моста, они рисковали оказаться в других мирах, далеких и диких, или вовсе погибнуть. Удерживая топор над собой, Тор вскоре заметил, что мост меняет ракурс, что сила притяжения между небом и землей меняется, что теперь они летят не головой вперед, а ногами в светлую землю, которая возникла практически мгновенно.
— Держись! – произнес Тор, обращаясь к Локи, но глядя прямо вниз, в то место, где уже вырисовывалась волшебная печать Бифреста. Приземление оказалось достаточно резким, но Тор удержался на ногах, сумев удержать и брата. Они оказались прямо во внутреннем дворе королевского замка Рангвальда, и едва сияние радужного моста исчезло, вокруг незваных гостей засуетились стражники, слетевшиеся на место соприкосновения луча как на сигнал об атаке.
В миг окруженные теперь уже вражеской стражей, Тор и Локи оказались спина к спине.
— Мы здесь для того, чтобы поговорить с королем! – воскликнул Тор, хмуро озираясь вокруг. – У вас нет причин нападать на Асгард!
— Вернулись добровольно в наши руки, — раздался надменный голос с боку, с той самой стороны, на которую смотрел Локи.
— Сигар, — произнес холодно Тор, развернувшись и загородив собой брата от наследного принца ванов. – Нам надо поговорить с твоим отцом. Проводи нас к нему, и мы решим, что делать дальше.
— Что делать дальше?.. Схватить их! – крикнул вдруг Сигар, выхватывая из ножен тяжелый меч. – Наследник Одина и его жалкая йотунская игрушка станут нашим символом превосходства над асгардской армией! Схватить их!
В тот же миг глаза Тора засияли белым светом, и едва стражники ринулись на вернувшихся беглецов, как Тор, замахнувшись Стормбрейкером, ударил им по земле острой стороной и вонзил лезвие в каменную кладку как в мягкое масло, без особого труда. Тут же в воздухе возник электрический взрыв, пронесшийся от своего эпицентра, где стояли принцы Асгарда, в сторону врагов. Ваны попадали с ног, и лишь когда последний из них отбросил попытки встать после оглушающего удара, Тор сердито запыхтел и выдрал Стормбрейкер из земли.
— Не забывайся, принц Сигар, — прорычал Тор усиленным рокочущим как небо голосом, но, видя как тот пытается совладать со страхом перед Громовержцем, мужественно стоя во главе своих поверженных последователей, Тор перестал источать энергию, и свет в его глазах плавно угас.
— Мы вернулись по доброй воле, и пока что она во благо обоих наших миров, — уверенно заявил Тор, не теряя зрительного контакта с Сигаром, чтобы он вспомнил и осознал, на что обречет свою армию, если будет настаивать на аресте своих незваных гостей.
Сердито сощурив глаза, Сигар с трудом унял ярость и стиснул зубы, но все же молча едва заметно кивнул и небрежным жестом махнул в сторону ворот во дворец, куда после легкой заминки направился первым. Отправив негромким приказом стражников вперед себя, чтобы предупредить Рангвальда о прибытии Тора и Локи, сам Сигар поднялся по лестнице, ведущей к дверям, и оглянулся назад на принцев. Тор посмотрел на Локи в надежде приободрить его и зашагал вслед за Сигаром первым.
Просторный зал перед тронным был слабым подобием величия Асгардского золотого дворца. Не было равных Одину среди правителей девяти миров, но все же чувствовалась роскошь, возможно, доставшаяся ванам такой же дорогой ценой, как и эйсир. Тор редко бывал в Ванахейме и еще реже непосредственно на царских приемах Рангвальда, предпочитая проводить время с его дружиной. Мысль о том, что такие давние, по-своему вековечные связи между эйсир и ванами уходили в небытие по его вине, угнетали Тора с каждым шагом по направлению к трону Рангвальда, где сам король сидел в окружении слуг и военных советников. Подданные ваны с недоверием и страхом смотрели на печально известного Громовержца и его младшего брата, которого теперь могли признать в прежней, знакомой форме. Обличие аса, тем не менее, не могло скрыть ту правду, что стала известна всему Ванахейму.
— Зачем явились, сыны Одина, — пренебрежительно спросил Рангвальд, отдав в руки одного из своих советников свежий исписанный вдоль и поперек свиток. Легкий смех пронесся по залу, но Тор, хоть и обратив на это внимание, не стал гневаться.
— Мы здесь, чтобы остановить никому не нужную войну, пока не стало слишком поздно, — заявил уверенно Тор.
— Вы сами ее развязали, нарушив мое право на пленника, что стоит с тобой рядом в своем лживом облике. Этот йотун принадлежал мне, пока ты не выкрал его из моих владений, — холодно заявил Рангвальд. – Один не держит своего слова…
— Один здесь не причем, — ответил Тор, почувствовав, как тяжелее стало на сердце. – Всеотец не посылал меня выкрасть брата из твоих владений, царь. Я сделал это по своей воле… И на тот момент я уже отрекся от золотого трона, — добавил он уверенно, тяжелым вдохом сопроводив последующие слова, пока придворные ваны пытались осознать услышанное. По сути Тор не врал, ведь в свое время в другой жизни и в самом деле отказался от короны, и нельзя было с точностью сказать, что был коронован беженцами после разрушения своего дома. Сейчас, когда от его статуса, быть может, зависели тысячи жизней, корона и титулы волновали Тора как никогда мало.
— Тем самым я утверждаю, что нет вины Асгарда в случившемся и нет причины для войны! – напомнил всем присутствующим Тор, слово "война" выделив особенно сильно, чтобы перекрыть шепот в зале.
— Оскорбление, нанесенное нашему дому, не может остаться безнаказанным! – прокричал Сигар, встав перед своим отцом. – Позволь покарать этих лже-принцев, мой король!
— Мой отец не отправлял Локи на смерть в ваше царство, — тихо теряя терпение, заявил Тор, чтобы Сигар обернулся к нему. – Вы мучили его, истязали, вы планировали его загубить в своих шахтах!
— Это йотун, — прорычал Сигар, спускаясь по лестнице от царского трона к Тору и Локи. – Несчастный заморыш, наследник Лафея! Чудовища, едва не уничтожившего наше королевство! Как смеешь ты защищать этого монстра!
Подойдя почти вплотную, словно ослепленный своей яростью, Сигар снова схватился за меч.
Тор сделал шаг ему навстречу, словно блокируя подступ к Локи.
— Смею, потому что не вижу монстра. Я вижу своего брата. Своего единственного брата, за чью жизнь я в ответе, — процедил сквозь зубы Тор, стискивая рукоять топора в своей руке. – Не тебе решать его судьбу… Тюру. Мы все подвластны воле Высших, пускай они и решат наш спор, — произнес с решимостью Тор. Опустив взгляд на свой топор, Тор поднял его чуть выше, перекинув из левой в правую руку, и вдруг полоснул горящим лезвием по открывшейся ладони. Алая кровь начала сочиться из свежей раны, и Тор сжал кулак, проведя им вдоль перед собой, каплями прорисовав черту между собой и Сигаром.
В ужасе застывшие ваны повскакали со своих мест, и даже король Рангвальд поднялся с трона, ошеломленный действиями Тора.
— Моя кровь на пути к твоей цели, — произнес надменно Тор, отступив на шаг от Сигара назад к Локи. Древний ритуал, жестокий ритуал. Так бросали вызов друг другу инхерии армии Бора, так сражались в те времена, когда честь действительно стоила жизни и вызов равнял королей с простолюдинами.
Ошеломленный, Сигар посмотрел на полосу перед собой, а потом на Тора, так, будто впервые его увидел.
— Лишь переступив через меня, ты получишь моего младшего брата, — заявил Тор, криво, холодно улыбнувшись. Он еще не забыл, на что способен Локи, а кое-кому еще могла представиться возможность узнать на себе силу «монстра», которым так безответственно его обзывали.
— Не будет войны между Асгардом и Ванахеймом. Лишь наш поединок, лишь одна жизнь вместо сотен.
Сигар оглянулся на отца, и стало ясно, что те родственные связи, о которых так часто думал Тор в последнее время, бывали очевидны даже чужакам именно в такие решающие моменты. Проследив за взглядом Сигара, Тор увидел растерянное и почти что испуганное лицо Рангвальда, но сказать что либо король просто не мог. Вызов был брошен Сигару, и тот медленно обернулся назад к Тору.
Принц по крови и король по духу. Два воина посмотрели друг на друга, и тогда Сигар переступил черту, чем вызвал новый шквал голосов от своих подданных.
— Так тому и быть, Тор сын Одина, — тихо ответил Сигар, бросив беглый взгляд на Локи. – Мы не пойдем войной на Асгард и решим спор на поединке. Проиграешь, лишишься жизни, и твой «младший брат» вернется туда, где ему самое место… Выиграешь… Что ж, — нервно усмехнувшись в голос, Сигар яростно взглянул на Тора, словно ненавидя его за саму возможность проигрыша. – Уйдете оба живыми, никто вас не остановит… [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:24:35)
Перемещение. Изумрудные глаза расширились от удивления, глядя на радужную длань Бифрёста, упавшего на братьев энергетическим столпом, подхватывая словно пушинки. В былые времена обоим принцам Асгарда нужно было воззвать к Хеймдалю, чтобы получить доступ к коридорам через вселенную, преодолевая безумные расстояния между мирами за несколько минут. Но всё, что понадобилось Тору, это вскинуть к небу своё новое оружие, выкованное в горниле звёздной машины цвергов.
Дыхание перехватил быстрый стремительный полёт. Мрачные виды Свартальфахейма сменились бескрайними просторами космоса, будто бы недвижимыми сквозь радужный энергетический поток. Тор притянул его ближе и Локи ухватился за доспех на груди брата второй рукой. Сила громов сочилась сквозь Тора, то и дело поблёскивая в бляхах на нагрудных латах, и Локи замечал в них своё отражение, искажённое клокотавшими внутри братского сердца молниями. Но ещё немного и Локи вновь ощутил твёрдую землю под своими ногами. Каменную кладку, поверх которой дымилась чёрными руническими узорами печать Бифрёста. Сердце ощутимо стучало в груди и Локи не сразу отпустил брата, оглядываясь по сторонам. Магия топора переместила их буквально в самый центр Ванахейма, оставив посреди одной из террас внутри царского дома. Тяжело дыша сквозь приоткрытый рот, Локи метался растерянным взглядом по всему, что их окружало. Спокойствие, расцветшее в сердце маленьким сияющим цветком минуты назад, пропало бесследно, оставив вместо себя холод страха и стойкое, омерзительное предчувствие чего-то непоправимого. Локи пытался справиться с собой, не отходя от Тора ни на шаг, но уже видел, как со всех сторон по террасе заметались фигуры воинов в красных доспехах, бегущих с копьями наперевес. Собственные эмоции сковали всю грудь тяжестью, заточая внутри себя трепещущую душу. Воспоминания, ещё слишком свежие, накинулись на него всей своей силой, воспаляясь в сознании, когда перед глазами замаячила знакомая фигура, пересекающая царский двор посреди расступившихся воинов. Принц Сигар.
Локи как будто не мог оторвать от него глаз. Оголённые запястья вспыхнули фантомной болью от тяжёлых наручей и Локи сжал кулаки, пытаясь разубедить себя в этом. На этот раз на нём не было оков, не было цепей, а рядом, не сдерживаемый ни колдовством, ни инхериями, стоял Тор. Локи знал это. Знал, что белый огонь брата, сила грозовой стихии исцелила его, стянув исполосовавшие спину рваные раны, оставленные плетью ванахеймского принца. Но шрамы под чёрно-зелёными одеждами вдруг вспыхнули на мгновение, напоминая о себе. Локи не двинулся с места под пристальным взглядом Сигара, и лишь возникшая фигура Тора, вставшего между ваном и юным магом, разорвала напряжённую связь.
Локи молчал, не встревая в разговор. Для всех, кто смотрел на него, он был монстром – йотуном в обличии аса. Для разъярённого, дышащего ненавистью Сигара – трофеем, пленным, должным стать жертвой давней вражде двух народов, одному из которых Локи так сильно не посчастливилось принадлежать. И лишь Тор видел в нём своего брата, ни в чём неповинного перед правителями двух миров.
Молнии озарили всё вокруг, впившись с небес в землю, раскидывая в стороны воинов Ванахейма. Локи чуть прищурил глаза от ослепительно яркого света, держась рядом с Тором. Земля взвыла от магического топора и бело-синее пламя на лезвии заставило загореться печать по кайме. Локи ощутил, как белый огонёк, поселившийся в его груди, отвечает этому пламени, вторя в голос. Но сила могучей стихии не уняла ненависти в сердце ванахеймского принца. Локи видел, как затухающие огни отражаются на поверхности горящих глаз Сигара, пока Тор взывал к ним голосом разума. И снова Локи поймал его взгляд, обращённым на себя, тяжёлый и беспощадный. Крепко стиснув зубы, Локи выдержал его, пока принц не отвернулся. Но мрачные предчувствия лишь усилились, надавив сильнее. Локи разжал пальцы и глянул ответно на брата. Тор спас его, вытащил из адовых шахт, освободил от магических уз. Ворвался в чужую страну, против воли Всеотца. Но, стоя на вражеской отныне земле, Локи снова чувствовал себя узником, изгнанником, приговорённым к медленной смерти.
Идя вслед ванов, рядом с Тором, Локи не мог отвязаться от недавних воспоминаний. Когда на ногах и руках бренчали кандалы, а магические цепи вытягивали из него магию, демонстрирую каждому видящему его синюю кожу и багрово-красные глаза. Униженный, уничтоженный трофей, перешедший от одного царя к другому – вот, кем он был. Двери тронного зала открылись и, оглядев присутствующих, Локи поймал себя на мысли, что помнит некоторые из этих лиц. Они тоже помнили его и по ним Локи читал отвращение, слыша перешёптывание, испуганное и гневное. Натужно сглотнув, Локи остался стоять рядом с братом, там, где тот остановился, стараясь не глядеть ни на кого, кроме Рангвальда и его сына. Локи помнил, как стоял на коленях перед этим престолом. Как увесистой гардой своего меча Сигар бил наотмашь, окропляя каменный пол кровью йотуна.
Но, услышав слова брата об отречении, повернулся к нему, изумлённо глядя на суровый лик Громовержца. Изумрудные глаза явственнее дрогнули страхом, утратив деланное спокойствие и сдержанную отстранённость. Локи понимал, что, отправившись за ним, Тор сделался беглецом из асгардских темниц, помня, как Один приказывал арестовать своего старшего сына. Но отречение… Неужели из-за него, Локи, Тор отказался от законного престола, от своего истинного предназначения? Эта мысль просто не укладывалась в голове, противореча самому мирозданию. Кто, как не Тор, мог быть следующим правителем Асгарда? Разве был во вселенной хотя бы ещё один достойный? Не силы молота Мьёльнира, не могущества древних стихий – но правления, истинного правления Девятью связанными мирами? Неужели Локи отнял всё это у него?..
Но Тор продолжал говорить, пытаясь предотвратить войну, и Локи было нечего добавить к его словам. Теперь страх и воспоминания смешивались гремучей смесью с тревожными мыслями о брате. Сдавленно, напряжённо дыша, Локи перевёл взгляд на приближающегося Сигара, выплёвывающего оскорбления, готового завязать бой прямо перед престолом своего отца. Руки сжались в кулаки, Локи не намерен был отступать, но старший брат остановил пыл ванахеймского принца, вновь встав между ними. Крепко сжав зубы, Локи смотрел в глаза Сигару, чувствуя, как в дрожащих от напряжения кулаках холодеют ладони. Безумная мысль на миг обожгла сознание: он мог бы уничтожить здесь всех. Так же, как на мёртвом плато Нифльхейма – под пристальным вниманием Хранителя вместо механического ока Нидавеллира. Тогда бы ненависть ванахеймских правителей остыла – буквально и навеки! Тогда бы принц Сигар узнал, на что на самом деле способен йотунский заморыш…
Но миг растворился, подчинившись голосу Тора. Локи оглянулся на брата, ошеломлённый упоминанием имени Тюра. Растерявшись, Локи замер, но Тор, не видя его, рассёк собственную ладонь в знак подтверждения древнего ритуала.
- Брат, - еле слышно прошептал Локи, чуть дыша, переводя взгляд с кровавой алой ленты, прочерченной на камнях, на исполненное жестокой решимостью лицо сына Одина. В изумрудных глазах читался трепещущий ужас и тревога за судьбу брата. Но отменить сказанное слово уже было нельзя, ведь Тор призвал во свидетельство Высших. Уняв свои эмоции, более не выказывая их ванам, Локи оставалось лишь ждать. Сигар не мог отречься от вызова, каким бы ни показался растерянным на несколько кратких минут. Пусть в душе вана жила лишь ненависть, всё же дух его был силён, как и рука, крепко держащая меч. Принц Сигар слыл великим воином, не знающим пощады. Оттого и был сковывающий, разъедающий страх на сердце Локи, печалящегося о старшем брате.
Судьба решила рассудить их на рассвете. Для подготовки к смертельному поединку сыновьям Одина предоставили небольшой пустующий дом на окраине деревни, недалеко от того места, где согласились провести бой. Всего лишь две комнаты, без излишеств и роскоши. Две кровати и один стол. Воины проводили братьев до самого дома, через деревню, распростёршуюся недалеко от царского дворца, под взглядами простых жителей. К утру слухами будет полниться весь Ванахейм, но раньше этого о случившемся узнают в Асгарде…
Идя по улицам рядом с Тором, в окружении стражи, Локи молчал, глядя куда-то себе под ноги. Поединок запрещал использование магии и волшебного оружия. Оба принца, наследный и изгнанный, должны были драться ритуальным оружием, полагаясь лишь на собственную силу, умения и выносливость. Никто не имел права помогать им в бою и вмешиваться в его ход. Как никто не имел права оспорить его исход. Ничто из сказанного не могло быть возвращено. Древняя клятва крови должна быть уплачена.
Локи неспешно обошёл домик, оглядывая аскетичные убранства, и, когда ваны удалились, вернулся к Тору. На ладони брата красовался кровавый порез, и Локи видел мрачность на косматом лице, тяжесть, засевшую в глубине лазурных глаз.
- Ты отрёкся от престола Асгарда, - осторожно и робко произнёс Локи, не спрашивая, но словно заставляя себя проговорить уже существующую и всё ещё немыслимую для него правду. – Ты не сказал мне…
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With my Beloved
Уложив Стормбрейкер подле себя перед камином, Тор уселся за стол, склонив тяжелую от дум голову. Ему не было интересно убранство комнаты, поэтому возвращение Локи оказалось для него неожиданным, как и его слова, настолько сильно Тор погрузился в свои мысли – о доме, о былом, о будущем, о сказанном когда-то и сказанном только что. Правильно ли он поступал? Да и какая теперь разница, ошибся или нет. Он столько раз ошибался, что это можно было бы воспринять как особым «стилем». От чего-то подумав о том, что был довольно посредственным героем как для землян, так и для своего собственного народа, Тор глубоко вздохнул и поднял взгляд на брата.
— У нас было не так много времени поговорить, — пожав плечами, произнес Тор, глянув на свою порезанную ладонь. Рана уже затягивалась, поддаваясь внутренней силе выносливости Громовержца. К бою от нее не останется и следа…
— Мне не нужен трон, чтобы защищать свой народ, — добавил Тор напряженно, вспоминая последние дни Асгарда. Проведя рукой по лицу, Тор зачесал волосы пятерней и оставил ладонь на затылке, облокотившись так на крышку стола. – Я отказался от него в тот самый миг, как решил, что отправлюсь за тобой. Без тебя… Без тебя это все бессмысленно, — снова пожав плечами, Тор улыбнулся брату доверительно искренне и как-то по-детски, будто речь шла об игре, а не о золотом троне Одина.
Изумрудные глаза блеснули, трепетно дрогнув в ответ на эту улыбку, но сам Локи улыбкой не ответил. Взгляд скользнул куда-то вниз, задумчиво, молчаливо печально, а сам юный принц застыл по другую сторону стола, не садясь, всё ещё стоя на ногах. Уже тысячи раз пересчитанные, пересмотренные собственные мысли вновь возвращались за ним, как призраки за душой проклятого. Тяжёлые, не находившие покоя, и не дававшие покоя ему самому. Помолчав несколько секунд, Локи снова посмотрел на Тора. В изумрудных глазах читалась печаль, но вместе с ней словно что-то испытывающее наблюдало за старшим братом, изыскивая необходимые ответы.
— Почему? – вдруг спросил Локи чуть слышно и сглотнул. – Едва ли одна моя жизнь стоит судьбы целого мира, — хрипло закончил он.
— Стоит, — нахмурив лоб, заявил Тор, кивнув самому себе. Бросив беглый взгляд на Локи, он продолжил кивать, пока движение не остановилось. Мыслями он снова был в другой своей жизни, где допустил именно эту ошибку – не поставил свою семью на первое место. Кто был ему дороже Одина, Фригги и Локи?.. Никто. Он любил всех, но свою семью… Свою семью он любил так сильно, что не осознал этого сам и не успел защитить.
Закрыв глаза, Тор глубоко вздохнул и, открыв их, осторожно постучал рядом с собой на скамейке, приглашая брата сесть и не стоять над душой и сердцем. Последнее он и так отдал ему в руки, к чему же тогда дистанция.
— Я постараюсь сделать так, чтобы уберечь всех. И тебя, и наш дом, чтобы никому не пришлось страдать. Но если мне придется выбирать, я выберу тебя… Чего бы это мне ни стоило. Я… Я ведь… — запнувшись, словно боясь в этом признаваться, Тор робко посмотрел на брата. Он не хотел причинять ему боль, но почему-то делал это постоянно, то словом, то действием, то ложью, то правдой, и эта мысль повела взгляд Тора по дорогому сердцу лицу. Такому молодому… Изумрудные глаза ждут ответа, и Тор не может отказать в нем: — Я уже выбирал иначе. И даже здесь, в этой жизни, до своего «прихода», я только и делал, что оставлял тебя, не замечал тебя, считал должным, что ты просто рядом. Но это не так. Это дар. И я его сберегу.
На лице Локи явственнее проступила грусть, и, тяжело вздохнув, юный маг опустил глаза, закрыв их на мгновение. Казалось, совсем недавно все те чувства, мысли, что одолевали его сейчас, воплощались совсем в иных формах. Он так жаждал внимания брата, так хотел быть с ним рядом и вновь что-то значить в его жизни. Глядя на то, как Тор растрачивает себя, своё время на глупые забавы, бесконечные бои, неразумные стычки с теми, с кем можно было уладить всё простым разговором, Локи раздражался и гневался, видя, что все проступки брата поддерживают его неугомонные друзья и глупая толпа, готовая вечно восклицать овации своему герою. Слава, победы, поединки – всё это лишь расхолаживало старшего брата, и когда Локи пытался сказать об этом, получал в ответ непонимание. Брат выбирал тех, кто соглашался с ним, кто готов был подпевать ему, высмеивая младшего и подшучивая над ним. Но сквозь всю эту браваду, золочёную как купола Царского дворца, сияющие ослепительным светом, Локи единственный видел истину: в брате не было ни капли мудрости, рассудительности и терпения – ничего из того, чем должен был обладать настоящий правитель. Но Тор был способен на это – вот, что Локи знал! И оттого злился. Тор не был достоин престола потому, что был слишком ленив и беспечен для него – для того высокого предназначения, которое обязан был исполнить. Ради Асгарда и его народа. И несостоявшаяся выходка с йотунами должна была отсрочить пограничный день коронации, тем самым дав брату ещё времени одуматься.
Но теперь всё было совершенно иначе. Сидящий перед ним Тор, бог грома, Одинсон, сделался другим человеком и Локи воочию наблюдал признаки истинного царя, настоящего воина, готового сражаться не ради наград и похвалы, но за мир для тех, кого любил. Страдания, пережитые братом в ином мире, закалили его, как горнило в кузнях цвергов волшебный металл молота Мьёльнир. Но оно же выстраивало перед ним другие препятствия.
Обогнув стол, послушно повинуясь жесту брата, Локи, всё так же молча, приблизился к нему и, чтобы дать самому себе ещё несколько секунд, взял в обе ладони раненную руку Тора. Держа её пальцами вверх, вложил вторую ладонь в ладонь брата, сцепляя пальцы, одновременно накрывая глубокий порез. Пусть рана была незначительна, лишь царапина для истинного аса, Локи не хотел дожидаться момента, когда она затянется сама. Ведь наутро брата ожидал тяжёлый бой. Из-под тонких фарфоровых пальцев блеснуло тихое золотистое сияние, и через пару мгновений погасло. Зная, что теперь от пореза не осталось даже шрама, Локи всё же не выпустил руки брата, и, наконец, подняв полные печали глаза, посмотрел на Тора.
— Ты должен быть царём Асгарда, — взволнованно произнёс он. – Ты и никто другой. Всеотец, — он замялся лишь на пол секунды, не сумев сказать «наш отец» — не вечен. И после него власть над Девятью мирами должна перейти тебе. Ты – наследный принц, брат. Никакие изгнания этого не изменят. Ведь речь идёт не только о ныне живущем народе, но… о его будущем. О целом мире, который должен существовать. Должен. И его царь – ты. Брат.
Тор снова улыбнулся, достаточно заботливо, чтобы Локи мог напрасно подумать, что Тор его не услышал, вновь погруженный в свои собственные, но уже светлые мысли, но в то же время отчасти грустно, будто вторя настроению брата.
— Я был коронован на руинах нашего дома, когда не осталось даже основ от Асгарда, брат, — сказал Тор, не отрывая взгляда от изумрудов напротив, смотрящих на него столь внимательно. – Со смертью Одина в наш мир вернется Хела, и я пока не знаю, как именно ее можно остановить. В тот раз пришлось позволить Суртуру исполнить пророчество о Рагнареке. Снова становиться царем мертвецов я не желаю. Я не могу… — тихо, искренне и отчаянно уверенно заявил Тор. — И мой титул принца уже поставил Асгард под удар ванахеймских клинков.
Посмотрев на руки брата, в которых тот все еще держал его ладонь, Тор снова коротко улыбнулся.
— Ты всегда понимал суть царствования. Что это значит на самом деле… Мне подойдет роль твоего генерала, как считаешь? – спросил он, подняв вновь взгляд на лицо Локи.
— Нет, — коротко ответил тот с полуулыбкой на тонких губах. – У тебя уже есть своя роль. Так что… оставь мне мою, — тихо закончил он.
Может быть, он должен был сказать больше. Может быть, это был тот самый момент, когда ему нужно было быть до конца откровенным. Но… Локи не мог. Не умел – отвык за сотни лет. И теперь, когда старший брат наконец-то смотрел на него так, как Локи мечтал, юный повелитель магии боялся спугнуть, разрушить складывающиеся между ними мосты ненужными, лишними словами. Но не только эти мысли тревожили его. Брат что-то сказал про Хелу, Суртура, Рагнарёк, но всё это было так неважно для Локи сейчас. Всё это слишком далеко. Кроме Рагнарёка, который мог случиться на рассвете… для Локи. Бросив вызов Сигару по древнейшим традициям, Тор предотвратил войну между Асгардом и Ванахеймом, но поставил на кон свою жизнь. Локи не желал разрушения Асгарда, и испугался того, что они с Тором стали косвенной причиной, спровоцировавшей военные действия. Но больше этого он боялся смерти Тора. Изумрудный взгляд, встревоженный где-то в своих бархатных глубинах, внимательно смотрел на лицо брата, разглядывая каждую его чёрточку. Тор не мог умереть. Нет, никогда. Этого просто не должно было случиться, потому что… это невозможно! Совершенно невозможно! Локи не мог этого допустить. Локи отказывался в это верить. И в то же время так сильно этого боялся.
Отпустив руку брата, расцепив замок, Локи сел рядом с ним.
— В том, что Рангвальд чуть не развязал войну, нет твоей вины, — тихо произнёс он. – Его сердце лживо и слепо, поверь, я видел. Союз утратил свою былую силу. Рано или поздно Рангвальд нашёл бы другой повод. Тор, — позвал Локи, привлекая внимание брата, словно тот мог не слышать его, — не вини себя понапрасну. Это совсем не поможет тебе в бою.
Глядя в пол перед собой, Тор поднял по зову брата не него глаза и, немного помедлив, кивнул. Улыбнувшись уголками губ, он шумно вздохнул, собираясь с мыслями и духом. Локи был прав. Новый груз вины сейчас можно хотя бы отложить до утра, в конце концов, он и так все делал, чтобы вину свести на нет. Окончательно исправить содеянное все равно не выйдет, ведь утром один из принцев непременно покинет мир живых, но лучше один, чем тысячи… Лучше Тор или Сигар, чем их подданные, которые не могут отвечать за деяния своих правителей.
— Как нельзя судить целый народ за поступки одного человека, — задумчиво произнес Тор, глянув на пламя камина, — так нельзя судить одного человека за поступки народа, — вновь подняв глаза на Локи, Тор осторожно положил ему руку на плечо, заботливо приобняв. Конечно, он имел ввиду йотнар и Локи. Никто не мог судить его брата за его происхождение. И не должны были страдать асгардцы из-за поступка Тора, коль он еще мог предотвратить страшные последствия.
— Все будет хорошо, брат, — улыбнувшись, добавил Тор.
Молча кивнув брату, Локи заставил себя улыбнуться, растягивая губы. Тяжесть и печали не исчезли из лазурных глаз Тора, не перестав мучить его обвинениями, и Локи явственно это видел. Но, после всех испытаний, которые брат пережил – после воспоминаний, накинувшихся на него в Свартальфахейме, — вскрытие старых ран – не то, что было сейчас нужно Тору. Ему нужна была поддержка. Нужен был младший брат, который верит в него. Локи хотел таким быть, и действительно верил. И оттого волновался ещё сильнее.
— Тебе нужно отдохнуть, — мягко проговорил он, — хорошенько выспаться. Там ведь, — Локи чуть кивнул головой в сторону приоткрытой двери, ведущей во вторую комнату, — есть кровати. И даже подушки, — он искренне усмехнулся, вспоминая всё то, на чём братьям приходилось последнее время спать.
— Царская роскошь! – посмеявшись, ответил Тор, после чего грузно поднялся на ноги. – Пойдем. И пускай нас не терзают кошмары до утра хотя бы во снах, — иронично добавил он, поведя Локи в соседнюю комнату, где оба уставших и измученных своими приключениями брата устроились отдыхать.
Подушка и плед и в самом деле оказались небывалой роскошью, да и еще сияющее за окном солнце лишь больше разморило изможденных битвами аса и йотуна.
