Он так искренне впервые за это время хотел перестать чувствовать, что все становилось еще хуже. Желал не идти ищейкой по следу, не глушить пульс и головную боль до переносимого смертным телом уровня. Более всего — не знать пути, оставаясь в том же показательном неведении относительно судьбы зевсовой жены. Гефест никогда не был в тех краях, только рядом, но ориентировался так, будто там и родился. В куче грязного песка.

— Ничего удивительного, — Афродита говорит это так сухо, будто у нее вот-вот треснут губы. Ясное дело, она терпеть не может свекровь: не ненавистью женщин, но ненавистью древних. Боги одаривают друг друга с пылом тех, кто вечно юн и никогда больше не. – Не сомневаюсь, ты еще вспомнишь, как пахнет ее утроба. Если поднапряжешься.

Гест хрипловато смеется, всего секунду. Парой таких же сухих «ха» в ответ на то, что не было шуткой. Он действительно чувствует Геру. Он предпочел бы так же хорошо чувствовать остальных.

(чтобы держаться от них подальше)

(от всех держаться подальше)

Когда боги любили ее, когда боялись ее, когда почитали, как главу пантеона, Гефеста воротило от ее следа. Вернее, от ощущения, которое она оставляла за собой. Блёстки, взвитые ветром и забивающие ноздри, заливающее глаза и уши золото, звенящее где-то в самой его голове тщеславие в её царственном голосе. Он не был на Олимпе достаточно давно, чтобы очертания коридоров и устройство комнат начали постепенно стираться из головы: в последний же раз Гест видел свою мать окруженной многочисленными поклонниками, называвшими ее фальшивым именем и восхищавшимися ее красотой, и роскошью, выбранной без всякого умысла. Гера не удостоила ни одного из вьющихся вокруг нее мужчин взглядом — она убийственно, дотошно, принципиально верна. Дороговизна вещей не волнует ее, поскольку жены царей просто не знают цены ни окружающим, ни тому, что они творят.

Гефест знает цену всему, ибо платит всю жизнь. От колыбели до могилы, которой так и не предвидится, он будет платить за то, что его божественные предки не очень-то его хотели и любили. Он видел достаточно людей, взявших за оправдание один этот факт, одну чужую ошибку. Смертные готовы сломать за детскую обиду всех, кто есть вокруг. У Геста, к счастью, еще осталось его бессмертие и почти никого нет, кроме Афродиты; ее же сломать невозможно, как гибкую ветку.

Когда Гефест узнает в сбившихся в один гигантский узел из конечностей женщинах свою мать, он отчетливо чувствует, как она сломана. Не по бурым следам, своей небрежностью отличающимся от традиционных рисунков на теле и лице, не по неряшливо и неровно постриженным волосам или непривычному взгляду. Гера не перестает дергаться до тех пор, пока он не обещает, вслух и громко, что остальных женщин, черт бы их побрал, вывезут — благо, конченным идиотом нелюбимый из ее сыновей не был, и приехал сюда не один. Когда Гера поднимается на ноги и наконец делает несколько шагов ему навстречу, за ней тянется ржавчина и кровь.

Гера смотрит на него в упор и не узнает, заставляя сомневаться в собственном чутье. Единственное, что заставляет его не развернуться и не оставить женщину здесь прямо сейчас — ее лицо. Вторых богам на земле не рождается. Глазами Алфи он однажды уже видел это тело, однажды украденное у смертной, и теперь так удачно шагающее из эпохи в эпоху. Вечно меняющаяся, вечно юная, вечно блондинка с глазами то ли ребенка, то ли абсолютной социопатки.

— Ты постарела, — без особой заинтересованности бросает Гест и направляется к выходу, подразумевая, что нужно двигаться за ним. Он каждым шагом невольно пинает гильзы, чем дальше они ступают — чем больше те тонут в крови. Вся группа поддержки остается за стенами, добивая только тех, кто пытался убежать: некоторые из убегающих теперь валяются снаружи с полуспущенными штанами, и, как подозревает Гефест, это связано с несколькими девушками, при первых же звуках выстрелов метнувшимися к окнам.

Такое дело он должен быть сделать сам. Очередная плата. Маловероятно, что отец всех богов наказал свою жену только на то, чтобы затеряться, а разбираться в проклятии, роке и прочих его любимых инструментах Гефесту не хотелось.

— Выметайтесь, все. Кроме вашей главной. Как ее зовут? — мужчина пинком переворачивает тело, лежащее у накрытого стола в комнате, кидает усталый взгляд в сторону окон. Из них моментально, вспорхнувшими птицами исчезают взволнованные женские лица. — Я не собираюсь причинять Мэри зло, у нас просто есть кое-какой разговор.

Гефест уже полтора века не приносил жертв, но время капризов прошло. Не для него, разумеется. Для Геры. [SGN] aerials in the sky

when you lose small mind
you free your life[/SGN]
[STA]glitter & gold[/STA][NIC]Hephaestus[/NIC] [STA]glitter & gold[/STA][NIC]Hephaestus[/NIC][AVA]https://i.imgur.com/Q1xCEzf.png[/AVA]

Отредактировано Eleven (2017-08-10 22:41:38)