❝ И родиться б тебе две тысячи лет вперёд — когда уже всё, что было и есть, умрёт, когда зарастет водорослями новейший флот — тогда-то пойдёт, как надо, к р у г о в о р о т. И пройти бы тебе по новой, живой земле, давно позабывшей о боли, грязи, золе, не знавшей руки человеческой много лет, навеки сломавшей свой бесконечный плен. И вести бы тебе рукой по камням руин, когда дух природы с тобой один на один, когда тёплый луч касается мягко спин, когда ты себе сам раб и сам господин. И найти бы тебе людей, но других — совсем, у которых в домах всегда во главе — тотем, что не помнят, как жить во власти систем и схем, что перед лесом своим давно не встают с колен.
И родиться б тебе тогда, и родиться мне,
и лежать бы вдвоем на гребнях седых камней,
и качаться б вдвоем на тёплой морской волне,
будто памяти нет,
и боли
с войною
нет. ❞
Кларк Гриффин — принцесса из тех сказок, что рассказывали детям до того, как землю покрыли ядерные грибы, вскрывшиеся гнойные раны, отравившие все живое, до того, как люди покинули планету, служившую домом на протяжении тысячелетий, до того, как все пошло под откос. Принцессе всего каких-то семнадцать-восемнадцать земных весен, а от неё уже идет кругом голова, дайте срок, время на расцвет и она засияет, встанет в ряд с красивейшими женщинами человеческой истории. У неё волосы, что жидкое золото, пропускаешь сквозь пальцы и будто к солнечным лучам прикасаешься, к мягким шелковым нитям. Трогательная лукавинка-родинка аккурат над губой слева. Меченая. Неизвестно какой Силой и с каким посылом. Перламутр кожи не знал палящего зноя ровно до того дня, как небесная девочка не ступила на твердыню её прародителей. Мир расстилающийся перед Кларк и её невольными спутниками походил на Рай. За ним посылали юных преступников, в поисках него их обрушили с Ковчега, вытолкнули из безвоздушного и звездного пространства. Им простили все. Они искупили свои деяния ценой собственных жизней.
Земля всегда была мечтою Кларк. Она видела её сквозь толстые стекла иллюминаторов. Рисовала то как представляла её поверхность. Готова была сотню раз слушать одни и те же рассказы отца о ней. Принцесса грезила потерянным домом её предков. Но Земля оказывается далеко не той, что была в историях, воображении и снах. Земля была Эдемом, брошенным Адамом и Евой, забытым Богом, побитым садовой хворью и опутанный металлическими лианами, проволокой и проводами, спутавшимися с самими корнями.
Земля с отрешенностью и неприветливостью мачехи встретила детей, покинувших её столетие назад. Земля ещё не до конца оправилась от опухоли, что росла и губила её. Но Земля уже столь же прекрасна, как во времена звероподобных богов и кровавых жатв. И Кларк хочется забыться, выкинуть прочь из своей головы все мысли о войне, о пролитой крови, об убитых, которых не счесть, своих и чужих, которые погибнут ещё. И скрыться средь малахитовых деревьев, заблудиться в их стройных рядах будто выращенных из чьего-то давно оброненного гребня. Увидеть в хрустале озер слюдяные небеса. Отыскать поросшие мхом старые искореженные здания, их обломки, как жалкое подобие афинского Акрополя, напоминание о безвозвратно ушедшей цивилизации. Забыть себя, и имя, и народ небесный, и все. Стать чистым листом, без боли и памяти, начать жизнь по законам новорожденного мира, жилами и кровь породниться с ним, влиться в него.
Принцессе бы взглянуть на молодых преступников-смертников, посланников бесстрастных звезд и равнодушного космоса. Ей бы стать как они — неунывающей, злой, веселой, прочной, не задающей вопросов. Научиться цепляться за жизнь. Отбросить все то, что сдерживало на Ковчеге, перешагнуть через все ненужное, условное, вычитанное. Научиться не думать о страхе смерти, вернее, не задумываться. Научиться бить, когда нужно ударить. Радоваться тому, что есть, и не ломать себе голову над тем, зачем все это надо. Вчера была война, завтра она продолжится и послезавтра тоже, и они живут в этой паузе сегодняшним днем и совершенно не желают доживать до утра. Они вырвались из плена и упиваются — если уже не захлебываются — своей свободой, вседозволенностью и безнаказанностью.
Принцессе бы понять, что в попытке за всем угнаться, всех спасти и всем помочь, сделать все правильно — она потерпит сокрушительное поражение. Принцесса слишком похожа на своего отца, всеобъемлюще любимого и погибшего за правое дело, не отступившегося от избранной им дороги. Отважная папина девочка. Девочка, возложившая на свои плечи слишком многое. Она знает — каждое неверное её решение или выбор острейшим серпом скашивает людские жизни. Она знает об этом и это почти как убивать собственным руками.