Сколько времени прошло с момента, как он опустил голову на подушку, Тор не знал. Он лежал на спине, закрыв глаза, чтобы казаться брату спящим, и лишь по изменениям в оттенках за закрытыми веками мог судить о пробившем часе. По-настоящему отдохнуть ему так и не удалось. Сон не приходил, а когда к середине тихой ночи в дверь домика постучали, Тор практически сразу же встал на ноги и тихо покинул комнату, чтобы пройти в прихожую с камином. Подозвав к себе Стормбрейкер, Громовержец открыл дверь и заметил на пороге стоящих ванов, одного с волшебным фонарем на высоком шесте, а второго – с ларцом, узоры на крышке которого не оставили Тору особых вопрос о содержимом. Беспрекословно пропустив ванов в дом, Тор посмотрел, как те укладывают свою ношу перед камином. Вскоре ваны оставили его одного и Тор закрыл за ними дверь. Медленно подойдя к ларцу, Тор отпихнул крышку лезвием топора и с гнетущей тоской уставился на его содержимое…
Сидя на коленях перед камином на медвежьей шкуре, Тор осторожно перемешивал перед собой волшебные краски, чтобы подготовиться к битве с Сигаром. Подготовиться по-особенному, как и ванахеймский принц, чтобы сражаться на равных с ним условиях. Тор не собирался применять свои силы повелителя бурь, и теперь, лишенный выносливости берсерка, мог вновь оказаться поверженным… Краски периодически сияли вслед за кисточками, озаряя комнату звездным светом, возвращающим его куда-то в космическую пустоту.
Священный ритуал… Новый последний бой. Требовалась еще одна важная деталь, и именно поэтому сердце Тора было не на месте. Хранимое в руках Локи, тем не менее, оно стучало быстро от страха перед отцом. Один должен был его благословить вновь, чтобы Тор имел право носить в битве руны. Им предстоял тяжелый разговор. Опустив кисточку в миску с красной краской, Тор напряженно посмотрел на пламя, пляшущее перед ним в камине. Его языки завораживали, напоминая золотые переливы родного дворца. Этот огонь не навевал ему мысли о разрушениях, которые Тор успел увидеть своими глазами. Это было простое пламя, не требующее жертвоприношений. Сделав глубокий вдох, Тор закрыл глаза, распрямляя сгорбленную спину.
«Хеймдаль… Проводи меня к отцу…»
В этот момент Тор почувствовал, как его старый друг качает головой, не одобряя его действий, и все же Хеймдаль подчинился: в следующий же миг Тор пошатнулся. Весь его мир изменился, а сам он оказался в мрачном тронном зале перед Одином, восседающим в своем золотом кресле в полном комплекте доспех. Гунгнир сиял в его руках, переливаясь в свете факелов, расставленных вдоль стен. Тор посмотрел направо, на Стража, в золотых глазах которого прочел сочувствие, а после вновь на Одина – в его единственном голубом не было ни тени солидарности, лишь лед, который не знали в Йотунхейме. Сделав короткий шаг ближе, Тор опустился на колено перед Всеотцом, склоняя виновато голову.
— Зачем ты явил свой дух сюда? – спросил тихим жестким голосом Один, глядя на сына как на предателя.
— Я пришел просить твоего благословения, отец, — не поднимая головы, сказал Тор. – Я буду сражаться насмерть ради нашего дома и…
— Ха! – прервал его речь Один, и Тор поднял глаза на отца.
— Говоришь, ради дома? – спросил Один, чуть подавшись вперед на золотом троне. – Из-за тебя мы на войне с давними союзниками!
— Отец, я…
— Молчать! – приказал Один, и Тор не посмел его ослушаться, с горечью взирая на гневное лицо. – Я уже дал тебе свое благословение! Я позволил тебе покинуть Асгард. Я надеялся, что ты найдешь покой, когда исполнишь свою клятву Тюру! Но я не позволял тебе идти против моей воли!
— Они бы убили Локи, — прорычал Тор с горечью, перебивая отца и глядя на него с отчаянием. – Как мог ты спокойно смотреть на его страдания? Ты, воспитавший его, взрастивший как своего наследника? Мне – братом! Себе – сыном!
— Он проходил урок за то, что позволил йотнар проникнуть в наше царство, — пренебрежительно ответил Один, будто не желал пояснять очевидного для него решения. – Будь его деяние сохранено в тайне, я бы простил его за глупость…
— В тайне, как и его происхождение, — добавил Тор, покачав раздосадовано головой, а после, задумавшись, склонил ее на грудь, тяжело вздыхая. К удивлению и Одина, и стоящего поодаль Хеймдаля, Тор встал на ноги и распрямил спину, уверенно и с упреком посмотрев на отца.
– Если бы в нашем детстве не было историй о чудовищах из Йотунхейма, если бы царь Асгарда не воспитывал своих детей и подданных в ненависти к союзникам, с которыми сам же заключил сотни лет назад мир, быть может, и не пришлось бы хранить в тайне происхождение Локи, — заявил Тор, слегка всплеснув руками. — Если бы вместо сказок о монстрах я слушал рассказы о мире и добром волшебстве, в моем сердце не было бы жестокости. Если бы ты хотел рассказывать добрые истории, не было бы ее и в тебе, отец… Ты погубил Хелу и целый мир, в котором у меня и брата была бы старшая сестра. Ты успел погубить в моей другой жизни Локи. И обрек меня на силы, которые позволили все это выжить, хоть сердце и разрывалось на части от горя и вины! Все, что кажется сейчас столь крепким и целым – все в руинах! Даже этот трон, на котором ты восседаешь, стоит на костях рабов и залит кровью! — яростно заявил Тор, указав пальцем на золотой престол. – И сотни мятежников во всех Девяти мирах сражаются за свою правду с ослепшими в золоте асгардцами. Я сражался с ними, не ведая, что уничтожаю чужие жизни напрасно…
— Поэтому теперь отрекаешься от своих обязанностей наследного принца? – спросил холодно Один, будто все слова Тора проигнорировав или пропустив мимо себя подобно беспочвенному и незаметному ветру. – Из-за взыгравшей гордости и чувства справедливости? Ты еще ничего не знаешь о царском деле, о том, на какие жертвы приходится идти ради сохранения мира.
— Я знаю, — коротко и жестко ответил Тор. – Я знаю, что я потерял в прошлой жизни. И знаю, ради чего сражаюсь в этой… Но… Но что бы ни было в моем прошлом, в моем будущем и настоящем, ты все равно мой отец. Так или иначе, но я делаю все, что делаю, и ради тебя, — искренне произнес Тор, и в лазурном взгляде засияла надежда. – Так прими меня, какой есть, прими и Локи! Позволь нам снова стать семьей, исправить все, что еще можно исправить! Помоги мне выиграть битву, помоги вернуться домой с победой. Если посчитаешь достойным, выбери своим наследником по моим заслугам…
— Заслугам?.. – угрожающе тихо произнес Один, вставая с трона. Тор стих и замер на месте, не зная, как реагировать на ту мощь, что как будто всколыхнула весь тронный зал. Один медленно спускался по ступенькам к сыну, во все глаза смотрящего на него с решимостью и тенью детского страха.
— Ты уничтожил тот дар, что делал тебя воином, сильным и выносливым, которому никакие дуэли не представляют угрозы, — прорычал Один, — опираясь на Гунгнир как на посох. – Ты ослушался моей воли и вздумал освободить Локи без моего разрешения! Ты посмел заявить, что отказался от трона, унизив все величие Асгарда, которое могло бы стать твоим по праву крови! Не ценишь ее? Не ценишь свое происхождение и все, что дал тебе я с детства? Так проливай свою кровь как знаешь! Без моего благословения! – крикнул Один, взмахнув копьем.
Стук Гунгнира выбил Тора из проекции, и он снова пошатнулся, но на этот раз вновь сидя на коленях. Сердце стучало в груди столь часто, что за этим ритмом почти потухли все звуки внешнего мира. Полумрак комнаты окружил Тора со всех сторон и таким неестественным показался свет камина, в который Тор уставился еще округленными испуганными глазами. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:24:49)
with my beautiful thunder god
Локи проснулся от гулкого звука, внезапно заполнившего всё сознание. Словно что-то стальное ударилось о камни, загудевшие от пронзившей их силы. Распахнув глаза, Локи приподнялся, на руках, усевшись на кровати, и оглянулся. Его окружал полумрак, рассеивающийся лишь светом от камина, пробивавшимся из-под закрытой двери, ведущей в основную комнату. Повернув голову в сторону, Локи глянул на кровать, которую должен был занять Тор, но обнаружил её опустевшей.
Протерев рукой глаза, Локи опустил ноги на пол, убирая в сторону мягкий плед, и принялся надевать сапоги. На спинке кровати осталась висеть порванная куртка, которую заменила просторная чёрна рубаха, запахивающаяся при помощи пояса. Разогнувшись, Локи посидел ещё пару секунд, окончательно приходя в себя. Его сон был глубоким и тёмным – по крайней мере, проснувшись так резко, Локи уже не помнил, видел ли что-то. Но постепенно, вместе с памятью об уже растворившемся в мире сновидений звуке, на сердце собиралась какая-то тяжесть. Словно оно ныло от внутренней боли, отягчённое ею.
Проведя пятернёй по коротким чёрным волосам, Локи поднялся на ноги и, подойдя к двери, осторожно открыл её, выглядывая. За окнами царила глубокая ночь, а перед камином, трещавшим поленьями и теплом, на коленях, спиной к Локи, сидел Тор. Локи заметил, что рядом с братом стоял какой-то сундук и пара деревянных плошек, но сын Одина словно застыл перед огнём, глядя на танцующее пламя.
- Брат?.. – позвал Локи, проходя к нему. – Что ты делаешь?
Услышав голос Локи словно издали, Тор слегка растерянно к нему оглянулся и встретил встревоженный взгляд своим еще отчасти испуганным. Но присутствие брата само по себе прогнало дух такого чужого и холодного Асгарда из его души. Дух его правителя, к которому потянулся в надежде на помощь. Встав на ноги, Тор слегка всплеснул руками, словно оправдывая присутствие сундука в комнате. Теперь Локи и сам мог видеть, что в нем.
- Отец не захотел меня благословить на бой, - с усмешкой произнес Тор, будто набравшись храбрости рассказать о произошедшем с улыбкой на губах. Он пытался говорить так, чтобы его голос звучал с иронией, но выходило скорее с досадой. – Я попытался с ним поговорить. Так было надо, - вздохнув, добавил Тор, поджав губы. Он посмотрел на миски с красками, разложенным на шкуре, и наклонился, чтобы их подобрать и убрать назад в ларец.
- Дай их мне, - тихо проговорил Локи, приблизившись.
Больше ничего не спрашивая и не дожидаясь ответа, он взял из рук Громовержца две деревянные плошки с замешанными в них жидкостями. Брат не сопротивлялся, и Локи, заглянув в его глаза, ободряюще улыбнулся ему. А после опустил взгляд на собственные руки, сосредотачиваясь на том, что собирался сделать.
Краски поблёскивали в постоянно движущемся свете камина, переливаясь двумя разными цветами – зелёным и красным. Небольшие кисточки лежали в каждой из них, но Локи решил, что ему они не пригодятся. Он не был отцом Тора, не был правителем Асгарда, чтобы иметь право благословлять воина. Возможно, лишь принцем, но миров, которым не был нужен. Но, всё же, даже в священных законах можно было разыскать необходимые, порой, лазейки. И отчего-то в этот самый момент Локи был уверен, что Высшие поймут его и примут исполненным священный долг аса.
Держа плошки в обеих ладонях, Локи чуть приподнял их вверх и отпустил, убирая руки. Магия подхватила их и вот, обе самостоятельно повисли в воздухе, между ним и Тором. Довольный тем, что на лице брата отразилось лёгкое удивление, Локи снова поймал его взгляд, смотря уверенно и с тёплой улыбкой. Сердце взволнованно трепыхнулось в груди, словно свора маленьких птиц, встревоженных ветром. Локи глубоко вздохнул, успокаиваясь. Тонкая рука легла на братское плечо, надавливая сверху.
- Преклони колени, ас, - уверенно произнёс Локи и голос его вдруг наполнил небольшое пространство комнаты двойственным отзвуком. Зеленоватое свечение, удерживающее плошки в воздухе, словно сделалось ярче.
Тор опустился на колени перед братом, поднимая голову, чтобы смотреть на него, а Локи окунул пальцы обеих рук в разные краски. Изумрудный взгляд сосредоточился, а бледное лицо посерьёзнело, сделавшись непривычно отдалённым. Локи протянул руки над головой Тора, задерживая ладони над его лицом. Магическая краска алела, поблёскивала зеленью на фарфоровых пальцах, и, не сводя глаз с Тора, Локи открыл рот и заговорил, произнося мёртвые слова древнего языка, на котором тысячи лет назад говорили боги. Каждое из этих слов, наполняясь еле слышным, но ощутимым эхом десятков чужих голосов, не существующих больше в границах этого мира, возносилось вверх, продолжая звучать, заставляя трепетать огонь в камине. Весь свет в доме дрогнул, померкнув, а потом засиял ярче, увеличившись в силе.
Произнеся заклинание, Локи замолчал, и, взглянув на брата, приблизил ладони к самому его лицу.
- Тор, сын Одина! - произнёс Локи на привычном наречии, - Громовержец и властитель бурь! Перед лицом богов призываю Силы во свидетели перед нами.
Локи медленно опустил руки на лицо Тора, касаясь испачканными в красках кончиками пальцев его кожи. Бережно, но уверенно, он начала выводить на щеках и на лбу брата очертания рун, а сам, кажется, забывая дышать. Руны зажигались на лице Одинсона, оживая, и тут же потухали, не причиняя никакого вреда, лишь оставляя лёгкое ощущения теплоты.
Закончив, Локи взглянул на брата. Собственное сердце по-прежнему часто билось, но затаившись, как будто боялось помешать, вторгшись своим беспокойством в совершение древних ритуалов. В голове Локи быстро и стремительно мелькнула мысль: «видит ли это Один Всеотец?» Не станет ли гнев повелителя Девяти миров ещё сильнее и опаснее оттого, что юный йотун, предавший его надежды, не оправдавший себя его сыном, дерзнул покуситься на священные законы, взяв на себя роль их исполнителя? Но в этот же момент Локи понял: ему всё равно. Если ритуал поможет брату в бою, если начертанные руны, в каждый изгиб которых Локи вложил часть собственной души, подкрепят силы Громовержца, то его младший брат сделает всё ради этого. Больше он не боялся быть проклятым. Ради Тора он должен быть сильным.
- Я – Локи, - уверенно, церемониально объявил он, заставляя свой собственный голос звучать ровно, - принц Йотунхейма, повелитель магии… Названный брат твой и хранитель твоего сердца, - добавил он тише и сердечнее, глядя в лазурные глаза, - благословляю тебя, Тор, сын Одина, на смертельный бой! Да помогут тебе Высшие, брат мой, одержать верх над врагом, и уплатить долг жизни его кровью, но не своей.
Руны, выведенные на лице Тора, алые и изумрудные, вдруг отразились светящимися огнями под потолком дома, наполняя комнату загадочными магическими бликами. Локи не двинулся с места, не обращая на них внимания, продолжая держать руки над головой брата.
- Да услышит меня Тюр Всеотец, связавший нас своей волей, - сокровеннее, как молитву, произнёс Локи, не спуская глаз с Тора, - и дарует тебе победу, куда бы ни ступала нога твоя.
В изумрудных глазах мелькнули магические блики. Трепыхнувшись, сердце сжалось в груди – от волнения и сил, ощутимо пронзивших его насквозь. Локи положил ладони на голову брата, еле прикасаясь к коротким светлым волосам. Отражения созданных рун, витающие под потолком калейдоскопическими бликами, вспыхнули ярче и погасли, опадая к самым ногам двух братьев.
- Боги приняли нас, - полу шепча произнёс Локи, искренне улыбнувшись, и убрал руки, чтобы Тор мог подняться.
Распрямив спину, Тор глубоко вздохнул, подняв свои руки, чувствуя в себе прилив сил. Локи зачаровал его воинскими рунами, незаменимыми в бою, но подарил и ловкость, которую практиковал сам. Тор чувствовал эти силы, сжав руки в кулаки и разжав пальцы, он посмотрел на Локи и ласково улыбнулся ему в ответ.
- Спасибо, - не скрывая смущения благодарно произнес Тор, опустив руки, а после вдруг, поддавшись порыву все еще неспокойного сердца, снова поднял их, взяв лицо брата в ладони.
Прикосновения, их было столько за последние несколько дней, столько возможностей быть рядом, чувствовать жизнь в чужом теле, видеть ее в родных глазах, наслаждаться этим, и все это было упущено, но теперь не было преград, не было никаких барьеров выражать эмоции как есть. Он хотел сказать спасибо, но это было больше, чем слово.
Подойдя чуть ближе, Тор мягко коснулся губами лба брата, на момент зажмурившись. Несколько секунд показались самыми долгими в его жизни, настолько они были для Тора важными. Он хотел их запомнить, хотел до конца понять, как много потерял, чтобы знать, ради чего будет бороться в своей жизни дальше. Сначала открыв глаза, Тор скосил любящий взгляд на темную макушку брата и снова улыбнулся, прежде чем отпрянуть.
Замерев, боясь даже немного шелохнуться, Локи еле заметно дышал. Порывистый растерянный вдох так и застрял в грудной клетке, трепеща вокруг сердца стаей взволнованных, бьющихся тонкими крыльями бабочек. Мотыльков вокруг огня. Вздохнуть глубже просто не было сил. Не получалось.
В последний момент, перед тем как Тор сократил расстояние между ними на абсолютное «нет», Локи закрыл глаза, и так и не смог их открыть. Сердце застучало так быстро, стоило брату прикоснуться к лицу двумя руками, а потом… замолчало на несколько мгновений, пропуская живительные удары. Чуть поднятые перед собой руки так и застыли на полпути к брату, протянутыми к его груди пальцами, и теперь дрожали, трепетно и растеряно, как и юное заметавшееся сердце. Все эмоции Локи всколыхнулись одним любящим поцелуем. Воспалились, за одно мгновение, на один миг достигая своего Абсолюта, и болезненно ударили изнутри. Но вспышка боли растворилась сладостным теплом, начавшим разрастаться в груди золотым светом. Солнцем, встающим из-за горизонта, чтобы согреть всю землю.
Разомкнув тонкие губы, ещё не открывая глаз, Локи порывисто дышал, вслушиваясь в такое же частое сердцебиение. Оно сбивчиво пульсировало в висках, а душа утопала в собственном волнении. Таким растерянным, таким беззащитным, абсолютно незащищённым Локи не чувствовал себя уже очень давно. Пожалуй, разве что ребёнком, наивным и искренним, он был так же открыт миру, как сейчас распахнулось собственное сердце, иллюзорно прикрытое плотью и чёрными одеждами. Но по мере того, как младший принц Асгарда взрослел, он обзаводился щитами, заслонами и целым ворохом собственноручно созданных иллюзий, обманчиво скрывающих пронзительную истину. Скрывавших до этого момента.
Локи медленно открыл глаза, по-детски растерянно глядя на Тора. Он знал, что значит этот поцелуй. И чувствовал всем своим существом совершенную правдивость того, что показал ему брат. Сделал для него. Для него одного. Всё ещё часто дыша, Локи чувствовал боль от открывшихся старых ран и, в то же время, облегчение от эликсира, нежно стягивающего рваные окровавленные края. Он чувствовал радость, трепетную и робкую; чувствовал ни с чем несравнимый вкус счастья, наполняющего золотистым свечением целый мир вокруг. Но, вместе с этим, он ощущал страх: ещё более сильный, обезоруживающий его, обессиливающий, лишающий всякой возможности защищаться. И всё потому, что «эти руки». Всё потому, что это брат. Это Тор. И любовь к нему не угасла, и никогда не угасала. Она росла вместе с юным принцем, меняясь, развиваясь. Но ни на минуту не теряя своей силы.
Изумрудные глаза увлажнились. Локи медленно моргнул и по щекам, прямо в ладони брата побежали две молчаливые слезы. Локи всё ещё выглядел растерянным, но теперь смотрел почти умоляюще. Взгляд не отрывался от брата, цепляясь за него, будто не мог никак наглядеться, насытиться чертами любимого лица – прекрасного, солнечного бога.
Тонкие губы дрогнули, пытаясь что-то сказать. Локи моргнул снова, выпуская из своей души ещё две капли солёной горечи, и улыбнулся. С тенью счастливой печали в уголках бесцветных губ.
- Останься живым, - прошептал он искренне, улыбаясь сквозь слёзы, - пожалуйста. Останься живым. Я не уйду отсюда без тебя.
Внимательно глядя в ответ, Тор засмотрелся в изумрудное море, что так отчетливо видел в родных глазах. Не родные по крови, но родные по духу, родные просто потому что невозможно иначе. Они ведь оба пытались так или иначе погасить эти чувства, эту связь, и словно именно на ней строилось мироздание, словно именно братская любовь питала Великое древо, все рушилось вокруг них в тот же миг. Тор не отпускал Локи, понимая, что сейчас брату надо поверить в произошедшее, почувствовать и запомнить это тепло, чтобы оно навсегда с ним осталось – тепло заботы и покровительства, любви и самого что ни есть обожания. Тепло намерения уберечь во что бы то ни стало от любой угрозы. Он был старшим братом, старше, чем полагалось в это время, и потому тяжесть ответственности за Локи, за то, чтобы свет в этих изумрудных глазах никогда не померк и не погас, причудливо смешалась с легкостью в душе – с надеждой, пламя которой словно отпустили все холодные ветра его сомнений и печалей. Он смотрел на брата с уверенностью, со стойкостью, в которой читалась нежность. Он ведь хотел быть сильным ради Локи. И он будет.
Тор кивнул, улыбнувшись брату. Серьезно, почти устало, но искренне. Как же долго нуждалось сердце в своем Хранителе. Он кивнул снова, уверенней, понимая, что должен убедить брата и придать ему самому надежды и веры в завтрашнем дне.
- Останусь, - пообещал он хриплым голосом. – Останусь, обязательно.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With my Beloved Emerald One.
This was the first time when we entwined our thoughts so tightly and this is a master-piece I would like to thank you for. You are my inspiration to say the least.
Раннее утро, холодное, пасмурное. Небо Ванахейма редко принимало такие стальные оттенки. Редко под ним случались такие страшные события. Никто и представить себе не мог, что однажды принцы двух дружественных народов сойдутся в смертельной схватке. Один из них и не принц уже вовсе, лишь дерзнувший пойти против воли родного отца и властителя тех земель, откуда похитил пленника. И все же вызов был брошен, и рассудить двух воинов могли только Высшие боги.
Тор знал, на что шел. Знал, как много значит этот бой для Ванахейма и Асгарда. Как много значит он для Локи. Для него самого. Как иначе он мог узнать, остался ли благосклонен к нему Тюр Всеотец? Коль неугоден стал Тор своими деяниями, пускай мир движется дальше по волнам истории уже без него к тому концу, который предпочтут другие герои. Если же нет, он сразит Сигара в честном бое. Все мысли Тора свелись к сражению, к этому поединку не на жизнь, а на смерть, в котором у него не будет ни его сил, ни топора, ни привычного боевого духа… Боевого состояния, в котором сражался до этого. Мог ли он считаться Всемогущим без эликсира? Был ли он по-настоящему могущественным воином или легенды о нем в Девяти мирах никогда не были правдивы? Тяжелые думы хмурили лоб, и Тор не скрывал своего настроения, едва он проснулся и вместе с братом покинул выделенный им домик.
Широкая поляна перед королевским замком, вокруг которой была лишь пустота и лес на западе. Огороженная лишь зрителями и стражниками арена была вдвое меньше внутреннего тренировочного двора Асгарда, в котором проводил свои тренировки Тор, будучи еще совсем молодым. Здесь, в таком сражении, не требовалось много места, лишь сила, выносливость и немного удачи.
Локи оглядывал всё это с мрачной тревогой. Враждебность, исходившая от ванов, собравшихся посмотреть на бой всей деревней, впивалась в спину недружелюбными, ненавидящими взглядами, не хуже, чем смогли бы это сделать метательные ножи. Локи отворачивался, прятал глаза, стараясь не смотреть ни на кого, кроме брата. Но давящая тяжесть уже легла на плечи, когда изгнанный асгардский принц был приведён на эти земли в облике йотуна.
Увидев на противоположной стороне от себя готовящегося к бою ванахеймского принца в окружении свиты, Тор повернулся к брату.
— Эй, — тихо позвал его Тор, надеясь, что Локи не будет переживать или опрометчиво действовать, пока Тор на арене. Положив руку ему на шею, Тор ласково улыбнулся. – Ты сам говорил когда-то, я только на это и годен. Грубая сила – это мое призвание, — пошутил он, но, понимая, что шутка едва ли удалась, глубоко вздохнул и отпустил Локи, чтобы взяться за прикрепленный за спиной топор. Взяв его двумя руками, Тор посмотрел на горящее лезвие, а потом неожиданно протянул его Локи.
— Сбереги Стормбрейкер для меня, брат, — попросил Тор, уверенно глядя на Локи. – Ты сможешь его взять.
Локи распахнул глаза от удивления, растерянно глядя то на топор, то в лицо брата. Где-то далеко среди облаков сверкнули молнии, когда пальцы Локи сжали рукоятку и Стормбрейкер перешел к нему во владение. Белое пламя соскочило с лезвия на древко и оплело его пальцы, словно поприветствовав свою же частичку внутри Локи, и вернулось назад к острому металлу. Тор улыбнулся, снова посмотрев в изумрудные глаза, и слова застряли в горле, потому что в этот момент Тор понял, что этот бой был особенным не только из-за него самого, уже не такого сильного как прежде, но куда более умудренного, а из-за Локи. Он никогда не сражался за брата, никогда во всей своей прошлой жизни не шел в такой бой за его жизнь и душу. И стало горестно, что даже попытавшись, проиграл столь страшно. Темные тени затмили лазурный взгляд, что стало куда заметнее от блеснувшись в глазах искрах горечи. Сердце затрепетало внутри, сжавшись, но быстро забилось вновь в привычном темпе. Он победит ради Локи, пускай и Локи в это верит.
Широко улыбнувшись, Тор снова положил руку на шею брата и нежно похлопал, словно на прощание. Локи схватился за его предплечье, крепко сжимая, пытаясь передать напоследок ещё силы, ещё крепости духа – ещё больше от своей души, к тому, что отдал через нанесённые ночью руны.
— Небо и его величие – твоё призвание, бог грома, — уверенно произнёс Локи, глядя Тору в глаза. – Я сберегу его, брат, — добавил он, стиснув другой рукой Стормбрейкер.
Но позади приблизилось несколько воинов в красных доспехах, и Локи обернулся. «Заморышу-йотуну» предстояло наблюдать бой в компании вооружённого конвоя. Чтобы, в случае победы, принц Сигар немедленно получил свою добычу. Для Локи уже была заготовлена особая трибуна: одно место, отгороженное от всех прочих, в окружении нескольких стражников. Как преступник, осуждённый, дожидающийся своей участи перед собравшимися судьями. На этой земле, для этих людей Локи навсегда останется заключённым – изгоем и монстром, лживо прячущемся за похожей на них оболочкой. Но Локи готов был принять всё, только бы Тор одержал победу. Не ради спасения жизни самого Локи, но ради того, чтобы брат жил сам. Выжил. И жил ещё очень долго.
Локи отпустил руку Тора и молча последовал за ванами. Грозно зыркнув на стражников рядом с ним, Тор остался один у поляны. Самодельные трибуны зрителей и для царской семьи загудели в предвкушении поединка, когда с другой стороны арены перед ними предстал принц Сигар. С боевым топором в одной руке и круглым синим щитом в другой, без нагрудных доспех, в одних лишь штанах и сапогах, он выглядел устрашающе воинственно – сияя нанесенными рунами, что отразились волшебными живыми узорами на его теле.
Глубоко вздохнув, Тор снял с себя свой темный доспех.
Почерневший, искаженный, поломавшийся местами от предыдущих схваток. Тор положил его рядом со своим ритуальным оружием – таким же топором и щитом, но зеленого цвета. Взяв оружие и щит в руки, Тор вышел к центру арены, осторожно разминая мышцы и не обращая внимания на удивленный шепот толпы – на руках Громовержца ожил змей, головой своей с разинутой пастью оканчиваясь лишь на кисти, что сжимала боевой топор. Грудь вместо лат закрыл солнечный диск, в лучах которого то и дело проявлялись нанесенные ночью руны, левое плечо закрыла волчья морда, символ которой лишь иногда скалил зубы, но сильнее всего удивляла словно пронзившая его спину стрела. Вдоль позвоночника черная полоса словно стремилась вверх к голове, наконечником расцветая на лопатках подобно древу Иггдрасиля ветвями, что ложились в руну Тейваз.
Подойдя друг к другу, два воина остановились на пределе вытянутой руки.
— Deyr einn, spirar einn!* — произнес Сигар, подняв свой топор. Радостные крики оглушили арену и утихли лишь тогда, когда, словно наполнившись энергией от своих подданных, Сигар уверенно взглянул на хмурого Тора.
— Magn i rotum vinda skal**, — тихо произнес Тор, чтобы слышал его только Сигар.
— И пускай наши последние слова войдут в историю Девяти миров, — ответил Сигар, подняв выше свой щит, чтобы выставить его вперед себя. Тор кивнул и сделал тоже самое.
Стукнув щиты друг об друга, они словно подали сами себе сигнал к бою, и началось сражение: Сигар первым кинулся на Тора, размахнувшись топором, но Тор закрылся от него щитом, с непривычки удивившись силе удара. Напряженно отстаивая свою землю, Тор снова отбил новый удар Сигара щитом, но в последний миг сделал выпад сам. Сигар тоже закрылся от выпада, и они начали кружить на месте, словно пытаясь найти слабые стороны друг у друга.
Крики с трибун стали гулким фоном, от которого сознание Тора начало гореть как в огне. Он понимал, что никто не желает ему в этом поединке удачи – даже родной отец, скорее всего, не смотрит в этот миг на своего сына.
Лишь Локи… Локи точно смотрит. Жизнь брата зависит от него, и эта мысль заставила Тора ринуться с прежним бесстрашием вперед, с ревом, от которого затряслась земля. Сигар с трудом отбил столь мощный удар Тора и вынужденно перекатился в бок от него, поскольку Тор не останавливался и замахнулся вновь. Сигар еле принял стойку, но отразил атаку и сделал выпад сам, хитрым ударом порезав Тора по бедру. Первая пролившаяся кровь взбудоражила толпу еще больше. Волна радостных возгласов прокатилась по толпе, скандирующей на родном наречии восхваления своему принцу. Упрямо не замечая их, абстрагируясь от безумной своры, Локи стиснул зубы, сжимая от напряжения кулаки. Изумрудные глаза пристально вперились в фигуру Громовержца. Зарычав как зверь, Тор снова кинулся в бой, словно не чувствуя боли, хотя на деле чувствовал все стократ сильнее. Так вот что делал с ним эликсир – он глушил эту боль, не позволял ей захватить сердце, что теперь стучало в ритме военных барабанов, окруживших арену. Их подгонял дикий ритм древних сражений…
Удар за ударом, от которых вздрагивали и небо, и земля. Сигар едва ли уступал Тору в мощи, но был быстрее, обладая более легкой мускулатурой. Тор же по привычке сражался как медведь, за что вскоре и поплатился – заставив его раскрыться ложным ударом, Сигар снова достиг своей цели и попал Тору в бок. Закричав, Тор отмахнулся от Сигара, едва не задев ему голову, но все же промахнулся и вынужденно отступил назад, к своей половине арены, где снова его оглушили негодующие крики ванов. Они желали ему смерти… Тор тяжело дышал, словно вдыхая эти проклятия в свой адрес. Крепче схватившись за щит и топор, он упрямо ринулся в бой вновь, и не переставая рубил по щиту Сигара, все надеясь его разломать. Дерево начало трескаться и вскоре Сигар действительно потерял свою защиту, выхватив из сапога припасенный в таком случае кинжал. Теперь вдвойне опасный, наследник ванахеймского царства начал исподтишка атаковать Тора, как только тот промахивался по телу соперника, используя любые лазейки, чтобы уколоть его или разрезать незащищенное тело. Постепенно силы начали оставлять Тора, и он все чаще стал опускать щит, будто не способный, не привыкший держать оборону. Только пугающие мысли о последствиях проигрыша не позволяли ему сдаться.
