— Ты оживил нас. Ты же умертвил нас. К тебе мы вернемся после воскрешения.

Страж медленно ведет ладонью по шершавой стене конюшни и вскоре замирает, преклонив голову, в шаге от двери. Пальцы, сплетясь навесу, прижимают запястья к груди, костяшки — к переносице, и дыхание его, - шумное, порывистое, всклокоченное конной прытью, - начинает утихать; еще немного, и шепот человеческой тревоги сменит свист восточного ветра и снедающий вой песков.
— Благослови нас, Аллах.

В ночной пустыне всегда глухо, невыносимо душно, пахнет пылью, минералами и диким чесноком. К полуночи тьма сгущается; иссушенные солнцем мертвые земли стынут под силой песчаных ветров и с облегчением вздыхают, высвобождая из пористого камня тысячи своих терпеливых, но измученных голодом жильцов.
В это же время племя меджаев, волей предков избранные стражами, тайно осаждает вход в Хамунаптру – древний город, который местные жители предпочитают обходить стороной, опасаясь разбудить темные силы и навлечь на себя беду; город, где по сей день древнее проклятье продолжает истязать несчастные души.
Когда прогорают последние угли вчерашних припасов, часть племени во главе с Хранителем уходит в лагерь, чтобы накормить лошадей и восстановить силы; другим же предстоит всю ночь скитаться вдоль полуразрушенных границ, бесшумно ступая по черному песку, под гулкий вой бесноватых идолов, тревожась нарушить покой царства мертвых.

Ардет Бей садится в отдалении; скрывается за каменной плитой и прячет лицо в льняном полотне. Он дремлет в одиночестве, чтобы объединить спящих и надзирающих. На лице его – десятки древних символов, отчасти – оберегающих от зла, отчасти – выдающих его происхождение. Но ни один из них не сумеет защитить его от собственных снов.

Бескрайний песчаный горизонт, обжигающий одним прикосновением, и медленно растворяющееся в нем солнце, загнанное в ледяную ловушку приближающейся ночи, — страж знает природу пустыни. Но в этот раз его тело не чувствует холод, зато может слушать, как мается бесплотной жаждой чья-то душа.

— Я служу единственному Богу, — шепчет себе под нос, оглядываясь, осторожно выпуская из рук прогоревшие угли — стальные осколки. Сны здесь — похожи на видение: туманны, беспокойны и коротки. Кому-то они предрекают покой и забвение, кому-то — войну и поражение. Схожесть лишь в том, что неотвратимо — жизнь и смерть в них всегда сотканы воедино. И меджаи молятся, чтобы сойти с этой тропы еще при свете дня.
Страж тянется глазами к багряному небу; ладонь — в ладони, большим пальцем растирает выжженную черную соль по рваному бинту. Он — не гадает, не кичится сделать предположение; лишь всем нутром принимает иссохшую в воздухе пыль.

— И тот бы не стал тратить силы, чтобы лишь убедиться в том, — в полголоса, твердо, благоговейно; он понимает, что у его видения – чуткий слух и горделивый нрав. Он может быть — памятью, знамением, подсказкой; но не Всевышним. Никогда.

Одно мгновение — буря, следующее — тьма; и ржавый отблеск заката обращается в прах, рождаясь в ночи чьим-то тревожным вздохом.
Ардет вздрагивает, просыпается, под гнетом страха — хватается за рукоять меча. Но на сей раз его враг — всего лишь шелест песка, и ветер, смеясь, засыпает пригоршнями порог в древний алтарь, путая любопытных зевак и внушая ужас суеверным путникам. Лишь беззвездное небо молчит, этой ночью отвернувшись от мира живых.
[NIC]Ardeth Bay[/NIC][AVA]https://i.pinimg.com/originals/92/73/e9/9273e9323f97f22f5f74fe4d4402f58f.gif[/AVA][STA]apocalypse[/STA]

Отредактировано James T. Kirk (2018-05-23 23:25:51)