Сердце — не часовой механизм, не машина. Его нельзя завести, отремонтировать, заставить идти в определенном ритме, указывать необходимое направление. Сердце Кларк пылкое и своенравное. В своем буйстве оно неустанно порождает все новые беды и неотвратимые опасности. Жизнь на Ковчеге снизила для неё планку эмоциональной привязанности к людям. Но на Земле иные законы. Выжить можно лишь общими усилиями, вцепившись друг в друга, подпирая друг друга худыми подростковыми плечами, как балками, поддерживающими крышу. Гриффин радеет за своих людей, но их убивают у неё на глазах и она вынуждена сама браться за оружие. Думать в первую очередь о небесных, а не о землянах. Зажмурив глаза, будто она испуганная маленькая девочка, стиснув зубы, опускать рычаг и обзаводиться призрачными силуэтами убиенных за своей спиной. И среди них, ближе всех, проникая сквозь позвонки бестелесными пальцами, прожигая кожу кладбищенским холодом — Финн.
Твой принц сломлен, милая. Его взор затянут багряной ряской всепожирающей ярости, его разум воспален и больше не мыслит ясно. Ты касаешься в последний раз его сухих губ. Лишь перед смертью во взоре его затухает безумное пламя, сменяясь родным огоньком, столь любим тобою когда-то.
После смерти Финна ей кажется, что в груди что-то выгорело, распалось ошметками пепла погребального звездопада. Она хочет забиться в самый дальний угол Аркадии, закрыть глаза и уши лишь бы не видеть преследующий её по пятам призрак заколотого возлюбленного. Она разбита, но жизнь идет дальше, требуя внимания и принятия незамедлительных решений. Приходится сгребать все обломки-осколки и собирать из этой груды нечто, — себя, — расставлять детали сумбурно и наспех, и надеясь, что с этим можно будет жить дальше.
Они идут на поклон к Командиру в надежде получить заветный-зыбкий мир. Присутствие Блейка ободряет Кларк. Оцепленные со всех сторон землянами и это слишком напоминает им обоим конвой. Так вели людей на казнь на Ковчеге. Кларк помнит, Кларк знает. Беллами сам был охранником, конвоиром. Ему это тоже знакомо слишком хорошо. Девушка обменивается взглядами с молодым мужчиной. Они не переговариваются, идут шаг в шаг в тревожном молчании. От него волнами исходит тепло и несмотря на все разногласия, что были между ними, Кларк рада, что именно он вызвался идти с ней. Одна бы она не справилась. Кларк знает, что если не удастся достигнуть перемирия, удар примет на себя не только она, но Беллами, а после все ковчеговцы. Если Король и Принцесса падут, падет и их народ, и тогда были бессмысленных все жертвы, и весь проделанный путь.
Их приводят в одну из близлежащих деревень и едва ли не толкают в сторону шатра Хэды. Неприязнь со стороны землян можно понять по одним глазам, не требуются никакие слова, проклятия и обвинения в смерти чьих-то детей, мужей, матерей. Даже насупившиеся малыши способны прожечь своим взорами исподлобья. Кларк неуютно и она старается держать непроницаемое лицо. Принцесса оглядывается на Командира и в который раз пытается разглядеть за ритуальными_боевыми красками человека. И лишь живые зеленые глаза столь схожие по цвету своему с кронами перерожденных лесов выдают в воительнице землян совсем молодую девушку. Лекса не Аня, не её наставница с кошачьими миндалевидными очами, хищными чертами, острыми росчерками скул и бровей, ядовитым скорпионьим жалом вместо языка. Но Лекса неоспоримо сильна. Иначе как она могла удерживать в своих руках бразды правления, власть над одичавшими людскими кланами.
Возникший за плечом Лексы юноша вводит Кларк в замешательство. Советники, стражники, приближенные — все стояли на благоговейном расстоянии от трона Командира, не смея приближаться. А незнакомец плавно вышел из тени, выскользнул будто змей из травы, с едва ощутимой ленцой в движениях и почти фривольно кивнул Хэде, что-то неслышно сказал ей. Небесная удивленно окинула взглядом безымянного землянина со скульптурным лицом и глазами, подобными прозрачным камешкам с синими прожилками на дне реки. В нем как раз буквально сквозит что-то отдаленно напоминающее Аню. И Лексу тоже. Кларк хмурит выгоревшие брови. Ссадины на лице и руках дергают, чешутся, зудят. Брат с сестрой? Двойня или просто погодки? Ещё одно из тысяч различий, что существует между землянами и небесными. На Ковчеге уже три поколения практически ни у кого не было родных братьев и сестер. В космосе рождались и умирали одинокими. Земным Артемиде и Аполлону повезло. Они есть друг у друга.
[SGN]
...одинокие; то ли дети Земли, то ли взрослые, что покинули колыбель.[/SGN][STA]просыпайся, королевна[/STA][NIC]Clarke Griffin[/NIC][ava]http://s2.uploads.ru/t/iD6aP.png[/ava]
Отредактировано Viola Seton (2017-01-10 16:59:55)