— Я ожидал большего, Громовержец, — прорычал в пылу битвы Сигар, в очередной раз попав кинжалом Тору по руке, в которой тот все еще с силой сжимал боевой топор. Лезвие рассекло мышцу, и Тор с болезненным стоном выронил свое оружие из разжавшихся пальцев. Тут же взявшись двумя руками за щит, Тор почти упал на спину от напора Сигара, решившего повалить его на землю одним мощным ударом. Удерживая щит над собой, Тор с трудом оттолкнул Сигара и тот зацепился за край пластины, лишив Тора и защиты. В ту же секунду перед глазами Тора скользнула серебряная вспышка и жар обдал его лицо. Собственный крик погас в восторгах зрителей. Повернув голову в сторону удара, который получил, Тор завалился на бок, уперевшись руками в землю. Взор стал расплывчатым, словно наполовину, и Тор понял, что снова лишился глаза.
Этот же жар боли обжёг Локи за секунду до того, как трибуны услышали крик сына Одина, когда изумрудные глаза заметили блеснувший в сжатом кулаке Сигара кинжал, предвидя траекторию, по которой ринулась его рука. Вместе с болью всё внутри заполнил леденящий страх, и, не помня себя, Локи вскочил с места, рванувшись вперёд. В спину, грудь, шею тут же предупредительно воткнулись острия четырёх копий – красные солдаты отреагировали мгновенно, ещё не смея травмировать задержанного, но готовые сделать это после ещё хотя бы одного лишнего движения. Локи вцепился руками в деревянное ограждение, глядя только на брата, впитывая крик боли до самой последней капли. Тейваз вновь натянулась между ними, обнаруживая стальные нити, которыми прошила насквозь два живых сердца. Локи не проронил ни слова, почти ни звука, кроме сорвавшегося с тонких губ судорожного выдоха, но на бледном лице читался ужас, перемешанный с гневом. В оголённое горло угрожающе впилось лезвие копья, почти проткнувшее достаточно слоёв кожи, чтобы суметь пустить кровь. Но Локи продолжал смотреть лишь перед собой, пытаясь разглядеть состояние брата, не замечая, как из-под пальцев по деревянным доскам начала расползаться белая изморозь.
Трибуны ликовали, ещё больше усугубляя чудовищность происходящего. Локи казалось, что все они смеялись над ними, над двумя изгнанными из собственного дома принцами. Смеялись над их болью, жестоко и бесчеловечно. Тяжело дыша, Локи на мгновение снова увидел покрытый вечными снегами Ванахейм: скованный льдом царский дворец, вымороженная деревня, и сотни разорванных ледяными пиками людей. Всех, кто был здесь, на этих трибунах, и самого Рангвальда с его сыном и свитой. Всех! Так же, как там, на мёртвом плато Нифльхейма! Так же, как он поступил с разукрашенной копейшецей! Локи мог это – он знал. И, видя страдания брата, уже почти до конца хотел этого.
Пробиваясь сознанием сквозь ор, глядя сквозь Сигара, Локи искал лица Тора. Тяжело дыша, старший брат как по наитию посмотрел туда, где был Локи.
«Брат…» произнес Тор про себя, словно в мольбе, словно извиняясь за то, что оказался столь слабым. Но заметив, что происходит с Локи, Тор вымучил на губах улыбку и покачал головой.
«Не надо, братик… Рано… Рано…» — будто мысль, чужая мысль, прозвучавшая в голове юного принца. Уставший, измученный голос бури, распадавшийся частицами эха под серо-стальными небесами.
— Эй! Ты! – вдруг прозвучало совсем близко. Знакомый, слишком и буквально до боли знакомый голос. Локи отрывает глаза от брата и видит перед собой приближающегося к нему Сигара. В руке ванахеймского принца нож, тот самый, которым он повредил Тору зрение. И Локи слышит безумно громкий стук собственного сердца при взгляде на кровь, расплывающуюся разводами по серебряному лезвию.
Сигар подходит совсем близко, и стражники уступают ему путь, но Локи не двигается с места.
Перечёркнутое ненавистью и злым довольством лицо, яркие, обжигающе холодные глаза. Вот так Локи видел их каждый день в ванахеймских шахтах.
— Твой брат проиграет, — тихо произносит Сигар и злорадно улыбается, — и тогда никто тебя не спасёт. Я заставлю тебя вымаливать у меня смерть.
Локи молчал, еле заметно дыша. Изморозь расползлась из-под пальцев ещё одним бугристо-ледяным слоем, но тихий голос брата, пытающийся остановить ледяную ярость, не замолкал. Сигар самодовольно усмехнулся, глядя в изумрудные глаза, сочтя, что йотун испугался его слов, и, наградив Локи ещё одним презрительным взглядом, вернулся к своему противнику.
— Вставай, Одинсон! – рыкнул Сигар, перехватывая поудобнее своё оружие. – Покончим с этим!
Быстро задышав, Тор проклял свою слабость и свои прежние победы, все то, что раньше считал неотъемлемой частью себя – свою выносливость и силу, свою неуязвимость. Все то, что делало его Всемогущим и что оставило его теперь пустым…
«Нет... Я – Тор, Я Всемогущий, я Громовержец! Я не сдамся! Я никогда не сдамся!»
Не дожидаясь ответа, ванахеймский принц кидается в бой. Зарычав столь яростно, что перекрикнул даже вопль толпы, Тор выкрутился в последний миг из-под мощного удара Сигара, выскочив у него сбоку, в движении выхватив из сапога тот самый метательный ножик, который забрал с собой из дома. Братский ножик… Короткое лезвие легко вонзилось в незащищенную спину Сигара. Отпрянув от Тора в недоумении, Сигар разъярился сам и принялся вновь наступать на Тора, но теперь Тор не пытался отбить или снести атаки, он их пропускал мимо себя, изворачиваясь, пригибаясь, выкручиваясь и каждый раз достигая цели – ножик окрасился алым по самую рукоять. Тор не щадил соперника, бил в те самые места, что считались самыми болезненными – в те места, куда его самого пытались ранить сотни раз, чтобы обезвредить, но безуспешно.
Он помнил, как ему пытались причинить боль. Он помнил, как ее причиняли, и битвы былой жизни придали ему сил не проиграть битву в новой – Тор перекинул ножик в руке рукояткой вперед и принялся бить по лицу Сигара, кулак за кулаком, в темпе, который не мог повторить уставший и обескураженный ван.
В конце концов, толпа ужаснулась, когда принц пропустил два мощных удара по голове и завалился опасливо назад, качаясь как перед падением. Тор не стал ждать, когда Сигар придет в себя и снова начал бить по и так разукрашенному кровью лицу. Перекинув еще раз ножик, Тор наотмашь ударил Сигара в челюсть, и когда тот развернулся к Тору спиной, засадил ножик ему в загривок. Уронив щит, Сигар упал на колени, из последних сил сжимая в ладони топор, упал спиной к Тору и лицом к своей семьей на трибуне. Посмотрев на Рангвальда, побелевшего от страха, Тор перевел взгляд на Локи. Привкус собственной крови на губах напомнил ему о том, в каком состоянии Тор нашел Локи в пещерах Ванахейма. Избитый до полусмерти, замученный, затравленный, лишенный семьи и света. И они бы не остановились, не приди Тор за братом. Ненависть воспалилась в нем, разожгла душу, затмила ясный лазурный взгляд. Посмотрев на Сигара сверху вниз, Тор почувствовал, как ярость сама стала острым клинком в его мыслях, но рука… Рука была милостивой даже в этот момент.
— Gudene venter på deg i Valhall***, — прохрипел Тор, взяв Сигара за голову.
Резкий хруст.
Вопль ужаснувшихся ванов.
Все эти звуки вдруг стали приглушенными для Тора, будто раздающимися откуда-то издалека. Сигар упал на бок в ногах Тора, но смотреть на него Тор не мог. Как завороженный он просто отступил назад, а потом вбок к выходу с арены, идя медленно, словно во сне.
Когда мёртвое тело поверженного вана упало на землю, Локи словно обожгло изнутри. Трибуны замолчали, в ужасе глядя на аса, медленно бредущего на негнущихся ногах. Копья, что минуту назад упирались в Локи, опустились. Юный принц повернул голову, бросая распахнутый взгляд на своих стражей. Те молча отступили в стороны. Сжав рукоять Стормбрейкера, Локи выскочил из пределов своего персонального «ложа», и ринулся к брату.
Никто не останавливал его, никто не проронил ни слова, завершая ритуал молчанием в память об ушедшем воине, отдавшем свою кровь во славу богов. Словно в подтверждение этого, царь Рангвальд, заметно обессилив, медленно поднялся на ноги. Опустевший взгляд повелителя Ванахейма был полон теней смерти. Не проронив ни слова, он лишь смотрел на тело своего мёртвого сына, с чьих могучих плеч и рук истаивали ритуальные рисунки. Его подданные поднялись вместе с ним, так и застыв каждый у своего места.
Локи подбежал к Тору и ловко подхватил его под руку, поддерживая. На собственной коже тут же почувствовалось липкое тепло чужой крови, взмокшие от тяжкого боя рельефы мышц. Локи во все глаза смотрел в лицо брата, пытаясь понять, насколько тяжко его состояние. Теперь, когда в венах Громовержца больше не было эликсира проклятых, Тор выглядел изможденным, непривычно бледным. В лазурном глазе все еще стояла мутная пелена, в которой смешалось все: усталость, отчаяние, стальная решимость, от которой и потух ясный взор, и сильнее всего желание – уйти, куда угодно, просто уйти. Облокотившись на Локи, Тор посмотрел в глаза брата в ответ, но сказать ни слова так и не смог.
Они медленно шли вперёд, уходя прочь, никем не задерживаемые, как и обещал покойный Сигар, и сейчас это было тем единственным, чего хотел Локи. Уйти из этого враждебного мира, вытащить отсюда Тора, куда-нибудь в безопасное место – туда, где Локи снова сможет исцелить его.
Мысль пришла в голову сама собой, напоминая о былом. Решение же казалось очевидным. Ничего не говоря, Локи перевёл взгляд на собственную руку, в которой держал Стормбрейкер. Тонкая юношеская рука не очень сочеталась с мощной рукоятью и, уж тем более, с полыхающим бело-синим пламенем топором. Локи никогда не призывал Бифрёст сам. Никогда не держал в своих руках источник этой силы, не рискуя использовать самую мощную магию эйсир. Не переставая поддерживать Тора, Локи остановился вместе с ним. Помедлив пару секунд, выдохнул и резким рывком поднял Стормбрейкер над их головами, мысленно призывая Радужный мост.
Сила ответила ему сразу же. Белый огонь, подаренный братом, вспыхнул в груди, будто огненная птица, распустившая внутри Локи свои огромные крылья. Юный принц судорожно вдохнул от нахлынувшей на него мощи, и в этот момент обоих братьев накрыл столп разноцветно-белого света. Ванахейм тут же исчез в нём, растворяясь сотнями лиц. Локи сильнее вцепился в брата, пытаясь удержать его, так же, как днём ранее Тор удерживал его самого, и в то же время, сам держался за Тора, боясь упасть или потерять контроль над топором.
Перед ними вновь замелькали космические просторы, проносящиеся мимо летящих сквозь Иггдрасиль. Тор не смотрел на яркий поток красок вокруг них. Все еще держась за Локи, он зажмурился, доверчиво прислонив голову к виску брата, будто готов был провести так остаток времен. Но через несколько мгновений тьма уже сменилась ярким солнечным светом. Братья вновь опускались куда-то ногами вниз, в целое море сочно-цветущей зелени. И, коснувшись твёрдой почвы, Бифрёст исчез, по обыкновению оставляя после себя выжженную печать. Это был лес, самая его чаща. Лес, раскинувшийся на многие мили вокруг. Магический лес, полный тысячелетних деревьев, видавших очень многое на своём веку. Над головой приветливо светило ласковое солнце, венчавшее лазурное чистое небо, слышалось отдалённое пение птиц, еле уловимые запахи лесных цветов. Двое сыновей Одина стояли посреди совсем небольшой прогалины, на краю которой, всего в дюжине шагов, расположился маленький домик. Локи сумел удержать Тора от того, чтобы брат не распластался прямо здесь, на траве, и тяжело опустил на землю Стормбрейкер.
— Давай, брат, ещё несколько шагов, — ободряюще улыбнувшись, зашептал он, увлекая Тора за собой, в направлении дома. Тор слабо кивнул, все еще беспечно безразличный к окружению. Он зашагал в сторону дома, опираясь на Локи, из-за полуприкрытого века видя разве что приглушенный зеленый цвет под ногами и размытые более темные, густые краски прямо перед собой.
Вцепившись в брата двумя руками, Локи лишь раз отпустил Тора, заставив входную дверь открыться перед ними самостоятельно. Внутри оказалось пусто. «По-прежнему» — мелькнуло в темноволосой голове. Всё здесь действительно осталось по-прежнему, насколько Локи сам мог помнить после стольких лет. И всё же он помнил. Всего лишь одна комната, одна лежанка, стол, пара стульев и пара покосившихся от времени шкафов. Теперь всё это проросло зеленью, цветами, а под потолком виднелось сплетённое в углу птичье гнездо. Локи направил брата к той самой лежанке. Когда-то они помещались на ней вдвоём, но теперь с горем пополам мог войти лишь кто-то один.
Усадив Тора на край, Локи стряхнул с неё несколько прошлогодних засохших лепестков дерева, что росло над самой крышей и проросло внутрь парой ветвей, а потом опустился на колени перед Тором, бережно удерживая его за левое плечо.
— Как ты? – тревожно прошептал Локи, оглядывая брата. – Теперь уже всё позади.
Подняв рассеянный и еще блеклый взгляд на Локи, Тор с трудом сглотнул из-за пересохшего горла. Медленно и горячо дыша через рот, он на момент закрыл оставшийся глаз и поднял руку к кровавому месиву, что осталось от правового. Доля секунды. Воспоминание о боли, о неожиданном жаре. Судьба не щадила сына Одина, вновь уподобившегося своему отцу. Неожиданно на губах Громовержца расцвела улыбка, и раздался короткий смешок, больше похожий на кашель.
— Теперь я пред тобой именно такой, каким стал в другой жизни, брат, — открыв глаз и посмотрев на Локи, хрипло ответил Тор. Он все еще улыбался, но уже едва заметно, постепенно приходя в себя. Разум плавно соотносил последствия с событиями, и Тор наконец понял, что закончился не только его ритуальный бой, закончилась угроза, которую представляли ваны для Локи. Не будет ни войны, ни рабства младшего брата. И пускай не совсем в целости, но Тор остался живым, как и обещал. Хоть одну из своих клятв он смог исполнить, и именно в этот момент сердце пропустило столь нужный удар, споткнулось в своем беге в груди от неожиданного стука извне. Судьба била по нему неимоверными ударами, и все же он справлялся. Справлялся, потому что Локи в него верил.
Мягко положив руку на шею брата, Тор посмотрел на него словно заново, осознанно, но не скрывая, как заблестел единственный глаз от горьких радостных слез.
— Но ты прав, все позади, — добавил он по-своему мужественно, слабо кивнув, будто тем самым пытаясь показать брату, что еще достаточно силен и уверен в себе. Закрыв глаз, Тор осторожно прислонился лбом ко лбу брата. Он сдержал обещание. И сдержит все остальные.
________________________________
*Умрёт один, родится другой!
**Сила в израненных корнях.
*** Боги ждут тебя в Вальхалле. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:25:04)
with my lovely Thunder
Взволнованно вздохнув, Локи тоже закрыл свои глаза. Рука оторвалась от плеча Тора и бережно прикоснулась к его щеке. Душа болела. Дрожала мелким тремором из-за страданий старшего брата, передающимся целиком, напрямую, словно кровь, перетекающая из одной вены в другую.
Кровь из раненного глаза Тора сорвалась густой тёплой каплей на бледное лицо Локи, и тот чуть нахмурился, чувствуя это. Он хотел, чтобы Ванахейм и его ненависть, так жестоко обошедшиеся с асом и йотуном, навсегда остались в прошлом. Но за боль, которую испытывал Тор, Локи страдал сам, страдал вместе с ним – а может быть, немного сильнее: из-за своей любви, из-за раненного сердца, обливающегося состраданием и отчаянным желанием сделать всё, чтобы брат снова был благополучен.
Локи нежно провёл ладонью по взмокшим волосам брата, медленно отстраняя его от себя. Рубиновая капля торовой крови прочертила багровую линию, вниз по щеке от изумрудного глаза – будто бы сами слёзы Локи сделались кровавыми от боли. Но, не замечая этого, Локи смотрел только на брата. Ладонь стала соскальзывать вниз: от головы к шее, к плечу и оттуда на грудь. Тонкие пальцы, старающиеся прикасаться как можно аккуратнее, приобрели чёрно-красный оттенок, собирая на себя капли братской и вражеской крови и частицы ванахеймской земли. Локи с тревогой оглядывал брата, пытаясь понять, как помочь. Казалось, что битва на станции, падение и луч Нидавеллира, чуть не убивший Тора, были так давно!.. Но после них случилось ещё не одно испытание, и теперь, глядя на чёрно-багровый правый глаз Одинсона, Локи к своему ужасу понимал, что не сможет восстановить его так, как исцелил на планете цвергов. По истине, это было благословенным чудом, что юный маг смог воспроизвести настолько древнее и сложное колдовство, как Печати Эливагара. Вот только чудеса не имеют привычку повторяться дважды. Слава Высшим, сейчас Тор не был на краю гибели, но Локи не знал, как вернуть ему зрение.
- Тебе нужно лечь, брат, - умоляюще произнёс Локи, настойчиво укладывая Тора на маленькую кровать. Благо, деревянная её спинка покосилась и длинные ноги старшего сына Одина беспрепятственно свисали вниз, начиная от лодыжек. Сделав это, Локи положил одну ладонь поверх оголённой груди брата, и окинул помещение взглядом в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь стереть следы тяжкого боя.
Тор с трудом укладывался на спину – нескольким кровоподтекам на ребрах и боках еще предстояло затянуться, когда Громовержец наберется сил, но для этого ему надо было отдохнуть, и потому он неуклюже и медленно завалился назад, кряхтя и пыхтя от пронзающей тело боли. Словно очаги, раны прожигали его насквозь, и лишь теперь, когда голова лежала на тонкой подушке, Тор смог почувствовать, как она болела. Потеряв половину зрения, он вынужден был вновь адаптироваться к мировосприятию, но на этот раз баланс восстанавливаться быстро не желал. Да и вообще, где был этот баланс на свете?
- Отец говорил… что даже с двумя глазами видна лишь половина картины, - промямлил Тор рассеянно и обессиленно выдохнул. Закрыв глаз, он оскалил зубы, чтобы справиться с приступом боли: ему было тяжело даже просто расслабиться, настолько мышцы были скованны напряжением, а разум – волнением перед очередными муками. И все же…
- Не переживай, - произнес Тор, вымучив на губах улыбку. – Все пройдет. Немного времени, и я буду в полном порядке. Совсем немного… - прошептал он, не в силах удерживать тембр голоса ровным.
Локи лишь скосил на него короткий, встревоженный взгляд, ничуть не поверив в его заверения. Прошло слишком много времени с того дня, когда Локи был в этом домике в последний раз. И то, кажется, был слишком расстроен, чтобы попытаться что-то запомнить. Скорее, постараться побыстрее забыть, как нечто, что бередило слишком болезненные раны. Он покидал эти места, не оглядываясь, уходил, стоя к домику спиной, хмурясь, и обещая, что больше никогда не появится здесь. И всё же «никогда не говори «никогда» - слишком действенная формула, как теперь выяснялось.
Ирония судьбы. Как когда-то этот домик был единственным секретным местом двух мальчишек-принцев, так теперь сделался единственным местом, где они моли найти убежище. Ничто иное Локи в голову не пришло. Да и могло ли? Йотунхейм – не то место, где он мог бы вылечить брата и дать ему отдохнуть. Не говоря уже о целом народе ледяных великанов, наверняка разгневанных за убийство своего Короля. То же самое касалось Нифльхейма и ныне Ванахейма. Об Асгарде было даже больно думать. И, если братья не намеривались сгореть в лавовых реках Муспельхейма, оставался лишь Альвхейм.
Домик посреди Великого волшебного леса, покрывающего треть территории прекрасного волшебного мира. Когда-то, во дни своего детства и юности, принцы так и не рискнули изучить его целиком – возможно, и сейчас не смогли бы. Пусть тогда они были предоставлены сами себе, пусть могли затевать любые проказы, здесь, вдали от отца и матери, всё же у обоих хватало ума не показывать носа в городах светлых альвов и не заявлять о своём незаконном присутствии. Может быть, кто-то наблюдал за ними тогда. Может, и сейчас этот дом, пусть и заброшенный, не остался без внимания – всё же печать Радужного моста была намного заметнее, чем тайная тропа, когда-то выведшая принцев Асгарда в альвхеймский лес. Но пока им ничто не угрожало, Локи намеривался потратить все силы на то, чтобы вновь поставить старшего брата на ноги.
- Не трать силы на разговоры, - предупредительно ответил Локи, всё ещё держа одну руку поверх груди брата. Тихий пульс могучего сердца слабо прикасался к ладони, постукивая изнутри.
Изумрудный взгляд зацепился за небольшую посудину, видневшуюся в противоположном углу. Локи призывно протянул к ней свободную руку, и та взлетела вверх, скидывая с себя пыль и хлам, и подлетела к нему. Нечто вроде деревянной черепицы, но этого для Локи было вполне достаточно. Взяв её обеими руками, Локи неслышно прошептал заклятье. Только видно было, как шевелятся тонкие губы. Черепица наполнилась водой, по которой тут же промелькнуло знакомое золотистое свечение. Поставив её у изголовья Тора, Локи, недолго думая, сорвал чёрный рукав своей рубахи и, сложив вчетверо, окунул в целебную воду. Немного отжав ткань, поднёс её к лицу брата и принялся бережно стирать кровь вокруг раненного глаза.
Он прикасался к брату так нежно, как только мог, ухаживая с особой скрупулёзной настойчивостью. Вода в черепице оставалась чистой и не убывала, и Локи сантиметр за сантиметром отирал бледное лицо Тора, придерживая голову второй рукой. С неё, с самых кончиков тонких фарфоровых пальцев, вновь сочилось еле заметное золотистое свечение, проникавшее под кожу Громовержца. Локи положил ладонь на его лоб, словно хотел понять, есть ли у него жар. И, остановившись, засмотрелся бледным лицом бога грома, вымученно улыбающимся сквозь обрамляющие губы бороду.
- Отдыхай, - прошептал ему Локи, заметив, что Тор смотрит на него. Лежащая на лбу ладонь засветилась сильнее и через пару секунд брат погрузился в глубокий сон.
Снова обмокнув ткань в воде, юный маг и начинающий целитель принялся за обработку ран на оголённой груди. Когда кровь и грязь исчезли, Локи отложил ткань в сторону и, поудобнее сев рядом с братом, бережно, как будто боясь разбудить, положил обе ладони ему на грудь. Сосредоточившись, Локи прислушался к биению родного сердца, и закрыл глаза, концентрируясь. Между ладонями мага и широкой грудью воина вновь сильнее засветился золотистый свет. Глубоко вздохнув, Локи стал медленно водить руками вдоль израненного тела, мягкими полуприкосновениями. От сердца до самого пояса, не открывая глаз, лишь хмурясь сильнее, когда доходил до очередной раны или кровоподтёка. Золотое свечение расплывалось из-под его рук по телу Тора, создавая десятки цветочных узоров. Словно магические цветы, каждая рана распускалась золотистыми лепестками и начинала свой ускоренный путь к выздоровлению.
Локи не оставлял без внимания и повреждённый кости, внутренние ранения, контролируя сознанием каждое, даже самое малейшее движение целительной магии. Волшебный сон крепко удерживал Тора в своих объятьях, и маг не беспокоился, что, очнувшись, брат прервёт действие сплетающихся заклятий. Потеряв всякое ощущение времени, Локи не останавливался. Ладони синхронно переместились от торса к плечам и дальше, по рукам, ласково касаясь бугристых мышц. Постепенно от напряжения у кромки чёрных волос проступил пот. Но Локи остановился лишь тогда, когда дошёл до кистей рук Тора. Ладони опустились, сжимая безвольно лежащие пальцы, и золотистое свечение вспыхнуло последним раскрывшимся бутоном, тут же пропавшим, впитавшись под кожу брата.
Локи открыл глаза. Раны и синяки сделались значительно меньше, но всё это не было пределом. К тому моменту, как Тор проснётся, от них должны остаться лишь шрамы. Но не изуродованного глаза. Глядя на чернеющую рану, поблёскивающую багровой коркой из запёкшейся крови, Локи тяжело вздохнул. Магия, которую он применил к остальным ранениям, могла лишь остановить кровь, запустить процесс заживления, но не восстановить заново вырезанный глаз. Сердце в груди болезненно сжалось, наливаясь тяжестью. Локи не знал, как помочь, и бессилие мучило его. Оторвав ещё немного материи от другого рукава, Локи сделал из него повязку и, обмокнув в целебной воде, аккуратно повязал поверх головы Тора, закрывая страшную рану. Это и в самом деле был тот же глаз, который когда-то тысячу с лишним лет назад, в битве с Лафеем, потерял Один Всеотец. Подобные аналогии звучали слишком ужасно, вызывая прилив холодящего страха. И Локи всеми силами старался не думать о приёмном отце, не задумываться снова о хладнокровной жестокости и безразличии по отношению к своему единственному родному сыну. Причислять и себя к «детям Одина» Локи не хотел даже мысленно. Отныне он был лишь братом Тора Громовержца, но перестал быть сыном Одина Всеотца.
Отпрянув от Тора, юный принц устало опустил руки, свесив с колен. А потом вновь окинул уже более внимательным взглядом их скромное прибежище. Под потолком распластались ветви старого дуба, украшая сочно-зелёной листвой, кое-где виднелись небольшие розовые цветы. Через маленькие оконца внутрь домика пробивалось ласковое солнце, всегда благосклонное к светлым альвам – а теперь и к двум изгнанным принцам. Несмотря на усталость после всех исполненных инсинуаций, Локи чувствовав тепло от этого света, будто солнечные лучи, превратившись в золотистые руки, сами сжимали его ладони, пытаясь ободрить.
Локи поднялся на ноги и «достал» ту самую багровую плащаницу, всё это время скрываемую его собственной магией. Заботливо накрыв ею брата, отошёл в сторону и уселся на пол, у стены, что была напротив окна, позволяя солнцу объять себя до самой шеи. Облокотившись о стену, уложил руки вдоль вытянутых ног, и позволил себе придаться воспоминаниям далёкого детства. Но вскоре солнце Альвхейма сморило его и юный принц заснул, уронив голову на собственное плечо.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Проснувшись, Тор первым делом увидел деревянные перекладины потолка. Дом погрузился во мрак, словно свет высох в его стенах. И все же слабое свечение пробивалось через окна из соседствующего с ними леса. Вокруг, за мутными стеклами, то и дело проплывали сияющие мотыльки и заблудившиеся в своих веселых играх феи. А может они лишь следили украдкой за двумя принцами, вновь вернувшимися в свое укрытие. Лежа на небольшой кровати, жесткой и неудобной, Тор поневоле вспоминал это место, этот дом, этот потолок. Все запахи, все звуки, все свои эмоции, вдруг собравшиеся в груди комом, от которого постепенно стало расходиться трепетное горько-сладкое тепло. Он помнил, вопреки событиям недавнего времени, вопреки своей убежденности, что не заслуживает и капли того счастья, что когда-то имел. Он помнил и не желал забывать. Не сейчас, когда все так ярко и живо в воскресших воспоминаниях. Здесь, в Альвхейме, они с братом проводили свои ни с чем не сравнимые дни вдали от родителей. Под присмотром Хеймдаля, конечно, но все же сами по себе, в глуши, где чудеса за каждым поворотом. Тогда Тор не искал ничьей больше компании, кроме компании брата. Тогда никто в целом мире ему не был нужен… Быть может тогда он и решил, что Локи всегда будет рядом, что он просто рядом, как надежный друг, постоянный спутник. Быть может, тогда Локи и погрузился в полутона его тени, когда детские игры постепенно стали превращаться в погоню за достижениями. Он был тогда счастлив, Тор это помнил. Но какой же фальшивой казалась теперь та радость, когда ее не разделял с ним младший брат. Зачем он улыбался, если не вместе с Локи? Как он мог оставить его за спиной, полагать, что брат в таком же блаженном забвении от собственных сил и могущества над магией? Что они равны настолько, что нет между ними разницы и все, что кажется Тору хорошим, кажется таковым и Локи? Что он все равно рядом, даже когда он, Тор, не смотрит?..
Рука осторожно коснулась лица и наложенной сверху тряпицы. Ткань промокла от крови, но рана уже не сочилась как прежде благодаря чарам младшего брата.
Тогда, в детстве, тогда, в юности… Тогда, до смерти… Тогда он был слепым, но не сейчас. Сейчас рана была едва ли ощутимой. Разве это боль, потерять глаз? Всего лишь глаз, око, которое и не нужно, чтобы видеть правду. Он уже видел красоту мира, теперь ему надо было этот мир сберечь.
Сняв тряпицу и повернув голову, Тор посмотрел на заснувшего Локи. Осторожно сев на койке, Громовержец постарался не скрипеть хлипкой конструкцией, и так прогнувшейся под его весом. Алая ткань, что прикрывала его плечи в бою, теперь лежала на нем как простынь, закрывая от холода вечера. Но ничто не могло избавить от холода душевного при виде вновь уставшего Локи. Тор нахмурился, отложив плащаницу в сторону, и медленно встал на ноги, чтобы подойти к брату. Присев рядом на корточки, он с опаской, не желая разбудить, коснулся его лица, оправив сбившиеся волосы. Юный принц, совсем юный. Еще ничего не видевший, и все же переживший и так много. Не заметив, что не может оторвать взгляда от лица брата, Тор мягко погладил его по голове, а после, задумавшись, осторожно взял на руки. Вернувшись к детской кровати, он уложил Локи на свое уже нагретое место, укрыв все той же алой тканью. Засмотревшись на закрытые веки брата, за которыми прятались яркие изумруды, что с такой надеждой на него взирали все эти дни, Тор смущенно опустил голову и медленно направился на выход из дома.
Его поступь была тяжелой, каждое движение как будто заторможенным, а под открытым небом, когда Тор задрал голову к ясным ярким краскам заката, и вовсе застопорилась. Глубоко вздохнув, он закрыл оставшийся глаз, пытаясь совладать с теми волнами, что распускались в груди от эмоций. Ком воспоминаний, снежный шар, огненная сфера – сколько всего чувствовалось в порыве отчаяния. В этом внутреннем Муспельхейме сходились войска противоречий, с которыми Тор все никак не мог совладать… Что же было правдой теперь? Мог ли он поверить, что все по-настоящему? Что это не иллюзия и не игра богов во главе с Всеотцом Тюром? Ответом ему был голос брата.
«Я здесь»
Законный правитель Йотунхейма… Одинсон. Он здесь. И Тор здесь, в своем прошлом. Чтобы все исправить. Боги умнее, раз они позволили, значит, он достоин хотя бы исправить свои ошибки.
Порывисто вздохнув и опустив голову, Громовержец продолжил тяжелые и напряженные вздохи, электризуя воздух вокруг себя. Ясное небо над Тором стало сходиться в лазурной вышине темными облаками, и ночь наступила раньше срока, смыкаясь над его головой темным полотном. Но было что-то удивительное в этих облаках… Загадочно манящее, словно кучевые вихри не предвещали страх и разрушение стихии, ее беспокойство. Напротив, в них была живая сила, которая могла исцелить иссушенную землю и подарить на многие дни вперед энергию.
Дождь пошел сразу сильно, сразу обильно, и лес зашелестел под потоками воды. Лишь тогда, погрузившись в море звуков, Тор сдвинулся дальше, к уже не такой очевидной печати на земле, что осталась от Бифреста. Там лежал Стормбрейкер, загадочно поблескивая внутренней силой молний, отражая их, даже когда небо за головой Тора было абсолютно чистым.
Протянув к топору руку, Тор призвал оружие в ладонь и снова закрыл глаз, чувствуя, как сила Стормбрейкера переплетается с его собственной.
«Мне так и не удалось отдать тебе должное, мой новый верный друг», произнес Тор почти ласково про себя. «Ты говоришь со мной на одном наречии. У нас с тобой впереди не мало битв… Помоги мне их выиграть. Научи, как сочетать в себе все сразу. Научи видеть».
Так и не открыв глаз, Тор медленно махнул топором, и воздух загорелся белым пламенем, вслед за движением острого лезвия. Медленно, напряженно, искрясь, словно наполняя и без того заполненный силой мир еще одной искрой яркого пламени – пламени, что из надежды обращалось в намерение. Перехватив рукоять, Тор замахнулся вновь, но на этот раз в другую, свою уже «слепую» сторону, но все так же уверенно. Взмах за взмахом, не торопливо, величественно, как и подобает стихии, он разрезал капли дождя в падении, заставляя их сиять как звезды, что просыпались от Стормбрейкера. Кровь и грязь смылись с его тела, исчезли полностью, растворились в потоках дождя, погрузились в землю, где им самое место – там они станут чем-то иным. Дождь стал его броней, обволакивая рельев, заживляя те из ран и шрамов, что еще виднелись среди оживших татуировок. Разворот и взмах, все так же медленно, все столь же уверенно, разворот и удар, все так же ловко, все с той же мощной грацией, на которую, казалось, просто не был способен в прошлом. Теперь он был ловчее и сильнее, потому что все чувствовал как будто впервые. Все, в том числе и свои силы. Он не даст своей памяти поломать его волю, не даст призракам уже развеянного будущего испортить настоящее. Он обещал, что будет бороться и что все исправит. И он собирался сдержать свое слово. Простерев вперед руки словно для объятий, будто поднося невидимый дар небу над собой, Тор принял свое собственное же обещание порывом ветра, и небо ответило тонкой молнией, вдруг забившейся непрерывным потоком среди капель дождя, в них же распавшейся на сотни искр, которые усыпали тело бога грома, одарив его новыми сверкающими латами. Более легкими, более крепкими, сверкающими серебром, в котором сосредоточилась вся сила ласковая сила бури. Подняв голову еще выше, Тор улыбнулся, почувствовав нежное прикосновение облаков, словно закрывших его окровавленную глазницу мягкой пеленой. Металлическая пластинка плавно прикрыла пустоту. Но было и другое прикосновение, более сильное, еще более нежное, более живое… Прикосновение, в котором чувствовалось тепло любви. Голову увенчали ее металлические крылья, но стойкость этого чувства, его упрямство отстаивать свою любовь отразилось в закрученных рогах, завернутых вниз, чтобы никого не ранить, но если надо – сбить немыслимым ударом с дороги. Улыбнувшись, когда молния погасла, Тор открыл глаз и посмотрел на свое новое оружие с особым обожанием.
«Вместе до конца… Вместе, чтобы спасти наше сердце». [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:25:16)
Еле слышные дождевые капли соскальзывали с крупных дубовых листьев, отзываясь шёпотом-шелестом. Пролетали от потолка до самого пола, с ветвей старого дерева, наблюдавшего жизнь сотни лет, и растворялись в пыли, впитываясь в землю. Комната наполнилась запахом дождя, ароматом мокрой летней листвы. Вместе с дождём сквозь пышную листву пробрался лёгкий ветерок, еле ощутимое дуновение – будто птенец, отбившийся от матери и решивший расправить свои крылья, он летал от одной стены к другой, оседал к земле и снова вздымался вверх, повинуясь лишь ему одному известным силам. Маленький домик посреди древнего волшебного леса ожил, напитываясь живительной влаги, и задышал – ветрами, землёй и одним старым дубом.
Локи проснулся от того, что несколько холодных капель упали ему в волосы, пощекотав прохладой. Сжавшись, подтянув под себя ноги, он лежал на боку, кутаясь в багровую мантию, края которой сжимал на своей груди. Тело немного ныло от не слишком мягких перин, но, очнувшись, Локи быстро понял, что лежит не там, где засыпал. Опомнившись, он медленно приподнялся, усаживаясь, и взглянул на собственную руку – на вцепившиеся в красную ткань тонкие пальцы. Локи поднял голову, оглядывая пространство непонимающим взглядом. «Тор?..» - промелькнуло в мыслях не озвученное, но изумрудные глаза уже убедились в отсутствии брата.
Постепенно проясняющийся взгляд скользнул к окну. Там шумел дождь и казалось, что уже сделалось темно. Локи не мог понять, сколько проспал, не знал, сколько времени шёл дождь и как давно ушёл из дома старший брат. Подумав об этом, Локи почувствовал, как в сердце снова впивается тревога. Стилет с камнем бесконечности, кажется, так и остался у Тора. Что, если он вновь решил уйти, оставив Локи мирно спать в убежище? Но в этот момент за окном вспыхнул сноп белых искр. Локи пригляделся и увидел, как с самых небес на землю ослепительным столбом протянулась молния. Тревога растворилась в белом свете. Это была магия бога грома, а значит он всё ещё здесь.
Локи поднялся на ноги, вставая с кровати. Багровая плащаница медленно потянулась вниз, соскальзывая. Ради Тора Локи изорвал собственную рубаху, оторвав полностью один рукав, а от другого оставив лишь половину. Избавившись и от этого огрызка, он получше накинул плащаницу брата на плечи и направился к выходу.
Из открытой двери в лицо тут же дунула дождевая свежесть. Вдохнув её, замечая фигуру брата, стоящего в центре печати угрожающим силуэтом, облачённым дождём, вспышками молний и грозовой тьмой, Локи облегчённо улыбнулся и двинулся вперёд. Дождь устремился на него мощным, но тёплым потоком. Наверное, волшебство Альвхейма делало ласковыми даже суровые бури бога грома. Или, возможно, он сам сделал их таковыми?.. Локи чуть щурился от дождя, вымачивающего его насквозь, но шёл вперёд, к Тору, удерживая на плечах плащаницу, словно тотем, могущий защитить его от всего на свете. Но, подойдя, замедлился на паре последних шагов, видя в деталях облик старшего брата. Горящий бело-синим огнём Стормбрейкер, надёжно покоящийся в руке Тора, освещал весь его вид, и Локи завороженно всмотрелся в новые латы.
Ещё один шаг ближе, и Локи забывает что-то сказать, дивясь мощи и великолепию. По оголённым тонким рукам, виднеющимся из-под багровой мантии, стекает летний дождь, но, почти не чувствуя его, почти не обращая больше внимания, Локи поднимает голову, больше не щурясь и смотрит в лицо брата. Золотоволосую голову венчает новый шлем. Крылья и рога. Как будто среднее между ними – или нет, их неоспоримый союз. Пусть на шлеме Локи, который когда-то, как будто в другой жизни, был у него, рога были развёрнуты иначе, сейчас ему кажется, что он видит именно этот тандем. Взгляд скользит с головы, к лицу Громовержца и замирает на нём, вместе с самим юным принцем. Тонкие фарфоровые пальцы сильнее сжимают в мокрых кулаках красную материю. На лице брата виднеется серебряная пластина, прикрывающая пустую глазницу. Локи молча смотрит в единственный оставшийся лазурный глаз и на стальную поверхность расположившейся рядом заплаты. В сердце больно кольнуло и душа сжалась болезненным тугим узлом. В глазах Тора жило само небо. Светлая, радостная, счастливая лазурь – небо, которое было над их головами в те дни, когда они были вместе. Даже здесь, под кронами деревьев волшебного леса, смеясь и играя. И даже после… Когда брат стал оставлять его и Локи почувствовал, что солнце отворачивает свой лик, заходит за горизонт, уходя к другой части мира. Тогда он оставался во тьме без этого света, погружённый в своё одиночество. Не нужный никому больше, больше не интересный брату, которого почти что боготворил. Но даже в этой тьме жила память о лазурных глазах. Она согревала его и мучила одновременно. Давала силы на попытки бороться, и сама же напоминала о недостойности. Локи привык быть с ней, привык жить с унижением, молча терпя всё то, что не мог изменить. Привык сходить с ума от боли и любви, превратившихся в единое целое в сердце юного принца. Всё из-за лазурного неба, живущего в глазах сына Одина, которое трепетно хранил в своей душе, никогда не находя в себе сил забыть о нём.
На бледном лице явственно отразилась печаль. Это лазурное небо померкло наполовину, исчезло, отняв часть себя. Тор всё говорил, что когда-то, в другом мире сделал неправильный выбор и вернулся, чтобы всё исправить. Но Локи видел, как старший брат страдает по его вине. Изгнанный собственным отцом, лишённый престола; чуть не погибший в лучах нидавеллирских межпланетных орудий; истерзанный собственными муками, воплотившимися демонами в мёртвых песках Свартальфахейма. Поставивший свою жизнь на кон за жизнь младшего брата… Всё это был только Тор. И никто больше. Локи с сожалением и болью смотрел на брата, понимая, что небо померкло по его вине. Может быть, не зря брат не верил тому, другому…
Изумрудные глаза блеснули влагой, но посреди грозового сумрака, на влажном лице это не было заметно. Локи моргнул пару раз, не давая свободы собственным эмоциям, и улыбнулся тонкими губами.
- Тебе идёт, - проговорил он негромко.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With my Emerald One
Ответить сразу Тор не смог. Он нахмурил лоб, внимательно глядя на брата, будто ослышался… Но он услышал его слова, и, более того, вспомнил их. Сердце споткнулось в груди и сжалось от воспоминаний, споткнулось так болезненно, что ему пришлось улыбнуться – чтобы заставить самого себя не погружаться в эти воспоминания с головой, не забываться, что было и что есть. Но он не мог забыть тот последний день… Последний в той жизни. Улыбка бога отражала грусть в глазах бога обмана и лукавства. Им было о чем грустить, обоим, каждому по-своему, но главное, что теперь они вместе и могут поддержать друг друга. И даже ослепший на один глаз Тор прекрасно видел все то, что, как надеялся Локи, спрятал от него дождь. Дождь был им, и дождь была ласков к исстрадавшемуся брату. Улыбка стала чуть шире, и Тор осторожно коснулся щеки Локи, стерев свою собственную запекшуюся у него на коже кровь. Ласковое прикосновение, заботливое и нежное для облаченного в мощные доспехи воина, для Громовержца, о котором ходили легенды Девяти мирах. Для брата он собирался стать просто Тором, и искренне надеялся, что достоинства новой выстраиваемой с таким трудом личности смогут затмить недостатки хотя бы в отражении этих сияющих изумрудных глаз напротив.
Он уже говорил эти слова…
И ноющая душа вновь отозвалась на них трепетом. Как же мало ему нужно было для того, чтобы почувствовать себя живым.
Проведя большим пальцем вдоль щеки, и снова, словно убеждаясь, что все стер, а на деле просто оттягивая момент, когда придется что-то делать дальше, Тор глубоко вздохнул и с заминкой опустил руку. Дождь плавно расступился, как завеса, оставляя братьев в небольшом круге, где облака вдруг перестали плакать над их головами.
— Ты снова меня исцелил, — произнес осторожно Тор, мягко взяв Локи за плечи, словно желая приободрить и поблагодарить, хоть сам смотрел на него с легкой тревогой. – И твоя одежда…
Обладая чарами, Локи мог наверняка наколдовать для Тора какие-то новые тряпицы, но решил, что своя одежда будет «ближе к телу». Жертвование такого рода все равно казалось нежной деталью в характере брата, о котором Громовержец почти успел забыть в свое время. Оттаявшее сердце забилось сильнее, словно желая стать изумрудными лентами и заменить собой утрату.
Локи сглотнул подступившую к горлу горечь. Отголоски её наполняли грудь терпкостью, щемящей взволнованностью, не дающей спокойно, свободно вздохнуть. Будто не одному лишь сердцу, но самой душе было больно вздрагивать внутри.
Руки Тора на плечах согревали. Не от холодных грозовых ветров или дождя, продолжавшего изливать слёзы на альвхеймский лес, вне пределов небольшого клочка земли, в центре истлевающей печати Бифрёста. Не от физического озноба, вызванного ранами или дремавшей внутри силой. Руки Тора грели своей лаской и своей уверенностью. Задержавшееся прикосновение, оставленное братом на бледных щеках, Локи встретил распахнутыми, поблёскивающими влагой глазами. Юный принц не знал, что это: его собственные слёзы, всё пытающиеся вырваться из груди, или слёзы потемневших грозовых небес, отражавших суть его брата… А, может быть, и то и другое.
Локи не двинулся, не вздрогнул, пока Тор касался его лица. Напротив, неотрывно, завороженно смотрел в лицо Громовержца и старался запомнить эту бережную нежность в самых мельчайших деталях. Почти не дыша. Оставляя себе каждое волнительное покалывание, каждую крупицу чужого тепла, каждое мельчайшее движение шершавых пальцев великого воина. Запомнить так, будто мог лишиться всего этого в один миг. Потерять навсегда и больше никогда не найти.
Не найти благоволения в лазурном взоре…
Но сейчас Тор был рядом и Локи чувствовал надёжность в его руках. Единственную опору, которая осталась ему в этом огромном враждебном мире. И отчего-то Локи не мог избавиться от ощущения беззащитности. Но не постыдной, бессильной, а той, что ощущает ребёнок в родительских руках, когда под их защитой хочется укрыться от всех внешних невзгод. И теперь Тор был так сильно похож на их некогда общего отца!.. Разом сделавшись целой семьёй для одного брошенного всеми йотуна.
Локи ощутил, как мысли и эмоции смешиваются внутри него во что-то необъяснимое. В ответ на слова Тора он лишь улыбнулся шире. Он не думал о сохранности своей рубахи, когда нужно было действовать. Он просто делал то, что должен был, то, чего хотел, что торопился выполнить. Ведь, из всего, что было сейчас на нём, единственную настоящую ценность представляла красная плащаница, скрывающая хрупкие плечи. Пропитанная кровью йотуна и аса, слившейся в единое целое в цвете огня и войны. Ставшая символом спасения и надежды.
Сжав оба края плащаницы в одной руке, Локи протянул другую руку вперёд и робко коснулся новых, посеребрённых доспехов Тора. Дотрагиваясь кончиками пальцев, а потом и всей ладонью, проводя вдоль поблёскивающих пластин. Они ответили россыпью нитей-молний, чуть уколовших кожу белёсыми бликами. Локи не убрал руки, но завороженно, с детским наивным любопытством в изумрудных глазах провёл вдоль плеча Тора. А потом, оторвавшись, взглянул в его лицо и потянулся к голове, увенчанной мощным шлемом. Крыльев и рогов Локи почти не коснулся. Лишь задел, совсем немного, не смея, не зная до конца, может ли. Как будто это – одна из драгоценностей из сокровищницы Одина или артефакт, найденный у царицы Фригг.
Засмотревшись, Локи, наконец, медленно опустил руку и только после этого вновь взглянул в лицо брата. На этот раз изумрудные глаза блестели искренним восхищением. Как будто они снова дети, вновь два принца Асгарда, сбежавших из-под родительского контроля в мир Светлых Альвов по тайной тропе меж реальностями, в колыбель древних чудес.
— Твои доспехи… — произнёс Локи, снова улыбнувшись, не договаривая так же, как и старший брат.
Видя изумленную радость, Тор с наивным любопытством скосил глаза наверх, будто желая увидеть свой новый шлем. Отпустив брата, он поднял руки к голове и взялся за холодный металл, снимая с себя, чтобы осмотреть. И едва Тор заметил переплетенные воедино рога и крылья, огибающие друг друга, словно поддерживающие единое движение вперед, глаза Громовержца наполнились томительно-сладкой грустью, от которой на момент защемило сердце.
Не было ни пышных церемоний. Ни долгих прощаний. Не было ничего. Тор не видел асградцев вокруг себя и с трудом отзывался на обращения прочих эйсир. Золотой дворец как никогда прежде казался ему пустым, холодным и тихим. Траур повис тяжелым грузом на их плечи, но тяжелее прочих на Тора и Фриггу. Царица ни с кем не разговаривала, и даже с Тором, ищущим с ней беседы, не могла подобрать каких-то важных, столь нужных слов. Он уходил из покоев матери со звенящей тишиной в ушах и звоном гнева в разуме, где сражались друг с другом воспоминания и сомнения. Что он мог сделать, чтобы предотвратить столь печальный, столь бессмысленный конец? Отчаяние стало единым с неимоверным сожалением. Тор чувствовал, как земля тянет его к себе слишком сильно, будто душа стала тяжелее и тянет его к полу, еще дальше, под недра планетоида в бездну, где сгинул Локи.
«Зачем ты отпустил?.. Зачем ты отпустил меня?»
Вопрос повторялся раз за разом, но Тор не получал ответа.
В своих покоях он застал стражников-инхериев, которые с поклоном поспешили удалиться прочь, оставив на столе посреди комнаты свою находку. Тор приказал им, не особо надеясь на успех. Но они выполнили его приказ, и потому Громовержец даже не кивнул им в благодарность, лишь застыл на пороге, не слыша, как те уходят, закрывая за собой двери. Подойдя ближе к столу, Тор осторожно взял в руки рогатый шлем. Еще холодный и влажный после того, как очутился на дне Великого озера, он все так же блестел золотом. И казалось, все еще хранил отражение зеленого плаща своего владельца. Глядя на шлем, Тор посмотрел в зияющую темнотой глубину.
Как же ему не хватало родного лица, улыбающегося на его шутки и издевки по поводу этих завитых рогов. Как ему не хватало этого лица… Как его не хватало.
Надрывный вдох.. Он зажмурился, не смея проливать слезы, затмившие лазурный взгляд.
Как же его не хватало…
Выдохнуть выходит с большим трудом. Тор робко улыбнулся, почти удивленно посмотрев на Локи, а после снова на свой шлем. Он был счастлив. Странно, необъяснимо счастлив в этот момент, словно получил немыслимый прежде подарок. И почему-то ему казалось, что от брата. В конце концов, рога были его знаком, его атрибутом. Частью его образа, без которого Тор уже не представлял свой мир. Уверенно надев шлем назад на голову, Громовержец сдвинул шлем, чтобы одеть его поглубже и улыбнулся еще шире, но спокойнее и уверенней.
— Стормбрейкер знает, что мне нужнее всего в бою, — сказал он низким голосом, не скрывая гордости в тоне. – И, раз мы с тобой вдвоем на этом воинском пути, тебе тоже нужны новые латы.
Осторожно забрав из рук Локи свой красный плащ, Тор протянул к нему Стормбрейкер, словно указывая острием на брата. В тот же миг с неба наискось вновь ударила изящная молния, прорезав дождевые облака, она слетела с них на землю и ударила в топор, вызывая стихийную магию. Частички грозы соединились в металлические пластинки и начали усеивать и рассеивать испорченные одежды Локи, вторя его фигуре и мышцам, чтобы закрыть утраченное и залатать металлом все жизненно важные области камзола.
Локи отступил на шаг назад. Выставив перед собой руки, юный принц с нескрываемым ошеломлением наблюдал, как стихийная магия преобразовывает его вид. Вновь в чёрном и зелёном цветах на нём начали появляться новые одежды. Серебряные чешуйки лат, напоминая прежний костюм, утерянный в ванахеймском плену, вновь покрывали плечи и бёдра, тугие переплетения кожаных полос надёжно укутали хрупкие руки, продолжаясь и на груди. Но вместе с ними появились новые детали в виде круглых серебряных блях, сцепляющих одни ремни с другими, металлических пластин на одежде, по краям рукавов и поверх наручей. Неровные края нового чёрно-зелёного камзола, новые сапоги, так же не обошедшиеся без серебряных вставок – магия старшего брата заботливо укутала Локи с ног до головы.
Юный маг отошёл ещё на один шаг, наклоняясь и вертясь, чтобы оценить свои новые одежды и доспехи. Одна крупная бляха, соединяющая несколько ремней, красовалась на левой стороне груди, поверх сердца, и Локи засмотрелся на изображения, выгравированные на ней. В центре серебряного круга красовалась голова волка, опасно оскалившего зубы, а по кайме струилось изогнутое тело змея, чей хвост заканчивался в голове, тем самым замыкая магический круг. Локи пригляделся к изображению, и на одно мгновение ему показалось, как, неуловимый глазу, змей двигается по кругу, а волк дышит сквозь оскал, чуть водя мордой. Локи провёл поверх бляхи пальцами, и иллюзия исчезла. Он помнил эти образы. Тот же самый змей и волк были на теле брата во время боя с Сигаром. В них воплотилась ритуальная магия, и, если на всё это была воля Стормбрейкера, то получалось, что Высшие соединили братьев и в таких деталях. Что-то подспудно подсказывало Локи, что волк и змея значат нечто большее, но задумываться об этом сейчас не было никакого смысла.
Локи поднял восхищённый взгляд на Тора и широко улыбнулся.
— Спасибо, — прошептал он взволнованно и вновь приблизился на те два шага, на которые отдалился, но замер в нерешительности, не зная, что сделать дальше. Перед ним стоял истинный бог грома и Локи ощущал себя так, как чувствует ученик, стоящий рядом с великим учителем и воином. И, поглощённый восторженными чувствами, Локи робко не находил, что мог бы сделать для брата взамен, как отблагодарить за оказанную честь. Сердце стремилось к своей половинке в груди Громовержца, а душа, порхающая внутри стаей алых бабочек, невысказанно желала заключить старшего брата в объятья, прикоснуться к родным рукам. Но разум не решался, неуверенный, подобает ли, смеет ли. И всё же изумрудный взгляд лучился благодарностью и радостной теплотой, которой, кажется, мог сейчас согреть весь мир.
Небо над братьями плавно, но довольно быстро посветлело, словно и не было минутой ранее темных туч. Дождь прошел, и стало ясно, что день клонился к закату, а, следовательно, не за горами было время столь нужного обоим отдыха перед новой дальней дорогой. Оставалось совсем чуть-чуть, чтобы снова двинуться в путь. Но куда?.. Этот вопрос уже успел посетить голову Громовержца, осев в мыслях тяжелым бременем, с которым предстояло разобраться. Но сейчас, когда Локи только получил свои новые латы, когда на лице брата сияла улыбка, а в глазах надежда, Тор не мог думать ни о чем плохом. Он совсем забыл о своих невзгодах, о ранах, о смертях, о битвах, сейчас ему хотелось лишь разделить с братом его радость. Он убрал Стормбрейкер себе за спину под вновь закрепленный на плечах красный плащ, а после, не раздумывая, заключил Локи в объятия с короткой усмешкой над его робостью.
— Не за что, брат, — ответил Тор, тесно прижав Локи к себе.
От чего-то он не узнавал собственного голоса. Тор редко говорил такие слова. Редко Локи его за что-то благодарил в прошлом. И редко Тор действительно заслуживал благодарности от брата, хоть он и помнил, как благодарил его Локи за спасение из ванахеймских шахт. Он был вдвойне рад тому, что полученное спасибо нисколько не отвергалось искореженными сомнениями сердцем и душой. Напротив, оно было желанным подарком. Не менее желанным, чем безопасность в бою для Локи. Ему нужно было почувствовать радость, чтобы ожить вновь… Взяв брата за плечи, Тор отстранил его от себя, чтобы еще раз довольным взглядом осмотреть новые легкие доспехи.
— Тебе идет, — сказал он, возвращая Локи его же комплимент с лукавой улыбкой. Тор никогда не хвалил в былые времена стиль брата, но сейчас, непосредственно приложив к нему руку, был более чем удовлетворен результатом. Хлопнув легонько Локи по плечам, Тор скосил взгляд на постепенно темнеющее небо. Волшебный, наполненный магией вечер был в самом разгаре.
— Давай поохотимся, — предложил Тор, посмотрев на Локи. Отчасти в уже усеченном взгляде читались и юношеский азарт и обоснованная нужда, ведь они действительно когда-то в детстве охотились в Альвхейме, оттачивая свои умения и навыки, но теперь в охоте была чисто физическая необходимость. Тор все еще чувствовал себя достаточно слабым, и даже молнии в сердце не могли полностью напитать энергией его бренное тело, чего уж говорить о младшем брате. – Я завалю кабанчика, а ты можешь собрать нам что-то легкое на дорогу. Или наоборот? – хитро уточнил Тор, словно намекая, что вполне не против просто пособирать ягоды и плоды, пока Локи делает более тяжелую работу. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:25:28)
with my Golden One
Усмехнувшись, Локи с улыбкой повёл бровью.
- Нет уж, кабанчики – это по твоей части, брат, - изумрудные глаза блеснули хитрым огоньком. – К тому же, чего тебе мелочиться? Ты можешь ударить в кабанчика молнией, которая не только его прикончит, но и поджарит заодно!
Локи предпочитал охоту на птиц, чьё мясо всегда нравилось ему больше любого другого. В юности, охотясь в этом лесу вместе с братом, Локи использовал самодельный лук и стрелы. Тогда он показывал себя неплохим стрелком, которому было проще пробить тонкую кожу птицы, чем упругую шкуру кабана. Но позже, когда за обучение сыновей взялся сам Всеотец, Локи оставил детскую забаву в угоду кинжалам, коротким мечам, а потом и копью. Вот только бегать по волшебному лесу со стилетом в руке, пытаясь догнать кабанчика – не слишком конструктивное предприятие. Не говоря уже о том, что крайне смехотворное.
Локи обернулся к лесу, бросив взгляд на тихо покачивающиеся на ветру могучие зелёные кроны. Лес Светлых альвов алел в лучах заката, и с Востока к принцам-изгоям уже начинала тянуться ночная сине-серебряная тьма.
- Пойдём в чащу вместе, - предложил Локи, посмотрев на Тора. – Там и разберёмся, кто что будет делать.
Улыбнувшись в ответ, Тор кивнул и вместе с братом уверенно направился в чащу, залихватски закинув Стормбрейкер себе на плечо. Вскоре тишина леса снова исказилась раскатами грома, но на этот раз более приземленного, живущего в сердце своего повелителя.
Пару часов спустя они уже сидели напротив разведенного перед домиком костра. Искры столпом летели в небо, загораясь и исчезая слишком быстро, чтобы достигнуть своей цели. Периодически переворачивая самодельное вертело, на которое нанизал тушку пойманного кабана, Тор был слишком сосредоточен на приготовлении сытного ужина и практически ничего не говорил вслух. Мысли путались, и едва их поток затрагивал произошедшее в Ванахейме или пока что безымянное, но напряженное грядущее, Тор отгонял их в сторону, словно назойливых насекомых. Он хмурился, сердясь за свое собственное состояние, что снова рвался куда-то в бой, когда им нужен был лишь отдых. Откуда брались силы, Тор не знал… Быть может, виной тому было само присутствие Локи. Рядом с братом Тор всегда чувствовал себя сильным и могучим, способным на любые подвиги. Почти никогда – ради Локи, всегда лишь для того, чтобы затмить своим сиянием окружающих и не дать ни одной живой душе на свете усомниться в его превосходстве. Но теперь… Теперь он находил в себе силы и само желание жить из-за того, что брат рядом. Теперь все было иначе и может даже немного лучше, чем прежде. Глубоко вздохнув, Тор отпустил вертело и принялся есть заготовленную ему самому порцию мяса.
Глянув на него, Локи тоже оторвал себе кусок задней ноги альвхеймского кабана и принялся есть. Стоило бы что-то сказать, и поговорить было, о чём. Вот только Локи не решался, не зная, с чего начать. Юный принц прекрасно понимал, что небольшое укрытие из далёкого детства сохранит их покой лишь на определённое время. И, учитывая то, с какой скоростью двух названных братьев настигали неприятности, время это могло быть довольно коротко. Локи надеялся, что Рангвальд не будет продолжать свой путь мести. Локи надеялся, что цверги спохватятся ещё не скоро. Но больше всего этого Локи хотел, чтобы тот самый Враг, о котором твердил брат, и к которому чуть не угодил, не нашёл их так быстро. Хотел, но надеялся плохо.
В качестве своего вклада в совместный ужин Локи раздобыл питьевой воды и немного местных фруктов. В старом домике нашлись приборы и кое-какая кухонная утварь. Всё это свидетельствовало о том, что в домике кто-то жил, но Локи уже не помнил, притащили ли они сами сюда эти вещи или те были до них. Бродя по лесу, юный маг нашёл несколько вещей, из которых можно будет соорудить кровати на ночь, чтобы никому больше не пришлось спать на полу или в детской колыбельке. Но, благодаря глубокому дневному сну, сейчас спать ещё не хотелось. Распрямив плечи, Локи задрал голову вверх, глянув на звёзды. И те, вспыхнув бриллиантовой россыпью на тёмно-синем пологе, подмигнули ему в ответ.
- Знаешь, такое чувство, что здесь ничего не изменилось, - подал голос Локи и, опустив голову, с улыбкой посмотрел на брата. – Будто время здесь идёт намного медленнее. Нас не было несколько сотен лет, а тут будто бы года два прошло.
Откусив ещё кусок мяса, Локи закинул в рот пару чёрных виноградин, а потом, потянувшись за кувшином, налил в деревянную чашу брата чистой воды.
- Я часто думал, кто же построил этот дом? Кто мог жить здесь до нас? – прожевав, продолжил он. – А что, если дом никогда не пустовал, а? – изумрудные глаза задорно блеснули в свете костра. – Что, если хозяин всегда наблюдал за нами? Или хозяева. Мне никогда не приходило в голову проверять эту землю на наличие чар. В общем-то, я и не мог тогда. Да и… магия Светлых альвов – это совершенно особенное явление. Мне никогда не приходилось сталкиваться с ней напрямую. А тебе? – Локи повернулся к Тору, садясь поудобнее, чтобы смотреть прямо на него. – Тебе приходилось с ними сталкиваться?
Вопрос застал Тора, врасплох и он задумчиво отвел взгляд в сторону от Локи. Шумный вздох предварял его ответ, ведь слова вели его назад в другую жизнь, о которой и спрашивал младший брат. Все, что Тор в молодости Локи было известно, как никому другому и лишь та другая жизнь еще оставалась для него тайной, что Тор намеревался так и оставить во благо самого же Локи… И себя.
- Приходилось, - уклончиво ответил Тор, вспоминая свой не такой далекий в памяти визит в Альвхейм. - Когда я узнал о существовании Камней Бесконечности, я принялся искать их по всем мирам. Я думал, что найду в Альвхейме Камень души, ведь здесь… Здесь все другое, - окинув взглядом темный лес вокруг них, Тор снова посмотрел на пламя костра перед собой. – Само собой, эльфы не были рады моим поискам среди их святынь… С некоторыми пришлось сражаться. Их магия мощная, но сила ее не разрушительная, а… тяжелая, - с трудом подобрав нужное слово, Тор пожал плечами и укусил с другого бока свой кусок мяса, принявшись усердно пережевывать.
- Понятно, - кивнул Локи и задумался. Ответ брата оказался не слишком охотным, и юный принц чувствовал, что расспрашивать дальше о некогда состоявшемся походе в Альвхейм не стоит. Это немного расстраивало, так как Локи надеялся на другой эффект. И теперь казалось, что и любые другие вопросы о времени, что случилось с братом в другом мире, будут так же неуместны и нежеланны. Но в то же время избежать их вовсе вряд ли могло быть возможным.
Разобравшись со своим куском мяса, Локи принялся доедать виноград, сосредоточив задумчивый взгляд на костре. Тор тоже предпочитал есть молча, и не предпринимал попыток начать беседу. Не сумев удержаться, Локи снова посмотрел на него. Золотистые отблески извивались на поверхности стальной пластины, прикрывающей правый глаз. А чешуйки новых доспехов из серебряных как будто сделались золотыми. Солнечный бог. Молчаливый, замкнувшийся внутри чёрных пятен, что, как известно, бывают даже на звёздах. Локи замер, глядя на него, перестав есть. Сердце ощутимо шевельнулось в груди.
- Мм, ну раз ты здесь бывал, - юный принц чуть нахмурил брови, будто обдумывал на ходу каждое слово, выводя логические цепочки, непременно должные привести его к нужным ответам, - значит, ты можешь знать, чей это дом. Ты упомянул святыни – может быть, какая-то из них связана с этим местом? Подумай, брат. Ты мог не придать этому значение. Попробуй вспомнить! – снова задорно заулыбавшись, Локи протянул руку, касаясь плеча Тора.
Посмотрев на брата в ответ, Тор невольно засмотрелся на него, будто пытался понять, к чему Локи клонил. Чего он хотел? Ради чего спрашивал?.. Но в изумрудных глазах не было ничего, кроме любопытства и волнения, и тогда Тор понял, что Локи просто пытается его отвлечь от тех самых мыслей, что терзали его душу и разум. От всего того, что омрачало его лик и оставшийся единственный глаз обращая в стеклянное око, наподобие отцовского, видящего многое, и в прошлом, и будущем, и оттого безжизненное. Брат заботился о нем.. Тор ласково улыбнулся Локи в ответ, словно оттаяв, но не от пламени костра, а от охватившей его благодарности.
Он больше не хотел сомневаться в искренности своего брата, пускай тот и славился богом обмана… Тор всегда видел больше, чем сам Локи желал показать или видел в себе сам. Тор никогда не сомневался, что Локи невероятный. И, наверно, потому никогда не видел, как ему больно…
- Помнишь, мама рассказывала нам однажды о страннике, что избороздил все девять миров?.. Советник для королей и богов, когда-то прислуживающий и в Асгарде еще в период правления Бора. Это с его помощью дед стал распространять влияние нашего народа на соседей, - не задумываясь, произнес Тор, - ему мы обязаны нашим победам…
Помолчав немного, Тор грустно улыбнулся пламени, что всколыхнулось, затрепетав, будто услышав его рассказ.
- Здесь, в Альвхейме, этот мудрый советник спасся от Бора, когда тот решил убить слишком мудрого слугу, пока он не переметнулся на сторону врагов Асгарда… С тех пор этого старца видели лишь эльфы… Здесь, в этой части леса, - добавил Тор, посмотрев на Локи с наивным восхищением и азартом. – Я почти уверен, что это его дом.
-Хочешь сказать, что это... Дом самого Мимира?.. - помолчав пару мгновений, произнёс Локи, задохнувшись в своей очевидной догадке. Конечно же, он помнил истории о Мимире, великом мудреце и советнике богов, не смотря на то, что сам был простым смертным. Локи помнил много историй, рассказанных царицей Фригг, но одно дело знать о существовании легенды и совсем другое наткнуться на реальные места её обитания.
- Хочешь сказать, что всё это время он был рядом? - Локи заулыбался и начал говорить быстрее, как бывало с ним в детстве, когда юный ум постигал особо любопытные знания, волшебные не по своей составляющей, а по своей сути. - Наблюдал за нами? Наверное, он знал кто мы, понимал что мы - потомки Бора, того, кто...
Локи осёкся и снова посмотрел на брата. Потомков Бора в заколдованном альвхеймском лесу никогда не было - был лишь один. Один потомок.
- Да, это действительно захватывает воображение, - договорил он с улыбкой, но намного более спокойной и совсем не такой наивной. - Знаешь, если это так, то, может быть, Мимир всё ещё здесь? Можно было бы попробовать найти его, испросить совета. Или любой другой помощи. Если он, конечно, станет помогать...
Хмыкнув, Локи снова закинул себе в рот пару виноградин. Извивающиеся языки пламени загадочного отразились на поверхности изумрудных глаз.
- Все же это место навсегда останется для меня маленьким домом, - прожевав, произнёс Локи с оттенками печали, мигнувшей в уголках тонких губ. - Что бы там ни таилось за пределами этого леса, доброе или злое. Я... не забуду то, как нам было весело здесь.
С этими словами Локи снова протянул руку, касаясь плеча брата, и ободряюще сжал его. Хотя не только для этого. От братской руки к его пальцам передалось тепло, незримое и неощутимое физически, но наполняющее светом душу. Может, то было белое пламя, разделённое между двумя сердцами. Может, всё та же магия Тюра, единственного из Всеотцов Асгарда ещё заботящегося о них, пусть и на свой собственный, не до конца постяжимый лад. А может просто своего выражения желала любовь, давно живущая в сердце некогда младшего принца Золотого града. Пусть он не был потомком Бора. Пусть мысли об этом ещё не раз принесут ему боль на своих призрачных крыльях. Но Тор, сын Одина был его братом: старшим, любимым и единственным.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With my Celestial Mage
Тор ничего сразу не ответил. Прикосновение брата вызвало на лице добродушную, ласковую улыбку, но слова… Слова оказали более глубокое воздействие, и Тор не понимал, почему всякая его радость теперь была с привкусом горечи, словно он разучился радоваться искренне и по-настоящему… Нет, как прежде. Как тогда, когда еще был молод и слишком глуп, а опыт складывался из стычек на поле брани и в таверных драках. Память не оставляла ему шанса снова стать тем, беззаботным и наивным асом. Память вынуждала и сердце биться иначе, с особым трепетом на каждое произнесенное братом слово. Ныть в томительном удивлении от того, насколько все было по-другому, насколько желанно. Он ведь мог лишь мечтать услышать от Локи такие слова. Услышать и увидеть, что Локи не забудет их детства, не отречется от него, Тора, со всеми его недостатками, коих было пускай не великое, но сильное множество. Он до сих пор помнил другие слова и их гулкое эхо поднималось из недр души, нарушая гармонию и внося свой грустный звук в песню радости и надежды. Тор был рад, что Локи не собирался забывать, что когда-то они все же были счастливы. Вдвоем…
Он засмотрелся на дорогое сердцу лицо. Засмотрелся так очевидно, что не заметил, как все эти мысли и чувства отразились на собственном лице. Всхлипнув носом и подтерев его тыльной стороной ладони, Тор коротко покивал и широко улыбнулся, отводя взгляд на яркое пламя.
— Я тоже, — сказал он, порывисто вздохнув и положив свою руку поверх руки брата, будто не желая расставаться с этим столь много значащим для него прикосновением.
«Я ничего уже не смогу забыть», подумал он про себя, еще шире улыбнувшись от того, как болезненно сжалось сердце, словно чьей-то рукой вдруг пойманное в крепкую хватку. «Все в порядке. Все хорошо», произнес он мысленно, будто успокаивая сам себя. Легкая хмурость на лице быстро сменилась обыкновенной задумчивостью. Отложив еду на тарелку, Тор протер руки тряпицей и бросил ее небрежно на траву перед собой рядом с уже не настолько нужной пищей.
— Но я хочу, чтобы радость жила не только в воспоминаниях о былом. Я хочу счастливое будущее… Для всех нас, — сказал Тор, снова посмотрев на Локи. – Я знаю, что это возможно. Все, о чем я теперь мечтаю, чтобы мы были счастливы.
Засмотревшись на брата, на юное лицо, в изумрудные яркие глаза, Тор сконцентрировался на его взгляде, не смея отводить свой. Не желая на самом деле, ведь основой для его счастья были как раз эти яркие глаза, живые и безмерно волшебные своей потаенной силой пробуждать в душе Громовержца самые сильные чувства. Никто не мог причинить Тору столько боли, сколько Локи, разве что его полное отсутствие в его жизни, о чем Тор никогда не думал даже в самом страшном сне. Никто не мог дать ему повод быть по-настоящему счастливым, только брат, ведь что есть счастье, если не возможность поделиться им с тем, кто дорог больше всех на свете.
Мягко взяв Локи в привычном жесте за шею, он осторожно притянул его поближе и прислонился лбом к его.
— Чего бы мне это ни стоило, — произнес он тихо, не сразу открыв оставшийся единственный глаз. Цену он уже платил, не щадя себя, но не собирался останавливаться и на этом.
— Брат… — взволнованно прошептал Локи, цепляясь рукой за кисть Тора.
Эмоции вспыхнули в груди, уподобившись горящему перед ними костру, и заполнили всё нутро таким же горячим, отчаянно, болезненно-сладким теплом. Когда лазурные глаза были так близко к нему, когда сказанные братом слова были настолько проникновенны и искренни, Локи чувствовал, как они обезоруживают его – разбивают в пух и прах всю его защиту, годами выстраиваемые стены. Преграды, отгородившие его от мира или мир от него, внутри которых его собственное сердце, осточертело уязвимое, порой, даже к бездумно брошенным словам, должно сохраниться в целостности. Но, как бы ни тяжко было это признавать, вся его незримая оборона была совершенно бесполезна перед Тором. Никого в своей жизни Локи не любил так сильно, так беззаветно, растворяясь в этой любви всей душой и сердцем. Потому, любя, он был бесконечно счастлив. Но находя себя нелюбимым, так же сильно страдал. Если Локи пытался бороться с этой любовью, он проигрывал, и ненавидел сам себя. А оказавшись односторонней, она разбивала его изнутри, уничтожая в пух и прах всякую защиту.
Но теперь, всё это время после изгнания из Асгарда, Тор вёл себя совершенно иначе, чем прежде. И даже ещё появляющиеся между братьями хмурые тучи не могли омрачить того, насколько другим сделался Громовержец в глазах Локи. Юный принц ловил все искренние взгляды – как вот этот. Старался запомнить каждый ласковый жест, каждое нежное прикосновение, которых теперь, кажется, было трижды больше, чем за всю их юность. Умом Локи помнил о тех потерях, которые пережил брат в прошлой жизни, представляя отчасти ту боль, которую ему пришлось перенести, и тем самым пытался осознать, объяснить переменившийся характер старшего сына Одина. Но сердце – сердце всё ещё трепетало, взволнованно и наивно, очаровываясь лазурными глазами, тихим любящим голосом вновь и вновь. Сердце не хотело быть иначе – оно, добровольно беззащитное, лежало в руках Тора. И от этого Локи чувствовал целую бурю в своей душе, сотканную из любви, страха, беззащитности и счастья.
Локи улыбнулся искренне счастливо и изумрудные глаза заблестели в свете пляшущего огня. Ему не хотелось разрывать трепетного момента, возвращать Тора к тому, что, так или иначе, гложело его. Но всё же выбора не было – время неумолимо уходило, и, кажется, было не на их стороне.
Локи сжал сильнее кисть брата.
— Чего бы нам это ни стоило, — твёрдо произнёс он, глядя в самую глубину лазурных глаз. – В детстве мы всегда были вместе. Я хочу, чтобы и теперь это было так: я хочу всегда быть рядом. Вместе мы выиграем наши битвы.
Воодушевившись, вздыхая, чтобы усмирить участившееся сердцебиение, Локи отпрянул назад, не спуская с брата глаз.
— Нам нужно спрятать Камень бесконечности, — произнёс он наконец. – Это слишком могущественный артефакт. Может быть, — он сглотнул, — оставим его среди снегов Йотунхейма?.. Или ты задумал что-то иное?
Тор криво улыбнулся в ответ на вопрос Локи и упер локти в колени, чуть склонившись к костру. Озадачившись, он принялся вспоминать ту информацию, которую выискивал несколько лет в другой жизни. Камни Бесконечности, их сила была неповторимой во всей Вселенной, поскольку и происходила из Вселенной До. Мир менялся, и пророческий Рагнарек распространялся далеко не на один Асгард. Засмотревшись на пламя, Тор нахмурил лоб, а взгляд застыл в одной точке, игнорируя мечущиеся языки пламени.
— Камней шесть, и каждый обладает уникальным свойством, — произнес задумчиво Тор. – Мне довелось столкнуться с четырьмя. Камень разума… — тут Тор запнулся, нахмурившись еще больше. Этот камень, что покоился в скипетре Локи, был причиной многих бед. Слишком многих, в том числе и для самого Локи. Тор не заметил, как закрыл глаза, опустив отяжелевшую голову, и протер переносицу в усталом жесте. Он не мог говорить Локи про его деяния в Мидгарде и их последствия, поэтому, найдя в себе силу, сделал вид, что просто устал физически, и наклонил голову пару раз в стороны, словно разминая шею. – Камень разума позволяет контролировать сознание других, подчинять своей воле целые армии. Он открывает разум для властвующего над камнем. Камень реальности может создавать иллюзии столь реальные, что их не отличить от настоящей жизни, он создает материю там, где ее уже нет, и может ее же поглотить, — произнес Тор хриплым голосом, боясь позволять своей памяти уносить его к событиям на темной земле эльфов в первой жизни, и потому решил рассказать о другом камне. — Камень силы… — но и про него говорить было тяжело. Воспоминания о невыносимой боли были самыми свежими для Тора и он заметно напрягся, нервно потерев висок, где как будто вдруг возникло жжение. – Танос использовал его, чтобы уничтожить наш… мой… корабль. Он способен на страшные разрушения…
Еще один тяжелый вздох, и Тор слегка покачал головой, разведя руками, будто сдаваясь на милость судьбы, практически не оставившей двум братьям особого выбора.
— Камень пространства единственный из четырех, чья мощь не столь… губительна, как у прочих. Он открывает порталы между точками Вселенной, но я не знаю, на что он способен в сочетании с другими камнями. Вместе все шесть могут абсолютно все. Поэтому в моих планах было сначала убить Таноса и лишь потом, пожалуй, заниматься поисками камней, чтобы их уничтожить. Теперь, когда у нас есть камень пространства, я… Не знаю, стоит ли его уничтожать. Он может стать спасением от прямого нападения на наш дом. Наверное, ты прав, брат. Лучше его спрятать, пока мы будем искать остальные. Но… — переведя на Локи грустный взгляд, Тор бегло осмотрел его лицо и сосредоточился на изумрудных глазах. – Йотунхейм?.. Я могу понять, почему именно этот мир, но готов ли ты туда отправиться? Я больше не хочу подвергать тебя опасности.
Локи хмыкнул, и, опустив глаза на мгновение, вздохнул.
— Йотунхейм – наш единственный вариант, — произнёс он, снова взглянув на брата, — а рядом с тобой мне ничего не страшно.
Печаль мигнула в изумрудных глазах, но не смогла затмить любования, с которым Локи продолжал смотреть на брата. За пеленой лазурного взора таилось что-то тяжкое. И пускай Тор старательно пытался это скрыть, Локи чувствовал: подаренный братом белый огонь, трепещущий теперь в глубине юной души, данная братом клятва, скрепившая двух братьев не по крови несокрушимой сакральной связью – всё это помогало Локи слышать даже невысказанное. Пускай лишь ощущениями, догадками, тревогами, смятением и даже страхом – но слышать. И всё же выпытывать ответы Локи не хотел. Ему хотелось, чтобы призраки прошлого – все ядовитые тени и ожесточённые бесы – оставили душу его брата, освободив его от страданий. Потому не хотел давать демонам лишнего повода.
Локи снова улыбнулся, постаравшись вложить в улыбку больше бодрости, в противовес мелькнувшей по лицу Громовержца мрачности. Ради брата он был готов на всё. И казалось, что вечные снега Йотунхейма, оставленного теперь без царя, не смогут быть опаснее орбитальных орудий Нидавеллира или страшной планеты того самого Врага, которого Тор всё стремился изничтожить. Собственные страхи навязчиво, заунывно тянули где-то под ложечкой, но Локи упрямо игнорировал их, ловя взгляд теперь лишь одного лазурного глаза.
— Мы сможем спрятать Камень так, чтобы его не нашли раньше времени, я уверен, — Локи кивнул головой. – Если все они настолько опасны и перчатка уже доставлена врагу, то будет мудрее не дать ему завладеть Камнями, отнять раньше, чем он сможет до них добраться. И тогда его план будет бесполезен. Ведь, теперь ты знаешь, где находятся камни, верно? С одним у нас уже получилось!
Локи воодушевлённо улыбнулся, пытаясь передать брату уверенности.
— Можем выдвинуться завтра, — он сложил перед собой руки и снова кивнул, — а пока… можем доесть несчастного кабана или поискать Мимира!
— Или что-то еще, — словно между делом, добавил Тор, мягко улыбнувшись брату. Объяснять словами не пришлось. Тор подсел еще ближе к Локи, стянув обоих на уже высохшую землю, и усадил его перед собой, ближе к пламени и в свои объятия, чтобы тот мог облокотиться и отдохнуть. Как в ладье, что все еще плыла среди звезд в памяти Тора, постепенно уводя вслед за собой и бодрый дух громовержца. Он хотел расслабиться, дать Локи возможность отдохнуть вновь, но еще больше – дать ему почувствовать, что живой. Сердце упрямо стучало, мерно отбивая ход времени. И пускай Тор был взрослее душой, чем телом, душа еще знала порывы столь светлые, что отказать ей в них было невозможно – прижав к себе брата, Тор поцеловал его в макушку, мягко погладив по щеке.
— Отдыхай. Я с тобой, — тихо произнес Тор, теснее приобняв Локи за плечи. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:25:41)
Написано вместе с братом. Спасибо тебе, my Beloved, за эту невероятную сцену. Это самое проникновенное и чувственное, что я когда-либо писал. Это самые искренние и нежные объятья, которые я когда-либо испытывал.
Локи взглянул на брата, молча и как-то по-детски наивно. Он не пытался и не хотел сопротивляться воле Тора. Напротив, душа непреодолимо тянулась навстречу старшему брату, отвечая замиранием сердца на нежность и ласки, и отчаянно пытаясь задержать драгоценные моменты близости. Сердце и впрямь стучало еле слышно, робко, боясь спугнуть любовь родственной души, будто она была заколдованной золотой птицей, которую юный принц случайно нашёл среди развесистых садов царского дворца.
В ответ на прикосновения в груди сжался сладко-болезненный ком. Когда-то очень давно, сотни лет назад, чем был свидетелем альвхеймский лес, двое мальчишек не нуждались ни в ком, кроме друг друга, а мир жил только ради них обоих… Локи вспоминал об этом ни раз, с болью, с горечью и ядовитой обидой. Одинокой печалью, заполняющей мир без Тора непроглядными холодными туманами, сквозь которые не было видно ни зги. Но что у него было теперь? Теперь не стало всего мира, но… снова был его брат. Его Тор. Локи смотрел в родное лицо и почти не мог поверить в то, что видел. Но так отчаянно в этом нуждался.
- Хорошо, - шёпотом ответил Локи, и, облокотившись о плечо брата, в конце концов расслабился совсем, полностью доверившись обнявшим его рукам. Всего минуту назад юный маг был готов рыскать по древнему заколдованному лесу в поисках легендарного мудреца, но теперь, задержав взгляд на пляшущих языках пламени, быстро почувствовал навалившуюся усталость. Веки отяжелели, и, моргая всё медленнее, Локи следил за танцем костра, уносясь мыслями в далёкое своё прошлое, в котором не было ни дня без единственного брата.
Рука сама собой легла поверх приобнявшей руки Тора, зацепившись пальцами за испещрённый рунами наруч. Но потом обмякла, отпуская, и упала вниз, на колени. В ушах мерно стучало сердце бога грома, пока разум окончательно не погрузился в вязкий сон. Ветер разогнал тучи, оставляя зиять космической глубиной тёмное звёздное небо. Шевельнулись могучие альвхеймские древа и лес вздохнул, погружаясь в ночь.
Холод отступил. Его как будто и не было вовсе, даже прохладный ветер оставил братьев в покое. Тор сидел почти неподвижно, лишь иногда поднимая и опуская голову поближе к братской. Приобнимая Локи за плечи, он периодически крепче стискивал объятия, а потом, когда он понял, что брат совсем задремал, опустил взгляд на темную макушку, чуть отстранившись. Сейчас, когда их объятия не были оправданы потребностью после утомительного плена, тяжелой битвы и ранений, именно сейчас объятия казались особенно важными. Локи доверял Тору настолько, что готов был заснуть в его руках, и судя по спокойному дыханию, хотел этих объятий. А Тор так хотел уберечь сон брата, что предлагал их практически насильно, не оставляя выбора. Они не были такими много веков. Тор уже не помнил, когда они могли быть настолько близки, без раздумий, без стеснения, без правил этикета и какого-то внутреннего барьера. Все рухнуло…
Перед глазами пронеслись тяжелые образы уже исчезнувшей жизни, и Тор зажмурился, нежно коснувшись губами темных волос. Прикосновение затянулось из-за задумчивости Тора. Все рухнуло, все, что он когда-то считал и верил нерушимым, включая его собственные представления о добре и зле, должном и ненужном. Все стало другим и в какой-то мере… Лучше. Стало лучше, потому что теперь два брата снова могли называть так друг друга без потаенных обид и язвительности. Стало теплее. Стало уютнее. Стало как надо, как Тор сам хотел, сам того не ведая. Еще поцелуй в макушку, пока Локи спит, забывшись на его груди от усталости. Тор приобнял его сильнее, коснувшись другой рукой лица, щеки, чтобы приподнять брату голову, не дать скатиться во сне ниже в неудобную позу и пробудиться. Он собирался сберечь этот сон, даже если ради этого не заснет сам. Снова поцелуй, не отпуская лица, нежно гладя кожу. Он так близко, что слышен запах ирисов, которыми Локи пах с самого детства. По крайней мере, так думал Тор, будучи настолько близко. Забывшись, он втянул воздух носом у самого лба брата и улыбнулся. Все тот же запах. Губы сами потянули его запечатлеть коротким ласковым прикосновением. Он живой, он дышит, он просто мерно спит и, как Тор надеялся, видел хороший сон. Он был рядом, рядом настолько, что ритм двух единых сердец стал одинаково размеренным, одним на двоих. Еще прикосновение, снова в волосы, прижимая к груди в порыве нетерпеливого обожания, которому так редко позволял захватывать власть. Не отпускать бы, пока не наступит рассвет… Не отпускать, никогда.
В этом «никогда» растворился сон, сумевший было охватить Локи ненадолго. В этом «никогда», в душевном порыве, простирающемся словно мягкие солнечные рассветные лучи, растворяющие мрак, чтобы наполнить мир своим золотом, замерла сама душа юного принца. Замолчала, завороженно глядя, как дневная звезда величественно поднимается из-за горизонта. Только «смотрел» Локи сердцем: изумрудные глаза оставались закрытыми, сначала из-за сладостной дрёмы, тепла костра и родных рук, нежности ласк, а потом потому, что не хотели спугнуть внезапную чувственность, которой старший брат так щедро его одаривал. И правда, когда последний раз они были настолько близки? Годы, пожалуй, не сосчитать, но место – оно было тем же самым. Альвхейм и его магический лес снова объединили двух братьев, вытащив на первый план, на самую поверхность из глубины сердец, это трепетное искреннее чувство, что соединяло две души в одну.
От каждого прикосновения, каждого поцелуя по всему телу Локи разливалось сладкое, глубоко сокровенное тепло. Миллион маленьких бабочек, полупрозрачных и прекрасных, трепыхали незримыми крыльями вокруг солнечного сплетения. Воздушные, радостные и бесконечно прекрасные – как поцелуи, которые Локи чувствовал на себе. Волнение, сладкое, наивное и чистое. Как будто покалывание на коже, электрические разряды, еле заметные, самые малые, которые только можно представить. Кажется, грудной клетки мало для собственной души, которая всё пытается вырваться из тесноты своих рамок, готовая на порывы превращения в комету и, одновременно, боится поселившихся в ней чувств. Только на кого ему оглядываться? Разве он итак не отринут всеми? Всеми, кроме бога грома, так нежно, так ласково держащего его в своих объятьях.
Локи почувствовал, как стало сложно дышать, когда брат прикоснулся к его лицу. Локи не хотел открывать глаз, не хотел пробуждаться до конца, балансируя между реальностью и негой, охватившей всего его. И всё же, опасаясь разрушить эти мгновения, он чувствовал, как вместе с теплом прорывается его давняя боль. Словно горечь, смешанная со сладостью, соприкосновение двух цветов, смешивающихся друг с другом симметричными разводами. В ней было слишком много оттенков, слишком много имён. Одиночество, обречённость, страх… Нет, Локи не хотел называть их даже мысленно. Он хотел лишь чувствовать объятья Тора, чувствовать его любовь, которую Громовержец наконец-то проявил, и так, что Локи почти не верил в происходящее. Не надеялся. Не мечтал… Юный маг, изгнанный принц, маленький йотун – Локи, всё это он, и он… просто любит Тора, своего единственного брата. Любит. Без объяснений, без причин. Всегда любил.
Унисон двух сердец распался и одно из них поскакало вперёд, сбивчивыми, взволнованными ритмами. Веки, скрывающие изумрудные глаза, подрагивают и медленно открываются. Один порывистый вдох. Одной рукой Локи цепляется за нагрудные латы Тора, тонкими пальцами поверх сияющих пластин, как будто пытаясь ухватиться, удержаться, и, в то же время, бережно, как если бы боялись причинить боль. Второй он обхватывает запястье брата – у той самой руки, которой Тор прикасался к лицу Локи. В глазах, поймавших лазурь, трепещут беззащитные огни – душа, вся, как на ладони. Растерянный и любящий, взволнованный и счастливый, растроганный и радостный. И затаённо испуганный тем, что сейчас брат вдруг отпустит, смутится и…
- Тор… - судорожный выдох, освобождая от напряжения грудную клетку, давая самому себе возможность дышать. Одно лишь имя как сакральное слово – нежно, любяще и снова по-детски трепетно. Так звучит надежда, затаённая мечта. Так звучит душа.
А в ответ еще один ласковый поцелуй в лоб, без тени вины или сожаления, без расстройства, что разбудил и смущения, что его желание выразить чувства столь трепетно оказалось на виду у самых любимых изумрудных глаз. И пускай в ответ на Локи теперь смотрела лишь половина ясного неба, оно все равно любило сильно, естественно сильно, как и следовало всегда. Как и всегда, хоть Тор и не выражал своих чувств вот так прежде… Но они были. Всегда были. И теперь они, быть может, горели внутри него даже сильнее чем прежде, погружая разум в бесконечный поток действий и мыслей, огражденных лишь самыми простыми истинами. Он всегда любил брата, всегда видел в нем что-то неотъемлемое от него самого, Тора, беспечного, наглого, самовлюбленного. Что-то такое настолько родное… Что потеряв его, сердце порвалось на кусочки, разум не принял до конца утраты, а душа… Душа извернулась новыми цветами и рисунками, обновленными узорами, в которых уже не было нелепой глупости, стараний закрыть глаза на правду, как на самом деле был виноват за все случившееся. Он не извинился за то, что разбудил Локи, за это Тор не чувствовал вины, ведь в какой-то степени эта ласка была частью сна, такая реальность, в которой они теперь жили, слишком походила на сказочный миф. Вина его была лишь в том, что весь этот безмерный поток любви проявлял лишь сейчас, когда израненное сердце билось в груди слишком громко, а истерзанный разум не верил в то, что «можно». Можно вот так обнимать, можно вот так целовать, можно вот так говорить «я люблю тебя», просто прикасаясь. Засмотревшись в ответ на Локи, Тор почувствовал зияющую пустоту внутри, требующую чем-то себя заполнить. Отчаянный порывистый вздох не потревожил Локи, но Тор снова коснулся его лба губами, замерев в этом прикосновении, чтобы прислушаться к собственным чувствам. На грани боли, на грани падения куда-то в немыслимую бездну, где сотня демонов жаждет его заполучить, на грани неба, где не бывает закатов, на грани возможного, где есть лишь счастье. Сердце замерло, боясь стучать и ошибиться, в какое направление его вдруг потянет – вниз или вверх. Тревожный трепетный выдох. Оставшийся единственный глаз все еще закрыт, Тор опускает чуть ниже голову и прислоняется лбом ко лбу Локи, все гладя и гладя его по щеке.
А сердце Локи сжималось от боли. Горячая, но горькая волна, нахлынувшая из самой глубины души, где скрывалась очень много лет. Каждый сердечный удар, который должен быть естественным, теперь причиняет острую боль, разрывающую грудную клетку. Локи часто дышит, теперь судорожно, пытаясь справиться с собой, но… Пальцы дрожат поверх светящихся пластин, а те, что на запястье, сжимаются сильнее, чтобы, как и всегда, ещё с самого детства, почувствовать опору. Защиту… Тор оберегал его от всего на свете, всё их детство. Старший брат, настоящий старший брат, а в глазах младшего – воин с самого начала. Локи пытался поспеть за ним, всегда бежал навстречу, чтобы быть рядом, бежал следом, когда брат хватал за руку и уводил куда-то за собой – в погоню за новыми приключениями! Вместе с ними, приключениями, приходила и опасность. А с нею под руку шёл страх. Но маленький темноволосый мальчишка, с изумрудными глазами-озёрами, всегда знал, что старший брат защитит его. Тор, первее всех. Ни отец, ни мать, но Тор. Тор не даст его в обиду, не бросит одного. Он ближе всех, он всегда рядом! И не нужен никто больше…
- Брат… - прошептал Локи, вновь чувствуя проникновенные поцелуи, и зажмурился.
Печально-горькая волна, разъедающая изнутри, подкатила к самой глотке, затапливая собой всё. Сжать крепко зубы, пытаясь сдержать её, совладать с ней. Шумный вдох через нос. Сглотнуть вставший поперёк горла ком. Брат не отпустит его – Локи помнил те дни, когда был совершенно в этом уверен. Пока…
- О, норны… - еле слышно, потому что предал собственный голос, - неужели это правда ты?..
Локи открывает глаза, снова вдыхая через рот, порывисто. Две немые слезы срываются с длинных ресниц и бегут по бледным щекам. Он не хотел, но они всегда выдавали его. Страх – его разъедающий холод Локи отчётливо чувствует в собственной груди, потому не отпускает своих рук, буквально вцепившись в Тора. Кажется, он проиграл, он выдал себя, он сдался… Зачем он нужен такой брату? Слабый, никчёмный…
- Прости… - срывается с губ и Локи, отстранившись немного, опускает глаза, пряча их от Тора. – Все эти годы я… - заговорил он, не глядя на него, - я думал, мы никогда уже… не сможем быть как раньше. Я сделал много… зла тебе. В той, твоей другой жизни, я чувствую. Да и в этой…
Локи нерешительно поднял блестящие влагой глаза. Пальцы не ослабели, но каждое неосторожное движение обжигало страхом: «сейчас он разочаруется и отпустит…»
- Я знаю, всё меняется, - заговорил он сбивчиво, - все… меняются. И мы уже не дети, и никто… не обязан… Но я… - голос дрогнул и Локи болезненно нахмурился, заставляя себя, выдавливая на свет израненные одиночеством слова, - я хотел снова быть рядом с тобой, снова быть… нужным тебе. Я видел, как ты радуешься… им. Трио и Сиф. И я тоже этого хотел! И я… - изумрудные глаза вновь упали вниз, а вместе с ними и голос словно ухнул в бездну, - ненавидел их. За то, что забрали у меня тебя. Потому хотел навредить им. И… тебе…
Локи замолчал. Память в одно мгновение вернула к солнечному утру коронации. И ещё немного раньше – в ночь перед предстоящим торжеством, скованную тьмой, одиноким огнём и одинокой душой, которой не с кем было поделиться своей болью. Вернула к решению, принятому наутро… Он сам, сам разрушил свою жизнь. Отец бы не отрёкся, не отдал… если бы…
Локи словно весь сжался. Даже одни мысли причиняли ужасную муку. Теперь он сожалел обо всём. Ведь череда нежных прикосновений сумела добраться до той самой, его беззащитной, уязвимой сердцевины, которую юный принц так старательно прятал от всех на свете.
- Я знаю, ты… слышал мои слова. Там, во дворце, в последний день, - зазвучал обречённый голос, – Я знаю, что… ранил тебя. Брат, - Локи поднял голову, умоляюще уставившись в лицо Тора, - прости меня. Прости меня, Тор…
- Прощаю, - тихо ответил Тор, глядя прямо в изумрудные глаза, глядя искренне открыто. Впервые столь ясно, несмотря на потерю одного глаза – лучше, чем когда-либо. Улыбка дрогнула на губах, но зацепившись за расцветающий в груди избыток тепла, осталась, хоть и не без тени горечи. Он все держал брата за щеку, не смея отпускать, а другой рукой так и остался придерживать его за плечи, и теперь лишь еще сильнее, ласково прижал к себе, чтобы всем собой доказать, что говорит искренне. – Всегда прощал, - сказал он, слабо усмехнувшись, заскользив взглядом по столь родным и нужным чертам лица, пока пальцы осторожно гладили кожу у скул и виска. – Я никогда не злился на тебя долго, братик. Лишь когда… Там я в слепоте своей не нашел способа вернуть тебя себе, я разозлился на тебя сильнее, чем когда-либо. Я был так обижен. Я был так ранен тем, что не могу до тебя дозваться. Я не понимал, почему. Теперь я знаю, и я не обижаюсь на тебя за те слова в тронном зале, - порывисто вздохнув, он мягко провел ладонью по щеке Локи и продолжил незаметные поглаживания дальше, усердно и сосредоточенно, будто так успокаивал мечущееся в груди сердце. – Ты был прав. Я не достоин. Если бы я был хоть чего-то достоин, боги бы не наказали меня так жестоко, не отняли бы все, что у меня было, кроме моей же жизни. Поэтому… Поэтому я так растерян, что ты за что-то меня любишь, - произнес он едва слышно, срываясь в отчаянный шепот. Меж бровей легла глубокая морщина, Тор нахмурился, и единственный лазурный глаз засиял от слез, но Тор не переставал любоваться Локи вблизи, изучая каждую черточку. – Теперь я не понимаю, за что… За что ты меня любишь, глупый братик. Зачем?.. Зачем не пошел своей дорогой?.. Зачем оглядывался на меня, мучая себя самого. Я никогда этого не стоил. Глупый, кровожадный, слепой, даже слепее чем сейчас, - снова порывистый вздох, и сдерживать слезы все сложнее, но он пытается, чтобы продолжить говорить. – Я… Я бы хотел сказать, что понял все с первого раза, сразу, как только потерял тебя… в самом начале. Но этого не случилось, и потом не случилось, и после тоже. Я ненавижу себя, братик. Что я мог бы сделать?.. Кому мне было мстить? Врагу, который просто доделал мной же начатый конец света? – не вынеся ярости, вдруг вспыхнувшей у сердца из того самого уютного тепла, Тор крепко прижал Локи к себе, обняв за шею и плечи. - Тюр сжалился надо мной, и я безмерно благодарен… Я в твоих руках теперь. Я однажды уже отдал свою жизнь тебе, забирай и не отдавай назад. Я не разумею, как мне жить без тебя снова.
Один неуклюжий, порывистый вздох. Судорожный, нервный, словно вздрогнуть от ожога. Локи успевает только отпустить Тора, перед тем, как тот обхватил его, держа в широких, горячих ладонях. Растерянный изумрудный взгляд. Длинные ресницы часто моргают, опускаясь как будто не до конца, и тонкие губы беззащитно разомкнуты, ловя воздух в попытке вдохнуть внутри крепких, передавивших грудь объятий. В этом нет боли, Тор не причинял ему физических страданий. Но душевная мука разливалась словно река, вышедшая из берегов. И Локи тонул в ней, почти задыхался. Но не знал до конца, хочет ли всплыть наружу. Хочет ли выжить…
Руки сами собой обхватили спину Тора. Брат обнимал надрывно, Локи чувствовал его дыхание на своей шее, будоражащее кожу тёплым сухим огнём. Его могучие руки держали крепко, но в то же время бережно, каким-то непостижимым образом наделяя силой, грозовой мощью трепетную ласку, с которой брат нежно водил пальцами по юному лицу. Локи прикасался иначе. Тонкие пальцы замирали, притрагиваясь мягко и почти боязливо, будто опасались причинить боль. Ощущения сливались для Локи с чувствами, тесно переплетаясь с эмоциями, одолевшими старшего брата и его самого. Никогда прежде Локи не был так беззащитно распахнут. Слова, произносимые Тором, вся их суть, весь их надрыв и вся та агония, что облеклась ими, чтобы быть зримой для юного принца, наполнили собой сердце Локи, не оставляя безразличным ни один, даже самый потаённый, дальний уголок. Всё, что касалось Тора, и так было самым сокровенным и интимным. И Локи своими руками открыл скрывающие это засовы.
Его веки дрогнули, опустившись медленно и снова, как будто не до конца. Горечь, солёный вкус слёз. Блестящие под молчаливым ночным небом тонкие дорожки на бледных щеках. Его река выходила из берегов и проливалась из глаз. А он боялся вздохнуть, вбирая в себя короткие несмелые глотки.
За что Локи любил своего брата?
Ведь, не брата вовсе. Ведь, совсем другого, похожего так же, как солнце на луну, день на ночь!..
Иногда ему казалось, что у него есть только эта любовь. Тор, старший брат. Золотые волосы, улыбка, столь яркая и задорная, что не оставляет равнодушным ни одно сердце. Во вселенной нет существа, кто безразлично относился бы к богу грома. Лишь яркие, фонтанирующие эмоции. Как его молнии, располосовывающие на части все стороны света. Прикосновения: Локи знал их все – они таились в тёплых руках, широких мягких ладонях. Со временем пальцы на них сделались шершавыми, но это не сделало их грубыми. И когда они оказывались на шее Локи, приближая его, ласково удерживая, он смотрел в лазурные глаза. В них жило асгардское небо, ясное и чистое. А по другую их сторону жил сам космос. Вселенная, полная звёзд и тайн, о которых их обладатель ещё сам не представлял. Но Локи чувствовал – интуитивно, в глубине своей души. Души, привязанной всеми нитями к старшему брату.
«- Локи, почему ты так пристально смотришь на меня?
- Что?.. Я… я не знаю…»
Этой любви было слишком много, и она была сильнее него. Она сделалась частью его самого, и сама управляла им. Она умела делать его самым счастливым на целом свете. Она же могла уничтожать его, ломать его, как сухую ветку. Ей не было края. Ей не было причины. Локи просто… любил. Умирал и возрождался – потому что любил.
Сердце кольнуло изнутри. Он хочет успокоить брата, утешить. Он должен. Сейчас, когда грозовые небеса вдруг упали к его ногам, ему должно поднять их, спасти их сердцевину. Бережно, дрожащими пальцами, его бесценное сокровище. Следом за этим уколом он вдруг знает, что хочет сделать. Локи не задумывается, не выверяет, не составляет план – собственное сердце подталкивает его вперёд, пихая двумя руками в спину. И он доверяется этому безумному инстинкту. Ещё один короткий, обрывчатый вздох. Словно последний раз перед прыжком с высоты. Руки поднимаются по спине брата, ласково проводя по плечам, касаются волос, чуть вплетаясь в них, а потом отстраняют от себя золотоволосую голову. Его ладони на щеках Тора. Эти щёки такие же влажные от слёз и в лазурном взоре поселилось отчаяние, слишком явственное, чтобы выносить его без режущей боли сострадания. На бледном лице Локи печаль, и он смотрит на брата только пару мгновений. Одна рука, что ближе всего к самому себе, опускается вниз, на плечо Тора, и Локи, закрыв глаза, подаётся вперёд. Губы робко касаются косматой щеки и замирают в затяжном поцелуе. Локи не дышит, и кажется даже сердце пропускает несколько ударов, пока он пытается вот так выразить то, что чувствует. Секунды, моменты всего мироздания – падают в бездну, тёмную и звёздную, брешь во времени, в которой Локи вдруг оказался. И весь мир запускается снова только тогда, когда он нерешительно отстраняется.
Всю грудь немедленно обдаёт волнительным жаром. Локи открывает глаза и растерянно смотрит на Тора. Порыв, взявший над ним верх. Будто оголённые нервы, вскрытая плоть – его любовь, расцветающая на щеке брата золотистым цветком. Искренняя, нежная. Преданная и так безумно ранимая!.. Локи чувствует, что в руках брата сейчас он совершенно беззащитен. Больше ничего не осталось, никаких преград. Поцелуй сделался его признанием, его самой истинной правдой, прошивающей насквозь – о любви, ради которой, чтобы скрыть её, уберечь от всего света, облёк себя в личину бога обмана.
Кажется, он никогда не был таким откровенным. Последний поцелуй, запечатлённый на лбу Тора, был тот, через который Локи отдал ему часть собственной жизни, чтобы не дать дойти до порогов Вальхаллы. В изумрудных глазах мелькнул страх, а за ним – ожидание, почти мольба. Руки чуть дрожат, всё ещё держась за брата, всё так же нежно и бесконечно бережно касаясь кончиками пальцев.
- А ты… за что ты любишь меня?.. – вдруг произносит Локи, неожиданно даже для себя самого. – Зачем ты дал клятву Тюру?
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Первое или второе? Прикосновений и в самом деле стало много, и Тор прекрасно помнит каждое из них. Каждое так или иначе оставило след на его душе и теле, от каждого он мог оттолкнуться, чтобы рассказать самую что ни есть захватывающую историю – историю самой искренней, самой светлой любви, которой прикосновения и не требовались. Настолько она была живой, настолько яркой, бессмертной. Но… они были смертными богами, потому, как и всяким смертным, им нужны были эти прикосновения, чтобы чувствовать не только жизнь, но и эту бесконечную бессмертную любовь. Тор не понимал этого раньше, как и многих других важных вещей. Жизнь научила ценить абсолютно все ее дары и поставила перед множеством вопросов, от которых он медленно сходил с ума с улыбкой на губах. Как же сложно было жить на самом деле! Жить так, чтобы жизнь имела смысл и была настоящей. И что может быть реальней, чем отношения, которые переплетают жизни многих в одну дорогу… Он был одарен спутниками, шедшими с ним рядом, с самого детства, но потерял их всех, променяв дорогу на темную тропинку. Он больше не хотел блуждать во тьме.
Поцелуй оставляет на нем новую печать – она сильная, глубокая, она не оставляет ему воздуха, не дает пошевелиться, ее мощь совершенно обезоруживает, заставляя застыть и просто отдаться ей полностью. Он не дышит, не смотрит, крепко жмурясь. Он чувствует ожог, от жара, от холода, от пламенной радости и огненной боли – в этом поцелуе было слишком много, чтобы описать словами. Он полностью в чужой власти, без остатка, безволен, и вновь доверчиво верит, что нужен брату. Он так этого хочет…
Первое, второе? Быть может, уже даже десятое… Он прожил две жизни, он помнил каждое – и каждое в ответ на вопрос брата вдруг вспыхнуло, кольнуло, окатило болью, охладило ужасом, обдало жаром. Он столько чувствовал, и как же было жаль, что так мало хорошего. Он сам в том был виноват. Рана за раной, бесчисленный поток глупых мыслей, в котором не было места самоанализу и, в итоге, банальной правде – Локи ранил его столько раз, потому что Тор позволял это сделать. Давал повод, давал волю тратить драгоценное время на потаенную злобу. Он прощал, конечно же, но кому нужно прощение от того, кто сам виноват во всех этих ужасах.
Он больше не желал блуждать во тьме без брата. Больше не хотел терять это прикосновение к другой руке, что ранила его так часто в беззащитное сердце, в спину и в живот, когда он и не думал закрываться от удара. Он никогда не мог себя защитить от Локи, тот всегда попадал в цель, о чем наверняка и не задумывался. Сколько раз Тор мог просто отшвырнуть его, ударить Мьёльниром так сильно, чтобы больше ни один острый кинжал не достиг его брони и плоти. Но он не мог, он даже не задумывался над тем, что мог сотворить что-то такое. Локи всегда был ближе, уже в пределах зоны безопасности, в которой мог сотворить что угодно со своим могучим, но таким глупым старшим братом.
Возвращенный вопрос обескураживает Тора, и в единственном лазурном глазу вдруг мелькает холодный ужас, будто не он начал эту страшную тему, будто не его слова ему вернули…
Как ты можешь спрашивать такое?.. Даже когда я сам себя уверил, что надежды больше нет и мы с тобой теперь враги, я не мог представить свой мир без тебя! Ты ведь… Ты ведь…
Тор смотрел на брата, будто впервые его увидел, будто впервые понял, что он действительно сомневается в его чувствах. Но ведь это было не так! Локи уже давно говорил ему, что живет в его тени. Разве могут жить в тени те, кого любят? Разве не чувствуют они солнце, везде, без тени одиночества… Он задышал чаще, будто столь очевидная правда вдруг возникла перед ним явственно как свет луны или стоящая веками переде его домом высокая гора.
Почему дал клятву Тюру? Отчаяние вспыхнуло в нем немыслимы болезненным огнем, разлившись от самого сердца к конечностям и скрепившись тугим узлом назад уже позади своего источника, чтобы нанизать на иглу ужаса, все еще живущего в его воспоминаниях.
Он больше не желал блуждать во тьме без брата… Это был самый печальный его финал. Но и до этого. До гибели на корабле с Сакаара. Мысли захлестнули его как волны в шторм, и сердце забилось еще быстрее, а лазурное око отразило все его отчаяние. Губы дрогнули в нерешительности, Тор еще больше нахмурился, не зная, как же подступиться к столь простому ответу.
Прыжок в пропасть, не иначе. Но теперь он не знает, сможет ли взлететь. И все же сердце тянет сделать шаг вперед – будь что будет.
— Ты… Ты…
Мой брат. Мой друг. Мой первый лучший друг, мой единственный лучший друг. Мой единственный самый опасный враг, ведь нет страшнее силы, чем та, что может просто протянуть к тебе руку и забрать твое сердце. Воплощение моей вины, моя кара богов и их же… Их же самый ценный дар.
Он смотрит на Локи и не может сказать это всех вслух, и захлебывается в этом потоке от сердца, что встал комом в горле. Он не может сказать этого вслух, потому что не хочет ранить Локи своей правдой, не хочет погружать его в ту темноту, от которой уже однажды не смог спасти.
Какой безумно сложный и простой вопрос. Как много ответ мог бы принести радости, но в то же время погрузить в пучину страданий. И Тор не знал, как ответить просто. Не мог придумать, а потому рискнул довериться голосу сердца, испуганного, что его биение так и не поняли до конца. Это ведь был ритм жизни для Локи. Лишь для него одного.
— Ты мой мир, — почти растеряно, хриплым голосом говорит он признание, ужасаясь тому, что эти слова звучат столь нелепо, хоть и выражают самую настоящую правду. Их было мало, слишком мало. – Ты просто… Все для меня. Абсолютно все, — едва слышно добавляет он, все пытаясь найти в изумрудных глазах свое спасение и успокоение. – Мне так жаль… что понял это слишком поздно. Но я ведь понял. Локи, пожалуйста, поверь мне, — произнес он следом, словно вырвав кусок от сердца, чтобы преподнести как подношение.
— Пожалуйста, брат, — робкая мольба, но в то же время сколько силы требовалось, чтобы вдруг раскрыть душу, испугавшись, что за запертыми дверями запрятал от глаз брата свою любовь. Вновь. Отчаянное желание, чтобы увидел, как ему плохо без любви в ответ, как Локи нужен Тору, как немыслимо теперь быть порознь – все это воплотилось в осторожном прикосновении к родному лицу. Тор больше не обнимал брата, не пытался прижать к себе как в последний раз, но словно призывал смотреть в глаза, кончиками пальцев касаясь щек. И пускай в ответ на Локи смотрело лишь одно око, лазурное небо все равно было обращено лишь к одному созданию на свете.
— Я знаю, тебе тяжело… принять меня таким, — все еще хмурясь, Тор осматривает лицо напротив, почти боясь смотреть Локи в глаза. – Но тот беспечный ас исчез, больше нет слепого и жестокого глупца, каким я был в это время. Его больше нет. Я здесь для тебя, — сказал он честно, решившись поднять взгляд на брата. – Я всегда буду рядом. Я не отвернусь от тебя больше. Я с тобой… Слышишь?.. Я всегда с тобой.
Что-то внутри ломается, трещит и рушится, словно целое королевство с вековечной историей вдруг поддается фундаментальным переменам ландшафта и исчезает, погребенное под пеплом от огня и илом от потопа. Может, его немного трясет, а может, так только кажется от усталости и страха, вырвавшегося наружу из закромов души. Урагану еще рано показаться на глаза, но небеса уже угрожающе темнеют… Ему не вынести этой бури одному. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:25:55)
в соавторстве с моим прекрасным солнечным богом
Изумрудный взгляд просветлел. Робкое, тихое, но свободное, будто отпущенная из клетки птица, в этом взгляде, поблёскивая сквозь пелену хрустальных слёз, отразилось счастье. Птица с поломанным крылом, но спасённая заботливыми руками бога грома. Так чувствовала себя его душа.
Локи еле заметно выдохнул и на тонких губах расцвела улыбка. Ласковая, переполненная юношеской смущённости, но бесконечно искренняя. Где-то в сердце опали тяжёлые оковы. Как те, что сняли цверги с его запястий. Только этими опоясывалась его собственная душа. Клетка для раненной птицы. Где-то там ещё метался страх, где-то там ещё жила его боль, но оба они затаились, скрывшись в уголках, ещё не успевших озариться любовью брата целиком. Хищные звери, попятившиеся назад. Локи хотел, чтобы там они и остались. Исчезли, со временем. Время ему нужно, он знает. Оно нужно и Тору – Локи видит это, ясно, отчётливо, и всё ещё с кроваво-стальным привкусом где-то на кончике языка. Нужно время, чтобы разобраться с врагами и демонами, опасными не менее, чем всё реально сущее. Но сейчас всем им не было места рядом. В сумраке заколдованного леса, в ореоле желтоватого света подрагивающего костра, разведённого рядом с маленьким, заброшенным домиком, под тёмным сочно-синим небом, усыпанным алмазной крошкой звёзд. Им, монстрам и кошмарам, не было места рядом с двумя братьями – ни рядом, ни внутри их сердец.
- Слышу, - прошептал Локи, улыбнувшись сильнее, и взглянул на брата искренне любящим взглядом. Без боязни, без опасений, желая всей душой поверить раз и навсегда и больше никогда не разуверяться. Руки, спокойно лежащие на плечах, дрогнули, и, отпустив лишь одной из них, Локи бережно коснулся тыльной стороны ладони брата, которой тот прикасался к его собственному лицу. Настоящий, реальный. Локи знал это, но – о, норны! – как же упоительно, всё больше с каждым мгновением, было чувствовать это!
- И верю, - добавил он, откровенно счастливый, - верю, брат. Верю.
С выразительных тёмных ресниц не сорвались новые слёзы. Они так и остались блеском в полным взаимной любви глазах. Кажется, таким свободным Локи не чувствовал себя тысячу лет. Как же сладко было дышать! Каким же прекрасным немедленно сделался весь мир! Он потерял всё на свете, лишился всего, во что верил. Всех… Но только не брата. Тор не оставил, вернулся, вытащил и теперь был рядом. Большего юному принцу и не надо было.
Локи подался вперёд, вновь одним порывом, но теперь намного смелее, чем минуту назад. Его прикосновения снова ласковые, не причиняют боли резкостью и грубостью, на которую, кажется, и не был по-настоящему способен. Локи обхватил брата двумя руками, приближаясь к нему сам, не пытаясь притянуть к себе, и обнял. Ладони легли на широкую спину и сам он прижался щекой к щеке, закрывая глаза. Душа «загорелась» в груди белым огнём, тут же переметнувшимся к богу грома, охватывая обоих теплом. Трепетом поделённого на двоих сердца.
- О, Тор… - выдохнул Локи, шепча на ухо. – Ты тоже для меня… весь мой мир, - слова дрожат, будто боятся выбраться наружу, но Локи улыбается, отчаянно веря в того, кого с несвойственной себе искренностью обнимал. – Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос.
По-детски удивленный от прозвучавших слов, Тор обнял брата за плечи, глядя прямо перед собой. Взгляд единственного лазурного ока метался по пространству перед ним, но не видел ровным счетом ничего. Мир реальный, внешний, в котором они находились, несмотря на все его красоты, несмотря на ощущения, которые он давал – от ветра, от тепла костра и прочего – исчез, словно его и не было. Тор был поражен настолько, что растерялся, как быть дальше. Растерянность плавно сплелась со страхом, и Тор стиснул объятия, почувствовав силу в руках и сокровенное тепло, которое хотел спрятать у сердца. Вдруг внутри возникла воронка, куда это тепло захотелось запрятать, чтобы им заполнить возникшую внутри пустоту. Она не была пугающей, напротив, словно распахнутые двери для чего-то немыслимо важного… Неожиданного и вдруг немыслимо жизненно необходимого. Он никогда не думал, что будет так нуждаться в любви Локи, что брат любит его так сильно, как и он сам – его.
Ревностное желание загородить от всего и вся проявилось в том, что Тор так и не смог сразу найти рукам место, перекладывая ладони и прижимая Локи к себе столь отчаянно, будто кто-то хотел его отнять. Пальцы почти сжимали одежды, а робкое удивление быстро переросло в откровенный ужас осознания – Тор никогда не задумывался над тем, как именно к нему относится младший брат. Он видел лишь что хотел, а после лишь руины собственного отношения к Локи и собственного видения, что он из себя представлял как принц, как друг и как самый близкий ему родственник, даже когда утвердилось, что они не родные по крови. Он никогда не интересовался, как сам Локи к нему относится, и потому теперь, после всего пережитого, вдруг начал видеть все уже прожитые события по-новому. Объятия стали еще сильнее, а сердце застыло внутри, боясь стучать и отбивать счет времени.
Он совсем сжал руки в кулаки, стискивая одежду Локи в стальной хватке и его самого припаяв стальным обручем к своей груди, пока застывший испуганный взгляд был направлен в прошлое.
Все их детство, все то время, когда они были мальчишками, неугомонными сорванцами, неразлучными и верными друг другу, Тор видел в брате своего союзника в любых начинаниях, от учебы до невероятных детских приключений, связанных с проникновением на кухню в полночь или попыткой подсмотреть за горожанами за пределами царского замка. Взрослея, они все еще были рядом, и Тор чувствовал поддержку брата в своих новых увлечениях, и даже когда их тренировки стали разниться, когда им приходилось проводить больше времени порознь, Тор знал, что Локи все равно близко и, если надо, непременно поддержит или словом, или делом. Но почему? Тор про это не думал, потому что все было естественно правильно в его представлении, не могло быть иначе, чем так… Он стал считать такое отношение должным, и теперь, смотря на свою жизнь в новой перспективе, понял, что не ценил этого всего вовсе. Он говорил Локи однажды, что боготворил его, и в том была доля правды – но богам не нужно утверждаться, что они боги, когда это просто правда – им нужна любовь и преданность. И тогда, в прошлом, как теперь Тор искренне верил, упрекая самого себя, он не любил брата настолько, насколько сейчас, не был ему предан так же, как в этот немыслимый момент единения. Почему он никогда не видел, как много сам значит для Локи? Почему никогда не задумывался, как сам Локи много значит для него? Почему потратил целую жизнь на такие ужасные ошибки и понял их лишь под конец, потеряв брата раз и навсегда?..
Отчаянный короткий и глухой стон, внутри что-то содрогнулось, не то ломаясь, не то надрываясь. Он не плакал, но всей душой чувствовал слишком много, чем мог объять мыслями уставший, истерзанный разум. Закрыв око, Тор крепко зажмурился и прислонился лбом к голове Локи, пряча лицо от внешнего мира в его темных волосах– ничто не имело значения в этот миг.
- Прости меня, - шепнул он, не зная, услышит ли его Локи. – Прости за все.
Глубокий вздох, подрагивающий на выдохе. Сквозь улыбку, печальную, но счастливую, расцветающую на бледном лице, в порозовевших тонких губах. Сердце часто бьётся в груди, но трепетно; взволнованно, но не испуганно. Бабочки – снова порхают целой стаей внутри его небольшой грудной клетки, которой, кажется, мало для всех них, вестниц его тихого и тёплого счастья. Открыть глаза на мгновение и заметить, как по ту сторону светящегося купола, где-то во тьме деревьев летают светляки – будто звёзды, сошедшие с небес вниз, чтобы посмотреть на двух молодых богов. Кажется, сам лес улыбается им из глубины тысячелетий, прошедших перед его глазами. Может быть, и Великий мудрец где-то здесь, следит тенью и улыбается, видя сокровенное.
Локи снова закрывает глаза, и не может перестать улыбаться. Объятья Тора крепкие, отчаянные, но Локи хочет касаться его ласково. Одна рука поднимается к голове Громовержца, успокаивающе поглаживая по волосам.
- Прощаю, - улыбаясь, с любовью шепчет Локи, повторяя недавно сказанное братом. В его собственном сердце уже не осталось обид. Их яд словно растворился, вымылся слезами, иссушился объятьями и не смог существовать в свете взаимной любви. После всех испытаний, разочарований и боли. После изгнания, отречения приёмного отца, смерти настоящего… После пыток и измучившего страха… После всего этого то, что происходило сейчас, в эту самую минуту, казалось совершеннейшим сном – сказкой, слишком прекрасной, слишком щедро счастливой. Локи так хотелось, чтобы древний лес был свидетелем их счастья. Ведь он был, уже ни раз. Взгляды, наблюдавшие за ними из лесной глуши, молчаливые и беззлобные, Локи помнил, ощущая на себе снова. Но юный принц не боялся. Он слишком счастлив.
Пальцы вплетаются в волосы брата. Второй рукой дотронуться до его шеи, нежно, желая успокоить взволнованное сердце бурь. Откуда-то Локи точно знает, что может это. В его груди бьётся вторая половина этого сердца. И хрустальные нити сакральных связей, соединяющие в целое всё сущее, сшили эти половины друг с другом, не разрываясь между разными телами, не отпуская между разными мирами, протягиваясь путеводными тропами даже сквозь время и пространство.
Ещё один счастливый вздох. Полной грудью, свободной от тяжестей и страданий.
Что бы ни было завтра, я люблю тебя, брат.
Я люблю тебя.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
With My Emerald One
Свет радужного моста пронесся сквозь холодные серые небеса и врезался в ледник среди туманов. Тор еще придерживал Локи за спину, не спеша сразу отпускать брата из необходимых в перемещении и как будто еще больше необходимых на новой земле объятий. С опаской оглядевшись вокруг, он держал в готовности полыхающий Стормбрейкер, вертя головой, чтобы охватить взглядом единственного ока всю территорию вокруг.
О том, что было раннее утро, можно было лишь догадаться. Йотунхейм предстал как никогда мрачным и нелюдимым – не было ни единого растения, ни одного животного, ни одной души вокруг, лишь лед и снег… И опасность, таящаяся где-то вдалеке. Дурное предчувствие возникло самое собой. Тор слишком хорошо помнил свои прошлые визиты в страну ледяных великанов, и ни разу эти визиты не закончились для него хорошо. Опустив руку со спины Локи, Тор сделал пару шагов вперед, пристально всматриваясь на север, туда, где маячил полуразрушенный шпиль замка Лафея.
— Они не могли не заметить Бифрест, а, значит, могут выдвинуться на наши поиски, — хмуро произнес Громовержец, оглянувшись на Локи. – Сражаться не будем. Мы сразу же уйдем отсюда, если нас найдут. Договорились? – спросил он слегка напряжено.
— Договорились, — кивнул Локи, глянув на брата.
На опущенных вдоль туловища руках медленно сжались кулаки. Его собственное напряжение зрело в груди, словно тугой ком, всё увеличивающийся в размерах, наматывая на себя его нервы и жилы. В последний раз он был здесь злосчастным утром, перед так и несостоявшейся коронацией. Тогда Йотунхейм предстал перед ним всего лишь очередным миром, скованным вечными снегами. Всего лишь чужим миром, таким же, как Нифльхейм или Свартальфахейм или Мидгард. Тогда Йотунхейм был всего лишь средством достижения цели. Но после...
Сейчас…
Холод, снова коснувшийся его рук, задевший его щёки, уже не обжигает. Напротив, порывистую, жестокую снежную вьюгу, испещрённую снежинками-иглами, Локи ощущает будто морским бризом, ласковым и нежным, прилетевшим с берегов Великого Озера, пока мальчишка-принц нежится на утреннем солнце. Стоя посреди заснеженной долины, рядом с братом, Локи не чувствовал холода, хотя помнил, что ощущал его в первый раз. Больше не стыли пальцы, а многовековая зима не казалась такой чужеродной. И Локи ловил себя на мысли, что боится признать, почему чувствует себя именно так. Теперь он – йотун, и снятая один раз магия Одина Всеотца, открывшая правду народам двух миров, пробудила в Локи спящую доселе суть. Сущность, настолько непонятную ему, но близкую Йотунхейму, в чьих снегах снова утопали ноги, что юный принц боялся не только принять её, но хотя бы попытаться разобраться. Ведь то, что теперь жило в нём, было не только обликом монстра с синей кожей и багровыми глазами. Это была сила, способная взять над ним верх, подогреваемая яростью или отчаянием. Словно Berserkergang. Может быть, и в Локи жила какая-то древняя магия? Жаль, что, в отличии от Тора, он не мог вспомнить, кто именно поселил в его тело эту магию и зачем. Ведь то, что заморозило борт Нидавеллира, а потом жестоко убило копейщицу и её армию, не было обыкновенными способностями ледяных великанов. Иначе все они давно вели свои войны по-другому.
И всё же сказанные Тором слова коснулись внутренних демонов не одними этими вопросами. Было нечто гораздо более ужасное, что навсегда изменило Йотунхейм для Локи: Лафей… Царь ледяных великанов, убитый руками младшего асгардского принца. Убитый руками собственного сына, не знавшего, что его жизни угрожает его настоящий отец. До битвы на дворцовой площади Локи не знал Лафея. А после, погружённый в выжигающий полумрак ванахеймских шахт, всё никак не мог ответить себе, почему его настоящий отец бросил его… Как случилось, что сын йотунхеймского правителя – того самого Врага, жестокого и беспощадного, о котором принцам рассказывали в далёком детстве, рисуя в воображении монстров и чудовищ, ополчившихся против всех народов – как так вышло, что маленький йотун, сын Лафея, оказался в семье Одина Всеотца?
И… если Лафей был его настоящим отцом, то кем же тогда была его мать?..
Локи побрёл вслед за Тором сквозь снега, прислушиваясь, как воет в ушах вьюга и хрустит под ногами белоснежный полог. Эта земля стала совсем другой для него. Ведь теперь, согласно той правде, которую он знал, он был её законным правителем…
— Тор, — негромко позвал Локи, подходя ближе к брату; немного нахмуренное лицо, поджатые тонкие губы выдавали его встревоженность, — скажи, там… в твоей другой жизни, ты знал, почему… почему Лафей избавился от меня? – изумрудные глаза взметнулись вверх, в ожидании глядя на родное лицо. – Почему он отдал меня Одину?..
Щурясь от дующего в лицо ветра, Тор крепче сжал рукоять Стормбрейкера. Подняв его перед собой как факел, чей белый огонь мог растопить лед, Громовержец хоть как-то ослабил леденящие уколы непокорной ему стихии. Но холод успел пробраться внутрь, от заданного Локи вопроса. Не было истории грустнее на памяти Тора, нежели история о происхождении его младшего брата… и не из-за ее печального начала, но из-за ее печального конца. Многие истории их мира начинались грустно, с убийств, трагедий, бедствий и лишений, но большинство из них так или иначе заканчивались улыбкой. Чем закончилась история его Локи порывисто вздохнувший в тот момент Тор помнил слишком хорошо. Отголоски этой истории все еще доносились до него даже из далекого, неизвестного будущего. Он был окружен этой историей, она проникла внутрь и ранила – она рукоять на том кинжале, что судьба засадила ему в грудь, задев сердце. Ведь если подумать, что Тор и делал с отчаянием из последних сил все последние дни после клятвы Тюру, все и началось с того дня, как Один нашел Локи. Уже тогда Норны сплели их нити жизни.
— Один рассказал мне, что нашел тебя в храме при дворце Лафея, — угрюмым тоном произнес Тор, глядя лишь прямо перед собой на льды и снега, окружившие двух братьев со всех сторон как в капкан. – Без ухода, брошенного на ледяных плитах. Один забрал тебя оттуда, потому что решил, что тебя оставили умирать, пока асградские войска сражались с йотунами… Ты не был похож на йотунов, ты был ростом с младенца эйсир и не уродливым под стать великаном, и за это Лафей от тебя отрекся. Тогда Один забрал тебя в свою семью…
На этих словах Тор смолк. Он помнил все, что происходило дальше. Локи всегда был в его жизни, с самого раннего детства.
«Мы росли вместе, мы сражались вместе…»
Сердце защемило где-то в груди, зажав в ледяные оковы. Призрачная боль, боль из другого времени – того самого, что прожили оба, но выжил лишь один. Холод разросся внутри так быстро и сталь всеобъемлюще, что Тору пришлось усилием воли возвращать себя в новую реальность, напоминать себе, что тех ужасов, что он хранил в своей памяти, нет и не будет, ведь он, Тор Громовержец, их не допустит… Постарается, во что бы то ни стало постарается. Зарекаться, что все сможет, Тор уже не мог, чтобы не гневить непреклонных Норнов. Впрочем, если ему потребуется, Тор заявится и к ним, чтобы убедить любыми способами больше не душить его той нитью жизни, что они ему придумали.
Изумрудные глаза уязвимо, беззащитно заблестели. Один точечный, меткий укол, в самое сердце – насквозь, посередине, чтобы задеть и нанизать на безжалостную сталь главный нерв. Бледное юное лицо, перечёркнутое растерянностью. Взгляд, всё это время державшийся за Тора, рассеянно скользит вниз, в сторону, невидяще падая к белым снегам. Они всё ещё идут. Локи продолжает перебирать ногами, но уже по наитию. По инерции.
Ему казалось, что, задавая вопрос брату, он не тешил себя надеждами. Но где-то в глубине души всё же хотел верить, что у настоящего отца были причины. Что маленький йотунский младенец был трофеем в кровопролитной войне, заложником, отобранным, выкраденным, воспитанном в царской семье благодаря своему происхождению. Но… почему Один не рассказал ему? Почему столько лет позволял называть себя отцом, когда на самом деле был..? Новые вопросы накинулись на Локи снежной лавиной. Рассказанная братом правда не ответила ни на один из них, но лишь всё усугубила. Теперь Локи не мог разобраться ни в чём. Кроме…
«… оставили умирать…»
«Почему?..» — прошептал в голове тихий, слабый, дрожащий голос. Того самого маленького мальчика, который считал когда-то Асгард своим домом, а царскую семью – своей семьёй. Темноволосый и ни на кого не похожий, но отчего-то никогда не задумывавшийся об этом. С большими наивными глазами, глядящий снизу-вверх на великого отца, обещающего, что оба его сына рождены королями…
Только один из них был узником. Один из них был изгнанником с самого момента рождения, не нужным настолько, что был обречён на страшную смерть собственными родителями…
«Почему?..» — снова спрашивает голос, ещё тише, ещё болезненнее и Локи тяжело сглатывает. За что?.. Чем мог быть опасен обыкновенный младенец? Всего лишь младенец, к тому же… ещё меньший, чем все прочие. Всего лишь беззащитное существо, совершенно неспособное постоять за себя – но уже игрушка в жестоких играх двух властелинов.
Правда оказалась хуже, чем Локи ждал.
Царь Рангвальд говорил правду, выплёвывая обвинения скованному йотуну.
«Отродье…»
Отродье…
Локи медленно моргнул. Тонкие, бледно-алые губы дрогнули и растянулись в ухмылке. Глаза смотрели куда-то перед собой, всё ещё не видя заснеженных земель или наоборот глядя лишь сквозь вечные льды, среди которых когда-то был кем-то рождён.
Зачем-то…
— Значит, я… действительно монстр, — Локи порывисто выдохнул и улыбнулся сильнее; он не спрашивал, и притворная весёлость из последних сил удерживалась на кончиках ресниц, дрожала на радужке зелёных глаз, обречённая сорваться в бездну. – И для эйсир и для йотнар. Для всех… Значит, обо мне были те сказки о чудовищах. Сказки… — голос дрогнул и Локи на мгновение до скрежета стиснул зубы, — твоего отца…
Улыбка померкла и Локи медленно остановился, замирая посреди белоснежного плато и бушующей, неистово воющей вокруг них бури. Словно сами снега вдруг принялись стенать вместе с его душой. Резкие порывы трепали чёрные волосы, вздымали чёрно-зелёные одежды, но Локи не обращал на них никакого внимания. Словно всего этого не было. Словно ничего не было рядом. Никого…
— Моего… — ветер подхватил дрожащее на губах слово и унёс куда-то ввысь, — отца…
Тор остановился, сделав дальше еще два шага. Ни льды, ни ветер, ни опасность, таящаяся где-то за белыми сугробами вдали, его уже не волновали. Жар невиданный прежде, пламя вступило в войну с целыми ледяным кластером воспоминаний. Лазурное око смотрело вперед, но видело прошлое, и там, в этом потерянном для него уже мире, слова брата обрели свой пугающий смысл, вид и форму, образ, который стал для Тора сущим проклятием. Глубокий, надрывный вдох… Он вдыхает лед, но пламя лишь разрастается внутри, словно пожар. Мысли несут его по известным пугающим тропинкам, сквозь которые он мчится, видя как наяву все свои беды и горести. Тор отрекался от них, отмахивался, говорил, что все позади, что все уже пройдено, что это не тот же Локи, что того другого времени уже нет и никогда не будет. Он отпустил… Пытался отпустить, но при всем желании сделать это ради Локи, того юного брата, что стоял позади него, он не мог. Тор сходил с ума, теперь он это чувствовал как никогда прежде. Но не от мира воспоминаний, в которых оставил часть своего сердца, а от отчаяния, что этот мир вновь воплотится уже здесь, еще раз, и, возможно, уже навсегда оставив незаживающие раны на обоих принцах Асгарда.
Рука со Стормбрейкром медленно опустилась и вытянулась вдоль тела, так, что лезвие почти погрузилось в снежный покров той тропы, по которой они шагали. Огненный вихрь в сознании развернул Тора назад к брату, и лазурное око уставилось на него, захватывая образ, выхватывая из окружения. Он ничего больше не видел и никого больше не помнил, а перед мысленным взором вновь полыхал Нью-Йорк, вновь горел Асгард. И этот пожар вновь вспыхнул в груди Громовержца, заставив его сделать два резких шага назад к Локи. Он отпустил рукоять топора и взял брата за грудки его одежд и прижал к леднику, у которого пролегал их путь. Прижал не резко, но сильно, неотрывно глядя в изумрудные очи, пристально настолько, что собственный голос показался чужим – слишком хриплым, слишком глубоким, наполненным обреченной злостью, которую все никак не мог вытравить в своей душе.
— Ты не монстр! — прорычал Тор упрямо. – Ты не монстр, слышишь? Никакой не монстр, ни сейчас… Ни тогда. Никогда! Ты-не-был-монстром! – шумно дыша через нос, словно рассвирепевший зверь, Тор как будто пытался найти место рукам на воротнике брата, перехватывая и сжимая все крепче, пока вдруг отчаянная злость не обернулась своей второй, как будто естественной сутью – любовью. Он почти дрожал, но от того, что пожар у сердца не позволял успокоиться. – Ты был один. Ты так чувствовал… И, может, сейчас еще не веришь мне до конца, но теперь ты не один, — Тор и сам не заметил, как перехватил Локи в привычный ему ласковый жест, прикоснувшись к шее. В лазурном взгляде проявилась нежность, которую он так редко проявлял к брату, когда она была ему нужнее всего. «Мне так жаль…» Сморгнув наваждение, Тор снова внимательно посмотрел в глаза брату.
— Я никогда не думал о тебе иначе, кроме как о самом лучшем асе на свете. Я клянусь в этом. И пускай мы не имеем общей крови, ты все равно мой брат… И мой брат не монстр… Запомнил? – дрогнувшим и почти по-детски с надеждой спросил Тор, теперь уже глядя на Локи почти с мольбой, так же и удерживая его рукой за шею, словно пытаясь прикосновениями вплести в его сознание свои слова и выманить для себя самого утешение, что Локи забудет эту глупую мысль раз и навсегда. Забудет и, сам того не ведая, оградит себя же от тех кошмаров, которые уже прожил его старший брат. [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:26:12)
with my Dearest Brother
Локи молчал. Изумрудные глаза, широко распахнуты, пронзительно зелёные на фоне белых снегов и голубоватых льдов, пристально смотрят в ответ на Тора. Фарфоровые пальцы на тонких юношеских руках крепко держатся за чужие запястья, обхватывая их и сжимая. Они почти впились в тот момент, когда брат схватил его, оттаскивая к леднику. Это всё, что Локи успел предпринять. Мысли всё ещё были на грани воспоминаний, балансируя на тонком лезвии, с одной стороны которого было его изгнание, а на другом – ещё остававшаяся и отказывающаяся покидать сердце наивная надежда на любовь приёмного отца. «Моего отца…» - произнёс Локи, перед тем, как брат схватил его. Его отца – Одина, властелина Золотого города, которого его младший сын боготворил, к чьему величию тянулся, желая обрести благоволение. Его «отца» - Одина, повелителя эйсир, хранителя Девяти миров, отдавшего усыновлённого им юного монстра на растерзание истинным чудовищам. Знал ли Всеотец о пытках, которым Локи подвергли ваны? Видел ли сквозь зачарованные по словам Сигара скалы отчаяние, в котором тонул их узник, давясь собственной кровью?.. У Локи не было ответов, но предчувствия угнетали его. Стоило лишь вспомнить холодный взгляд царя Асгарда, которым он взирал на предстоящих пред его престолом…
Мысли вспыхнули обезумевшим калейдоскопом, заставившим замереть на месте, и оборвались лишь резкостью брата. На мгновение юное лицо перечеркнул испуг, непонимание, растерянность. И первые гневные слова-выкрики Локи даже не сумел воспринять, просто не понимая, что происходит. Снежный вихрь вздрогнул и осыпался к ногам Громовержца, укутывая белым саваном лезвие Стормбрейкера, накатывая на двух братьев подобно морской волне. Локи дышал незаметно, видя перед собой только Тора, не проронив ни звука.
Но буря утихомирилась так же внезапно, как и возникла. Прикосновения сделались другими, более привычным теперь, чем грубость, сама собой оставшаяся где-то в прошлом, будто бы слишком далёком от того, что происходило с Локи сейчас. Слова Тора оседали в сознании, проникая в него, почти беспрепятственно пробиваясь сквозь хаос эмоций и мыслей. Локи глядел в уцелевший глаз брата, пытаясь уловить причины и истины внутри возмущённого лазурного неба. Откуда взялась порывистая буря, из каких туч ударила молния? Ведь только что эти небеса благоволили Локи, но не угрожали.
Тор всегда был резок, всегда скор на действия, чем на раздумывания. Будучи повелителем бурь, громов и молний, порой он сам растворялся в подвластной себе стихии. Но сейчас во взоре брата таилось отчаяние, сквозившее тяжким холодом, поселившемся внутри бога грома. И, глядя сквозь него, Локи вновь видел знакомые уже причины: связи, тянущиеся кровавыми нитями в другую, сгинувшую где-то реальность…
Эмоции улеглись вместе с ветрами, оставив после себя молчаливую сосредоточенность, напряжённую на глубине глаз-озёр. Что именно сделал тот, «другой Локи», когда узнал свою правду?..
Их правду…
Прикосновения немного ослабли. Тонкие пальцы не отпустили, но скользнули вдоль сильных рук Громовержца, добираясь до локтей. Пристальность остыла, укрывая эмоции белыми снегами, запутывая в ледяных вихрях, ластившихся к ногам. Изумрудный взгляд окрасился тихой печалью, спокойной, затаившейся, пусть всё ещё неотрывно глядящей в родное лицо «не кровного брата».
- Запомнил, - наконец, негромко произнёс Локи.
Нет, никаких обид, никаких «недосказанностей». Он запомнил. Принял. По тонким струнам души, живущей в окружении грозных бурь, воинственных громов, ослепляющих молний, Локи знал, слышал, понимал – своего брата. Он ещё не видел всех тех лиц, что окружали брата вереницей серых призраков; он ещё не понимал сути божественных хитросплетений, не видел сердцевин нитей Судеб, пронизывающих их друг с другом всё сильнее. Но чувствовал. Почему-то. Откуда-то.
И всё же…
Внутри бело-чёрных снегов, скованных пронзительной, глубокой синевой, Локи не видел самого себя. Всё, что было раньше, оказалось лишь частью, но не единым целым. И частью слишком малой, чтобы одного повеления, даже надрывно-сердечного, умоляюще-отчаянного, было довольно, чтобы смириться. Пусть брат не считал его монстром. Но Локи не знал, кто он. Ему нужно был жить заново.
Последнее напряжение сошло на нет, оставляя всего себя на волю брата. Изумрудные глаза медленно моргнули, и руки, отпустив чужие запястья, упали вниз, больше ничему не сопротивляясь.
Обжигающий холод. Тор смотрел в глаза Локи, то в одно око, то в другое, словно в попытке поймать ускользающую от него надежду, заметить ее отблеск в изумрудном море, но… Ее не было. Тор слишком часто смотрел в глаза брата перед тем как потерять его окончательно. Слишком хорошо помнил, когда видел истину, а когда ее изящную копию. Тор и сам не заметил, как плавно переменился в лице. Лазурное око, смотрящее на Локи с надеждой, окутал туман сожаления, а черты разгладились, превратив его выражение в скорбную маску.
«Ты привык лгать мне, брат мой. Наверное, мне стоит привыкнуть делать вид, что поверил…»
Ласковое прикосновение неловко прекратилось, неторопливо, но болезненно где-то глубоко внутри, словно нанеся тонкую на вид, но глубокую трещину в его уверенности, что сможет достучаться до брата и защитить его пагубных мыслей. Он готов был сражаться с Таносом, готов был сражаться с целой армией читаури и прочими невероятными монстрами по всей Вселенной, но был ли он готов сражаться с монстрами в мыслях Локи, чтобы победить их раз и навсегда? В забвении от близости и вдруг вернувшейся к нему уверенности он успел напрасно подумать, что уже справился с этой миссией, но теперь видел, что ошибся. Его любви не было достаточно, чтобы пробиться к Локи через возведенные между ним и братом стены. Уже поздно. Мороз распространился в его теле, захватывая душу стальной хваткой, но ничто не отразило его внутреннего состояния. Как и Локи, Тор успел научиться закрывать свои переживания за улыбкой. Но он не улыбнулся, не показал, что поверил в слова брата, не стал спрашивать, что он на самом деле думает. Само требование, сама его жгучая ярость и стремление — вот так, наивно и открыто добиться каких-то результатов от бога обмана – все его поведение вдруг смутило Тора, будто он пробудился ото сна. Он ведь уже пытался однажды достучаться так до брата, но получил в ответ лишь нож меж ребер. Уже было слишком поздно, и эти слова вернулись к нему эхом из другой жизни. «Слишком поздно». Он переместился назад в прошлое уже слишком поздно, уже было поздно оградить Локи от сомнений, что обернулись и латами, и оружием против всех окружающих, включая Тора. Ворох мыслей, воспоминаний и переживаний оказался столь сильным, что почти слился в его сознании с завыванием вьюги вокруг них, и не осталось четкого следа, что именно притушило напрасно вспыхнувший слишком ярко в груди огонь Альвхейма. Брат его слушал, но так и не услышал.
Робко отпрянув, Тор опустил взгляд вниз, на примятый их шагами снег, а потом осторожно вытащил из-за пояса запрятанный там нож с камнем пространства.
- Прости, - произнес он бесцветным тоном, а потом медленно протянул нож рукоятью вперед к Локи. – Возьми. Пока не найдем, где его запрятать…
Локи взглянул на рукоять, всё ещё стоя спиной у полупрозрачной ледяной глыбы. Синеватый Камень Пространства поблёскивал в окружении вечной йотунхеймской зимы, еле заметно пульсируя тускловатым светом своей внутренней магии. На пару мгновений Локи засмотрелся им. Его мысли всё ещё витали неугомонными кругами внутри его головы. И где-то среди них ему показалось, что к проклятому стилету протянется не его рука, но синекожая рука йотуна, увенчанная зачарованным браслетом, испещрённым рунами цвергов. Не глядя на брата, Локи медленно поднял руку, дотрагиваясь пальцами до ножа. Они оказались обычными, такими, какими были прежде. Иллюзией, сотворённой и подаренной ему царём Асгарда.
- Спасибо, - прошептал Локи еле слышно, забирая кинжал из рук Тора.
На тёмно-коричневом кожаном поясе сами собой соткались небольшие ножны, и Локи закрепил в них драгоценный нож, надёжно прикрыв чёрно-зелёным плащом. Отчего-то показалось, что стилет весит больше, чем должен, а сила, живущая внутри него, словно тянет куда-то. Или тяжесть связанных с ним воспоминаний, окрасившихся для Локи только в тёмные тона, обманывала фантомным грузом. Локи хотелось поскорее избавиться от этого камня, скрыть его где-то среди вечных зим, так, чтобы не нашла ни одна живая душа.
Локи поднял взгляд на Тора. Вьюга заполняла собой повисшую на несколько мгновений тишину, развивая багровую плащаницу за спиной бога грома, пока снежинки украшали блеском мощный боевой шлем и доспехи. Некоторые из них оседали и в золотистой бороде. Изумрудный взгляд, молчаливо внимательный, прежде ожидающий чего-то, скользнул вниз, а потом в сторону, окинув мимолётно окружающую их местность, словно та могла измениться за последние несколько минут. Видел ли он её вообще за чередой своих раздумий…
- Нам надо идти, - произнёс Локи громче, и побрёл против ветра вперёд, придерживаясь прежнего курса.
Йотунхеймские равнины расступались перед ними огромными ледяными фигурами. Череда скал, облепленных льдом, то походила на горные массивы, то напоминала древние руины. Небо над головами было тёмным, но не скованным тучами. Бесконечный тёмный полог, усыпанный звёздной крупой, хаотичной, совсем не похожей на те звёзды, к которым Локи привык в Асгарде. Может быть, здесь были иные созвездия. А может быть, и что-то другое. Шаг за шагом, Локи упрямо протаптывал дорожку через снега, но все его следы услужливо скрывала вьюга. Оглядываясь и размышляя, он всё думал, что, пожалуй, знает об устройстве Йотунхейма слишком мало. Да, истории, которые им рассказывали в детстве, часто касались ледяных великанов, но в основном они повествовали о войнах и кровавых стычках, умело обходя историю самого мира. Словно ледяные великаны всегда были жестоки и кровожадны, и самый логичный, напрашивающийся вывод был в том, что их непростой характер продиктован суровыми условиями, в которых монстрам приходилось жить. «Монстрам…» - это слово теперь звучало совершенно иначе. Чуждо или, наоборот, слишком лично. Как и весь этот мир – чужой доселе, многие годы вражеский, не смотря на сомнительный союз, и внезапно ставший родным, кровным. Сделавшийся таковым навязчиво, насильно. Юный принц не хотел этого, боялся, но Йотунхейм приблизился к нему – в равной степени, как отдалился Асгард.
После очередного поворота, огибающего новые скальные выступы, ветер поменял своё направление и принялся дуть братьям в спины, будто подгоняя. Локи пригляделся, щурясь от взволновавшейся вьюги. Впереди виднелись пики Железного замка – так называлась в легендах обитель царей ледяных великанов. Локи не знал, есть ли рядом с ним какие-то ещё постройки. Где живут все йотуны, как выглядят их дома? Может быть, рядом с дворцом располагался целый город? Или великаны разбрелись по пещерам? Все эти вопросы значительно усложняли их задачу. Возможно, дом павшего царя станет лучшей защитой для проклятого камня, как возможно и то, что сейчас в нём их ждали все йотуны из местной округи. Когда Локи был здесь в первый раз, он без особого труда наткнулся на небольшой патруль. Сейчас же Йотунхейм казался опустошённым и вымершим, таким же как Нифльхейм. И если по безжизненной земле мира цвергов холод лишь начинал разрастаться, то здесь он царил полновластно. Мысль мелькнула короткой вспышкой, и Локи, чуть нахмурившись, повернул голову, глянув в сторону – на ледяную поверхность, облепившую взметнувшуюся перед ними горную пику. Его собственное искажённое отражение проплыло вслед его шагов. Почти так же, как в ледяной пещере Нифльхейма, под покровом которой Локи спас Тору жизнь…
Звук добрался до них вместе с ветром, вновь изменившим своё направления, огибая один выступ за другим. Локи резко остановился, замирая посреди снегов. Отчётливая тяжёлая поступь, и не одной пары ног, а вместе с ней – лязг, почти мелодичный, совсем не грубый, как у стального оружия. Локи вспомнил встреченных им тогда йотунов: те были вооружены каким-то ледяным оружием, как и многие из великанов, что позже напали на Асгард. Локи чуть вытянул шею, пытаясь высмотреть идущих, но скалистые руины, вооружившись помощью вьюги, мешали ему. Железный замок был как никогда близко. Напряжённый как перед боем, Локи обернулся, ловя взгляд Тора. Брат выглядел сосредоточенным, но, разглядев вопрос в глазах Локи, отрицательно качнул головой. Тор сказал, что они не будут вступать в бой, что бы ни случилось. Если йотуны нападут, то они улетят отсюда – Стормбрейкер унесёт их. Их цель лишь спрятать камень. Но…
Отвернувшись, Локи снова глянул вперёд. Отряд йотунов вышел из-за руин, попадая под обозрение принцев. Выстроившись по двое, они шагали по тропе, ведущей к Железному дворцу, топая в такт огромными ножищами. Каждый из них был почти в два раза выше Локи и в два раза шире. Когда великаны вторглись в Асгард, Локи показалось, что внутри их армий нет организованного строя и монстры нападают хаотично, по-варварски. Но, глядя на шагающую дюжину, юный принц убедился в обратном. Вот только, если йотуны собрались строем, чего не делали при своём предыдущем царе и в таком виде направляются во дворец, значило, что у великанов появился новый лидер!.. Локи нахмурился, вглядываясь в их спины, пытаясь понять, есть ли на них какие-то доспехи и знаки отличия. Но вьюга и обилие льда, двоившего отражающиеся фигуры, не давали этого сделать.
- Ими кто-то управляет, - еле слышно процедил сквозь зубы Локи, щурясь, чтобы рассмотреть, есть ли поодаль ещё подобные отряды. – Зачем им создавать порядок в своей армии, если не под чьим-то началом? Вряд ли йотуны так развлекаются.
«Неужели, избрали себе нового царя?..» - вдруг мелькнуло в голове. По законам Девяти Миров престол Йотунхейма должен был унаследовать сын Лафея, пусть даже именно его клинок пронзил сердце отца. Но вряд ли разрозненный народ сумеет принять над собой подобную власть. «Почему меня это вообще волнует?..» - нахмурившись, подумал Локи, но мысль не ушла.
«Что, если новый царь Йотунхейма откроет охоту на наследного?» - снова навязалась она.
«И что?» - мысленно парировал Локи. – «Без Шкатулки йотуны заперты в этом мире, а Стормбрейкер унесёт нас с братом в любую минуту»
Мысль прошелестела от одного виска к другому, так, что Локи как будто почувствовал холод где-то внутри собственного сознания.
«А что, если они всё же сумели найти способ?..» - прошептала она и последний вопрос повис перед внутренним взором.
А что, если… правда? Лафей был способен на магию, возможно какими-то её навыками обладает и «новый царь». Йотунхейм – целая планета, и эйсир никогда не утруждали себя её изучением, она может покоить в своих недрах любые силы и знания, которым Лафей мог просто не придать значения, заботясь лишь об артефакте. Или не мог?..
Пролетевший мимо ветер ласково задел Локи вдоль щеки и словно повлёк за собой – туда, в сторону тусклых огней у башен Железного дворца.
- Надо выяснить, кто это, - прошептал Локи, неотрывно глядя вслед ветра. – Кто заправляет йотунами. Мы должны знать…
Не договорив, он вдруг сорвался с места и ловко помчался вперёд, сквозь снега, огибая руины и скалы. Локи бежал так быстро, так прытко, что, казалось почти не касался поверхности снегов. Вьюга, сорвавшись за ним, будто ручной зверь, полетела следом, подхватывая под развивающиеся чёрно-зелёные одежды, как будто прикасаясь к рукам и ногам, словно пыталась донести до железных дверей. Локи не останавливался и откуда-то точно знал, как и куда нужно бежать. Так, чтобы обогнать стражу, чтобы обмануть их взор и достигнуть своей цели. Он не слышал, бежал ли за ним Тор, он лишь стремился вперёд, отчего-то во всём уверенный. Решительность клокотала в груди, лёгкая и неуловимая – такая же, каким сейчас ощущал себя сам Локи.
Но, при следующем повороте за спиной послышался воинственный рёв: одна из групп йотунов сумела заметить чужаков. Закричав что-то на своём наречии, великаны вскинули обледеневшие копьями руки и помчались на братьев. Локи резко остановился, оборачиваясь. И в этот момент ослепительный луч молнии ударил сбоку в нескольких йотунов, буквально снося их прочь, не давая добраться до Локи. Азартно усмехнувшись, Локи вскинул руки, но привычное зеленоватое колдовство не появилось вокруг изящных пальцев – в ответ ему из земли вырвалась ледяная волна, тут же охватившая оставшихся йотунов, заключая их внутрь себя, как в толщу мгновенно замёрзшей воды. Будто бы маленькие насекомые в куске янтаря, йотуны замерли внутри неё, слишком прочной, чтобы великаны смогли разбить её. Ухмыльнувшись, Локи задорно глянул на брата и снова ринулся вперёд, не дожидаясь его ответа.
Морозный воздух приятно щекотал лёгкие и всё происходящее казалось Локи безобидным и весёлым. В решительности, уверенности, появившейся из той самой холодноватой мысли, - которая теперь казалась отрезвляющим глотком! – исчез его страх. Что-то подсказывало ему необычность этих ощущений, но юный маг летел вперёд, на руках зимнего ветра и словно не успевал подумать об этом как следует. Огромные железные двери, испещрённые изображениями или рунами, выросли из снегов и руин, а за ними, как тень чёрного гиганта, поднимающегося из белых снегов, появился и сам грозный замок. Изумрудные глаза засияли льдистым блеском и Локи как будто ускорился. Навстречу ему понеслись йотуны-стражники, вырвавшиеся из открывшихся величественных ворот, но сама вьюга, рванув откуда-то со стороны, снесла их с ног, легко отметая в глубокие сугробы. И, более никем не сдерживаемый, Локи, словно победитель в спринтерском забеге, влетел внутрь дворцовой темноты.
Пробежав ещё с десяток шагов на остаточном движении, Локи остановился, часто дыша. Наваждение отпрянуло, растворившись в полумраке, и Локи будто очнулся. Охватившие его силы исчезли и им на смену вернулись прежние ощущения, отзывающиеся небольшой скованностью и внезапно возникшим напряжением. Часто заморгав, Локи посмотрел на собственные руки, а потом поднял голову, непонимающе оглядывая окружающее его пространство. Где-то позади прогремел гул закрывшихся дверей. Локи обернулся на звук, но увидел надвигающегося на него Тора.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
— Мы должны знать…
— Не обязательно прямо се… Локи! – удивленно зашептал брату вслед Тор, округлив от удивления оставшийся целым глаз. – Локи!
Но тот уже умчался вперед, словно гонимый ветром, и Тору ничего не оставалось, как побежать за ним следом. Ледяные дороги, снежные преграды, казалось, Локи просто не видит, куда несется, но Тор понимал, что брат ведет его к самому сердцу Йотунхейма, уже разрушенному давней войной, но так и не вернувшему себе былое величие. Было ли оно хоть когда-то, Тор мог лишь догадываться, ведь он не бывал в Йотунхейме до падения Лафея ни в одной из своих жизней. И все же, чем ближе они были к замку, тем чаще Тор узнавал среди руин очертания крепостных стен, каменные дома, от которых остались одни остовы. Йотуны словно не желали заселять уже разрушенные эйсир территории и передвинулись с мест кровавых побоищ в новые, оставив на ветру во власть снегов память о своем тяжелом поражении. Не хватало лишь добавить к павшим здесь когда-то инхериям неожиданно забредшим в этот край асгардских принцев. Тор понимал риски, видел угрозу, не желал сражаться с йотнар, вспоминая уже имеющийся печальный опыт, когда погубил почти шесть десятков великанов… Один был прав тогда. В сокровищницу проникли лишь некоторые и нельзя судить целую расу по деяниям лишь ее нескольких представителей. Закрыв на момент глаз и слегка встряхнув головой, Тор усилием воли заставил себя вспомнить, что уже все иначе. Сам Лафей явился в Асгард, с армией, которую Тор уже успел разгромить во главе своих верных друзей и союзников. А Локи убил отца во второй на памяти Тор раз. «Отца…» произнес мысленно про себя Тор, вдруг уставившись в спину брата с пристальным вниманием.
Поэтому он несся так стремглав в замок, догадался Тор. Локи хотел узнать, кто занял его законный трон.
«О, норны…»
Локи уже был далеко, а Тор, как будто неспособный на такую же отчаянную скорость, заметно отстал от младшего брата, но словно самой судьбой задержанный ради его блага – позади Локи выскочили великаны, жаждущие его словить. Увидев, как вырастают ледяные орудия из рук йотнар, Тор тяжело выдохнул густой пар от разгоревшегося внутри пламенного гнева и взлетел над ледяной землей, выставив вперед себя руку со Стормбрейкером. В следующее мгновение с лезвия топора слетела яркая витая молния, метко поразившая замахнувшегося на Локи великана прямо в ледяное сердце. Монстр рассыпался на куски, а Тор пролетел сквозь белесую пыль к следующему сопернику. Теперь преследователи желали захватить их обоих, но начать предпочли с Тора. На полной скорости врезавшись в одного из йотнар, Тор сменил траекторию полета и протащил йотуна вдоль ледяной стены, разбив его на части, а к третьему спрыгнул, сменив левитацию на тяжелый прыжок. Йотун успел увернуться и замахнулся на Тора ледяной булавой, но Тор встретил удар Стормбрейкром, проломив лед насквозь, и следующим легко разрубил соперника напополам.
Застыв на месте, пока его враги рассыпались на ледяную крошку возле него, Тор постепенно приходил в себя от короткого, но как будто бессмысленного боя. Они могли обойтись без этого, могли просто переместиться в другой мир, но Локи… Резко обернувшись в ту сторону, где исчез Локи, Тор испуганно охнул и взлетел вновь над землей, стремительно помчавшись вслед за братом. Он почти не видел, куда летел, лишь зеленые одежды, маячащие впереди на фоне бело-синих снегов, притягивали его взгляд как магнитом. Со всех сторон их как будто окружали йотнар, Тору казалось, что спасаться из ловушки им придется с еще большими потерями, и когда Локи наконец остановился, Тор не долго думая приземлился в паре шагов от него и тут же схватил за плечо свободной рукой.
— Что ты делаешь? – спросил он на пределе нормального голоса, едва не срываясь в крик. – Что… [AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-01 00:26:25)
with my Beloved Brother
Но ответить Локи не успел.
Заторможенные мысли, словно сбившиеся впопыхах, путались, как сам он, пролетевший по ледяному плато по чужой, пусть и такой созвучной с ним воле. Сталкиваясь друг с другом в его голове, они не могли осознать произошедшего – оно ускользало в последнюю секунду, будто срывалось с языка. Как будто только что он был рядом с Тором, выглядывал из-за обледеневшей руины на отряд йотнар, чеканивших шаги в направлении Железного дворца – а теперь его окружала тьма дворцовых стен, полумрак, прерываемый ледяными отражениями, пока где-то там, снаружи, по ту сторону захлопнувшихся огромных дверей шумят собравшиеся ледяные великаны.
Локи хотел ответить. Хотел произнести «не знаю» - да, глупое, да, несуразное, и совсем не то, чего ожидал старший брат, но… правдивое. Локи не знал, что сделал. Зачем сделал… Не понимал, хотя минуту назад… Минуту назад в голове было так ясно и логично, так… идеально? Правдиво. Истинно?.. Откровение или мираж. Или действие этого странного мира?.. Сила! Ведь, она снова пробудилась в нём, она снова помогла ему, хотя не хотела делать этого столь много раз, когда была нужна! В Свартальфахейме, в Ванахейме… Эти загадочные йотунхеймские льды, эти руины, сплошь пропитанные отголосками чужой памяти, какими-то невысказанными мыслями, которые юный принц почти слышал, почти чувствовал, почти понимал. Как будто ультразвуковой гул… Они где-то там, голоса призраков, вдесятеро старше изгнанного асгардского принца. Брошенного йотунсхеймского наследника…
Локи хотел ответить после этой мысли. Хотел, глядя в искрящийся лазурный взор, искренне признаться, пусть и не понимал до конца, в чём именно. Но…
Откуда-то из глубины замка раздался гулкий звук. Будто треснул огромный ледник, пролетая эхом среди сотен подобных себе. А потом ещё раз. И ещё. Тусклый свет собрался, стекаясь из полумрака, в одно целое – перед ними, из недр Железного замка, и начал разрастаться. Локи отступил на шаг назад, ближе к брату, но уже не мог оторвать глаз от того, что видел. Голубовато-белая, прозрачная, холодная и безумно прекрасная в своих переливах полутьма – полусвет, становящийся всё яснее и чётче. Чёрные внутренности йотунхеймского дворца постепенно озарялись им, проступая из сумрака ледяными колоннами, выточенными во льдах гравюрами, росписями, повествующих свои легенды, взлетая к безумно высоким потолкам в ещё темнеющую высь. Дворец словно оживал с этим светом – который уже утратил все полутона, набираясь смелости и полноты.
Локи казалось, что перед ним восстают ото сна легенды древности. О богах, правящих мирами задолго до Одина. Оторвав взгляд от источника света, он окинул медленным взглядом дворец – первый из залов, в котором очутились братья, - впрочем, опасаясь вертеть головой и утратить внимательность. Они должны быть наготове. Стормбрейкер уверенно покоится в крепкой руке брата, и Локи тоже следует быть более сосредоточенным. И осмотрительным, чтобы снова…
- Локи…
Он вздрогнул, замирая. Голос. Нежный, хрустальный и прекрасный, как журчание чистого источника. Кристально чистого, как река, тихо льющаяся меж вечных льдов. Голос тянулся к нему из света, который не просто разрастался перед ними, но будто приближался, выходя из дальних залов дворца, желая встретить нежданных гостей.
Или не таких уж и нежданных?..
- Локи… - повторил голос яснее и Локи будто очнулся. Встрепенувшись, он обернулся к брату.
- Ты слышишь? – прошептал он, заглядывая в родное лицо. – Ты же слышишь, всё это не может быть только в моей голове!
Вдруг ему сделалось очень важным знать, что услышанное им – правда. Тьма растворилась в снежном сиянии, окончательно уступая некогда завоёванные территории, явившихся во всём своём величии и великолепии. Локи не верилось, что всё это было изо льда, камней и… стали? Если уж они называли этот дворец «железным»…
- Слышу, - хрипло ответил Тор. Он крепче сжал рукоять топора и хмуро осмотрел обманчиво безлюдный зал. Громовержец не видел источника света, но замечал его отражения в подпирающих частично разбитую крышу, и частично само небо колоннах. Он видел его всюду, куда теперь ни падал напряженный взгляд. Лазурное око выискивало угрозу, ведь не могло быть иначе во дворце убитого врага, на вражеской земле, мир с которой поддерживался лишь силой Асгарда – силой, утраченной из-за Тора с того самого момента, как он предал Одина. Тягостные мысли тут же заполонили голову аса, затмевая все прочие. В ином другом случае его бы охватило любопытство. Детское, наивное желание изучить незнакомое явление, посмотреть вблизи на чудо, раз оно само зовет… Зовет его брата по имени. То, что неизвестная сила звала Локи по имени, лишь Локи – сам этот факт уже был достаточным аргументом для Тора, чтобы поскорее покинуть злосчастный Железный дворец.
- Мы уходим, - процедил Тор сквозь зубы, даже не глядя на Локи, но притягивая его к себе за плечи, и поднял топор в своей руке к потолку, желая призвать Бифрёст.
Но вместо привычной вспышки радужного света над их головами взорвался холодный, ослепительно белый всполох. Вспышка, пронизанная звуком-треском. Локи вздёрнул голову вверх, одновременно чуть пригибаясь, рефлекторно уходя от опасности. Когда свет рассеялся, опадая к ногам снопом снежинок, изумрудные глаза расширились от испуга.
- Тор! – выкрикнул Локи, тут же хватая брата за предплечье поднятой кверху руки, с ужасом глядя на дымящийся лёд, объявший руку Громовержца по локоть, поглотив вместе с ней и выкованный цвергами топор.
Вопль от обжигающей боли сорвался откуда-то из нутра от удивления, едва ли не с обидой на мироздание, вдруг обрушившее на него вместо радужного моста силу ледяной стихии. Тор опустил отяжелевшую от льда руку, почти уронив ее от непривычного веса. Лезвие Стормбрейкера еще светилось от силы, что исходила из души Громовержца, но ее было еще слишком мало, чтобы растопить лед, а тревога и страх лишь ослабили его, испуганно посмотревшего на брата.
- Беги отсюда! – почти крикнул Тор, силясь своим белым огнем разрушить сконцентрированные чары зимы со своей кисти. – Портал, скорее! Я задержу, что бы это ни было!.. – прорычал он сердито. Лазурное око загорелось белым светом и молнии заискрились среди лат Громовержца, озаряя клочок земли, на которой стоял он сам и Локи.
- Ты спятил?! – в миг рассердившись, рявкнул тот. – Я тебя не брошу!
Если он и откроет портал посреди замка йотнар, то только для них обоих! Локи удалось немного удержать вес руки брата, но облепивший его лёд не оставил иного выбора, как отпустить руку с зажатым в ней топором к земле. И как только обледеневший Стормбрейкер прикоснулся к отполированному льду дворцового пола, то тут же врос в него.
- Что?.. – Локи воззрился на то, как оживший лёд начал нарастать на руку Тора, облепляя её всё сильнее. Будто только что услышал мысли юного принца, понадеявшегося, что сможет помочь брату зайти в портал вместе с атаковавшей его магией.
Теперь эти попытки тщетны… Свет Стормбрейкера исчезал под толстым, уже непрозрачным слоем льда, который, к ужасу юного мага, продолжал тянуться выше, вдоль руки брата.
- Нет… - задохнувшись от осознания, пролепетал Локи.
Бросившись к Тору, он охватил двумя ладонями руку, там, куда ещё не добрался лёд, и в этот же миг из-под ладоней полился зеленоватый свет. Лед, потихоньку кравшийся по руке Одинсона, впиваясь в плоть, сантиметр за сантиметром, замедлился, словно засомневался. Нахмурившись, глядя на ожившую ледяную магию так, будто смотрел в лицо злейшего врага, Локи упёрся ногами в землю, увеличивая напор. Зеленоватая магия засветилась сильнее. Несколько крупинок льда, уже успевших покрыть локоть Тора, нехотя попятились назад, медленно, упрямо отодвигаясь обратно. Тонкие губы заметно зашептали заклятья. Локи не отрывал зрительного контакта ото льда, заставляя его уходить, что вселяло небольшую надежду. Но, чем ниже тот уходил, тем больше, толще оказывался новый слой. Разрушать его становилось всё сложнее.
Где-то позади, за мощными стальными дверями вновь послышались крики йотнар. Локи заторопился, повторяя заклятье за заклятьем, и одновременно пытался понять, что делать дальше. Только бы разбить этот лёд, и они уйдут отсюда немедленно! Стилет с камнем бесконечности на поясе, в секундной доступности! Нужно совсем немного! Ну же!..
Чудовищный грохот позади заставил вздрогнуть. Закрытый по чужой воле вход в цитадель Железного дворца вновь открылся, и вслед за стальным лязгом, послышался тяжёлый топот десятков ног. Не убирая рук, Локи резко оглянулся, заглядывая за собственную спину, видя несколько дюжин озлобленных великанов, несущихся к братьям, вооружённых своими ледяными штыками. Локи отвернулся от них, тяжело дыша, глядя на руку брата, на лёд, дрожащий, будто пытавшийся найти обходные пути вокруг сдерживающей их зелёной магии, и судорожно соображал. Он мог бы остановить йотнар своей магией, мог бы схлестнуться с ними в битве, но для этого нужно отпустить Тора. А если он сделает это, лёд поглотит брата полностью. Сковавший сердце страх подсказывал, что, если отпустить вражеское колдовство, оно подействует в десять раз стремительнее. Но… если йотнар доберутся до них, они просто проткнут их спины…
Ладони заскользили по плечу Тора. Локи нахмурился, решаясь, заёрзав, чтобы занять более удобную позицию. Немного времени. Надо выиграть немного времени! Зеленоватая магия вспыхнула порывом, заструившись из-под пальцев, и, всё ещё держа руку брата одной своей, вторую Локи вскинул над головой, концентрируя в ладони магический шар. Зеленоватый свет тут же раскинул над ними купол-круг, выстраивая защитное поле, что заставило йотнар затормозить. Но струившийся изнутри дворца свет резко усилился, разрастаясь и на мгновение объял всё вокруг, ослепляя всех, кто находился в зале.
Зажмурившись, Локи нехотя вскрикнул, услышав стоны йотнар и брата, но в следующее мгновение понял, что не может двинуть высвобожденной рукой. Свет рассеялся, вновь опадая снопом снежной крупы, и когда Локи открыл глаза, то снова замер. Перед двумя сынами Одина возвышалась высокая статная фигура, облачённая в длинные снежные одежды. По виду она напоминала женскую и, приглядевшись, Локи различил миловидное лицо и длинные волосы, спадающие за спину. Но вся она была бела словно статуя и только глазницы полнились синим светом, показавшимся Локи смутно знакомым. Женщина или, как подумалось Локи, сама зима, принявшая женский облик, была высокой как окружившие их йотнар. Но оглянуться, понять, что стало с великанами, Локи не пытался. Потому что стоящая перед ним и была той причиной, по которой он не мог опустить свою руку: она держала его, поймав за кисть.
Затаённо дыша, Локи испуганно смотрел в разглядывающие его магические синие глаза, не отпуская другой рукой брата. Женщина молча изучала его, всего лишь каких-то пару мгновений, растянувшихся в целую вечность, а потом… улыбнулась.
- Локи, - произнесла она и юный маг понял, кому принадлежал зовущий его голос.
Испуг на бледном лице смешался с непониманием.
- Я так долго ждала тебя… - произнесла она мягко, и Локи, пусть и не веря в это, но услышал нежность в её голосе.
Её былые пальцы разжались, высвобождая его запястье, отпуская его, но удерживая бережно, словно она хотела не дать ему упасть. Локи осел вниз, не отрывая от неё глаз, не зная, чего ждать в следующую минуту. Снова обхватив руку Тора, он коротко глянул сначала на состояние его руки, потом на него самого, и вновь воззрился на всё ещё стоявшую перед ним фигуру.
- Локи, - повторила она мягче и улыбнулась шире, - прошу тебя, не бойся. Никто не причинит тебе вреда.
Но в ответ Локи лишь недоверчиво нахмурился.
- Если так, - произнёс он сдержанно, - то отпусти моего брата.
Изумрудные глаза смотрели пристально и Локи всеми силами старался не выдавать волнения. Ему нужна была свобода Тора, нужно было, чтобы Тор был в порядке, чтобы магия льда отступила от него целиком и полностью, не оставив повреждений – и ради этого он готов был пойти на всё. Колдунья или богиня, стоящая перед ними медленно моргнула, переводя пылающий взгляд на Тора, чтобы получше рассмотреть свою жертву. Локи не сомневался, что поразившее брата колдовство было делом её рук. И понимал, для какой цели: она не позволила Тору вызвать Биврёст, она хотела задержать их.
Женщина молчала, задумчиво разглядывая Тора, и её промедление не доставляло Локи никакого удовольствия.
- Отпусти его, - снова произнёс он, чётче, громче, будто уже не просил, а требовал.
Зеленоватая магия всё ещё лилась из-под пальцев неумолимым потоком, из-за чего сам Локи был напряжён до предела. Говорить и колдовать одновременно было непростой задачей, ведь нужные руны и заклятья нужно было перманентно удерживать в сознании, деля его на две части. Сковавший Тора лёд остановился, больше не разрастаясь выше, но и не пропадал вовсе.
Однако, женщина не разгневалась его тону, только вновь посмотрела на юного мага. Её улыбка, было померкнувшая пару секунд назад, при взгляде на Локи вновь расцвела, делаясь теплее на ледяном лице.
- Хорошо, - в той же манере ответила она, и тут же окружавший Тора лёд рассыпался, освобождая его руку, выталкивая из ледяной ловушки. Но лишь его руку. Стормбрейкер так и остался полыхать внутри ледяных наростов, пульсируя своим бело-голубым огнём.
Локи удержал брата, не дав завалиться на спину, с особой аккуратностью касаясь руки. Лёд не оставил ожогов на коже принца Асгарда и, если брат ещё чувствовал боль, та должна была пройти через некоторое время. Или ещё быстрее, если стоящая перед ними позволит Локи исцелить своего старшего брата.
Быстро осмотрев руку, Локи молча взглянул в лицо Тора, распознавая его состояние. И лишь тогда заметил, что все окружившие их йотнар стояли коленопреклонёнными, смиренно опустив к земле свои уродливые лица.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYG.png[/AVA]
Отредактировано Loki Laufeyson (2018-11-03 22:48:39)
Joint effort with Loki
Дыша часто, как загнанный свирепый зверь, Тор оскалился от боли в закованной льдом руке. Он и сам пытался высвободиться из магических оков, старался одолеть одну стихию другой, но его молнии терялись в переплетениях ледяных узоров, а вскоре мутный белый кристалл полностью обволок его руку почти по локоть. Тогда Тор понял, что шансов нет, и посмотрел на брата.
— Беги, — упрямо повторял он, но Локи совсем его не слушал, полностью сосредоточившись на своем сейдре. – Локи, портал! – пытался дозваться до него тщетно Тор. – Все будет в порядке, беги! Локи! Локи, они уже здесь!
Йотнар окружили их, но не смогли пробиться через чары брата, а после… Все что случилось после оказалось для Тора чередой пугающих картин. Сама зима восстала перед ними, холодная и прекрасная, с могучей хваткой, какой сковывает мороз и ледник леса и горы. Это была стихия, воплощенная в прекрасную женщину. И опасную настолько же, насколько красивую… Тор встретил ее взгляд с ожесточенной обреченностью, понимая свое подневольное положение и безвыходность ситуации. И все же никто не мог похвастаться тем, что испугал Громовержца – Тор никого не боялся. Лишь смерть… И странное ощущение, что дева перед ним с этой гибелью связана, вынудило Тора стиснуть зубы, не огрызаться на незнакомку, пока сам Локи пытался ее уговорить отпустить старшего брата. Если что… Если потребуется, небо, что виднелось над головой колдуньи обрушится на нее сотнями молний. Беспощадно. Пускай Тор не мог орудовать Стормбрейкером, тот был лишь проводником его мощи, не источником. Теперь он знал, что источник – это его душа. И той не требовалось много причин для разрушения всего и вся вокруг. Колдунья видела его насквозь, Тор это знал. И как он сам понимал ее мощь, так и она явно видела в нем соперника, угрозу… Неожиданная мягкость в ее тоне, обращенная к Локи, удивила Громовержца, и он почти упал, вдруг освобожденный из ледяных чар. Удержавшись с помощью Локи, Тор сердито посмотрел на свой топор, так и оставшийся в толстой корке льда. Сжав кулаки обеих рук, Тор еще тяжелее задышал, набираясь сил для предстоящего боя, но при взгляде на брата, понял, что что—то не так. Вокруг них так и остались йотнар, но…
Удивленно нахмурившись, Тор огляделся по сторонам. Ледяные великаны склонились перед незнакомкой, и тогда Громовержец понял, что произошло в Йотунхейме, когда Лафей не вернулся живым в свой дворец.
— Ты их новая царица?.. Кто ты? Назови себя! – обратился Тор хрипло к колдунье достаточно громким и требовательным тоном, еще сердясь за свое злоключение, но без жестокой агрессии, с какой, тем не менее, смотрел на нее, все никак не умаляя ярость в своем сердце. Единственное око полыхало белым светом, следя за ведьмой.
Великанша медленно перевела свой взгляд на Тора, словно заставляя себя перестать смотреть на юного мага и обратить внимание на того, кто был рядом с ним. Её полыхающие глаза замерли на фигуре Громовержца, впиваясь в сына Одина, будто пытаясь пробраться ему под кожу, сквозь плоть, чтобы достичь и вытащить наружу всю подноготную. Мягкая, почти нежная улыбка на совершенном лице сделалась натянутой, а потом и вовсе погасла. Полыхающий взгляд скользнул в сторону, на коленопреклонённых воинов йотнар, оскаливших зубы на требование бога грома, но не сдвинувшихся с места без прямого приказа. Не отпуская брата ни на секунду, Локи напряжённо следил за великаншей, стараясь не упускать из виду ни одного, даже самого малейшего движения. Он тоже чувствовал исходящую от женщины опасность. Но, вместе с этим, ощущал какую—то неясную силу, притягательную и тёплую, проглядывающую сквозь белёсый, мистический облик стихии.
Колдунья не предприняла никаких новых атак. Не приказала йотнар схватить двух братьев, и брошенный на них взгляд так и остался будто бы невысказанной мольбой. Возвращая полыхающий взор на Тора и Локи, она скривила губы в ироничной ухмылке, а потом расправила плечи, выпрямляясь, словно напоминая себе о том величии, что выделяло её среди всех.
— Моё имя Фарбаути, — произнесла она гордо, глядя на аса сверху вниз, и её голос, казалось, наполнил гулом весь замок. Локи заметил, как йотнар будто поёжились от неясного отклика, донесшегося снаружи, словно весь Йотунхейм каким—то мистическим, непостижимым образом отреагировал на произнесённое имя. – И я единственная властительница этих земель и всего этого мира. Единственная, от начала времён. – Полыхающие глаза загорелись чуть ярче, и колдунья улыбнулась Тору, но так, что в уголках белых губ Локи видел лишь сталь и холодность. – Твой отец знал обо мне, Тор, сын Одина, — произнесла она с удовольствием, — впрочем, как и твоя мать. Но вижу, что обо мне совсем не знаешь ты.
Фарбаути, как назвалась ведьма, отступила на пару шагов в сторону, и Локи, чуть нахмурившись, посмотрел ей вслед. Даже если этого имени не слышал Тор, то Локи оно казалось знакомым. Память немедленно явила перед внутренним взором размытые картинки далёкого детства и огромные книги из личной коллекции царицы, которые так любил листать её младший сын. Магические росписи завораживали зеленоглазого мальчишку, иногда сплетая перед ними фигуры и образы, о которых он читал, вплетаясь в его мысли. И теперь, уже взрослому в сравнении с тем мальчишкой, принцу всё казалось, что среди них он видел произнесённое ведьмой имя. Сплетение нескольких букв на языке эйсир, окрасившихся в бело—синие, будто бы снежные оттенки.
Ох, Норны… Неужели?..
От догадки, пусть и смутной, ёкнуло в груди. Изумрудные глаза пристально следили за женщиной, изо всех сил стараясь скрыть своё удивление. Фарбаути же, подойдя ближе к одной из стен замка, чуть повела рукой, наполняя залы светом, тут же озарившем множество росписей, красовавшихся на обледенелых стенах. Фигуры и надписи задвигались, сплетаясь в одну историю, в которой было задействовано множество двухмерных фигур. Как в фолиантах царицы Фригг, любивших поиграть с воображением её сына.
Локи прищурился, вглядываясь в ледяные гравюры. Одна из первых представляла собой начало времён, дни сотворения. Среди всех стихий, воникших внутри Девяти миров, воцарившихся над Девятью в той или иной форме, был и образ женщины—великанши, что сейчас стоял перед братьями.
— Я – та, кого твой народ зовёт Стихиями, — произнесла Фарбаути, повернувшись, и её голос сделался нечеловечески мощным, рассыпаясь на ветра и снега, будто бы вместе с ней говорила каждая их крупица. – Та, кого называют Древними богами. Мы родились в мире до живых существ, до плоти и крови, следом за Тьмой и Светом. Я – Фарбаути, — повторила она и сделала шаг навстречу братьям. Йотнар, что в тот момент были рядом, тут же отпрянули в сторону, не смея поднимать своих глаз на богиню, — та, что несёт холод и морозную мглу, обжигающие вьюги и красоту вечных льдов. Я — властительница вечных снегов. Я – матерь Древних зим…
На этих словах она вдруг словно осеклась. Локи поднялся на ноги, помогая встать и брату, но всё смотрел на богиню снизу—вверх. В разуме юного мага метались мысли, предположения, идеи о том, как они с Тором смогут покинуть Йотунхейм, не попавшись его вдруг возникшей из небытия истинной царице. Камень пространства по—прежнему на ремне, осталось придумать каким образом оторвать от магических льдов ту глыбу, изнутри которой торчал Стормбрейкер, и сделать всё достаточно быстро, чтобы не успеть разозлить Древнюю. Хотя, судя по быстроте её реакции и тому, что всё, что окружало Тора и Локи по сути и было ею, выполнить это намерение будет довольно сложно. Локи молчал, глядя в полыхающие глаза, ничем не выдавая своих. Но в этот момент, оставаясь на расстоянии нескольких шагов, богиня вдруг начала меняться. Полыхающие глаза засветились сильнее и Фарбаути начала уменьшаться, пока не достигла привычного для эйсирских женщин роста. Белые волосы сделались смольными, одежды – сине—чёрными, а высеченное из льда лицо порозовело, проступая плотью сквозь тающий снег. Извивающиеся синие огни в её глазах утихли, погружаясь в бархатную, завораживающую глубину, и лишь тонкий сияющий обруч вокруг тёмных зрачков напоминал о том, что перед ними стояла не смертная.
Локи с удивлением разглядывал все эти перемены, пытаясь понять, для чего богиня умалила свою мощь и приняла этот образ. Неужто, рождённой от начала начал, не знающей плоти и, по всей видимости, обзаведшейся ею намного позже, в мирах, сквозь которые мог лететь её вечный дух, ей стала привычнее смертная оболочка? В это верилось с трудом. Тогда что же? Само воплощение зимы, что недавно не дало двум братьям покинуть Йотунхейм, задержав их силой, теперь хотела почтить их своеобразным гостеприимством? Локи смотрел на неё, остановившуюся, вдруг замеревшую на месте, вновь глядящей с мягкостью и как будто затаённой печалью лишь на него одного, и не мог понять этого. Богиня всё ещё молчала, но внезапно улыбнулась и Локи показалось, что в очеловеченных глазах Фарбаути взволнованно дрогнул белый огонь.
— Локи, — произнесла она обыкновенным женским голосом, больше не множившемся на магические отражения, и в красивых, льющихся звуках уже было не скрыть нежности и трепета.
— Локи, — повторила Фарбаути и вздохнула, собираясь с силами. Пальцы на её руках дрогнули и медленно сжались. – Я… твоя мать.
Поначалу легкая усмешка, а после и вовсе глухой и уставший смех. Тор смотрел на стоящую перед ним и братом колдунью, иронично, почти злобно улыбаясь. Боль утихла, но проснулась другая – боль сердечная. Жестокие темные силы не могли успокоиться и все тянулись навредить его младшему брату. Но Тор не собирался позволять им этого, особенно таким изощренным способом.
— Какое удачное стечение обстоятельств, — произнес он насмешливым низким голосом, все не переставая источать из себя силу молний. – Стоило погибнуть Лафею, как сразу же появилась мать законного наследника на трон Йотунхейма. С чего нам верить тебе, ведьма? Одного имени мало, чтобы зваться матерью Локи! – хмуро произнес Тор, сделав шаг вперед, почти загораживая собой младшего брата.
В ту же минуту в замке стало еще холоднее. Воздух отяжелел, будто пропитавшись древней силой, застыл, превратившись в ледяную эссенцию, вдыхать которую оказалось почти что больно. Лишь рядом с Тором воздух оставался вопреки стараниям Фарбаути прогретым – молнии выжигали мороз, отбивались от него яростно, так же яростно, как смотрел на богиню зимы бог грома. Им становилось тесно в одном зале, будто две сущности не могли ужиться одна рядом с другой. Глубокое противоречие пролегло между ними невидимой стеной. Тор загораживал собой Локи, и это Фарбаути восприняла как знак. Горящие голубым светом глаза осторожно сощурились, ресницы дрогнули, и где-то вслед за невидимой яростью богини сорвались в бездну планеты вековечные ледники. Земля стонала от власти древней зимы и гулкое эхо разрушений доносилось до Железного замка слабым стуком откуда-то издали, блеклым и незаметным.
— Твоя дерзость может стоить тебе жизни, Одинсон, — безжалостно произнесла Фарбаути, и в том миг показалось, что вьюга овладела замком, будто ветер, стихия самого Тора, предала его, угрожающе взвыв среди стен и колон. — Но… Вижу, сомнения и в твоих глазах, мой мальчик, - произнесла она мягко и звонко, будто не ее голос минутой ранее звучал сталью. — Мой сынок, — ласково позвала она, почти робко протянув к Локи руку. — Подойти, я покажу тебе правду.
Едва Фарбаути произнесла эти слова, как Тор вопреки всякому здравому смыслу просто загородил брату проход рукой. С ненавистью уставившись сначала на Фарбаути, Тор перевел взгляд на Локи, не шелохнувшись более, но оглянувшись на него с тревогой.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MG6t.png[/AVA]
Отредактировано Thor Odinson (2018-11-09 09:17:54)
Вы здесь » BIFROST » law of universal gravitation » Teiwaz
