ветры борея несут весть: аид в скитаниях.

нареченной супруги его нет поныне у трона по правую руку его, царство аида мертво («то, что мертво, умереть не может,» — ложь, смертными на бумагах и на устах их закрепленная). черные воды леты осквернили берега великие и родные; при одном только воспоминании о царстве, чумой поверженной, владыка мертвых хмурится недовольно и пытается тему на иной лад перевести, но говорят, что борей уже весть и эту разнес, нашептал зевсу громовержцу. обезумевший и проклятый прочь бежит от слухов, а может и от собственных воспоминаний, — воспоминания были куда хуже горьких слухов, преисполненных насмешками. его бегство началось со смерти человека, к которому орк привязался. его бегство заканчивается на берегах европы, выброшенный на берега родной греции ветрами борея-сплетника. ах, борей-сплетник, вести несший на своих плечах из одного конца мира в другой, теперь аида поверженного будит, нашептывая слова олимпийца верховного да старух обезумевших.

постель бессмертного — песок холодный и бледный, волны укрывают ноги верховного. борей-сплетник шепчет ему: «черные воды леты чуму несут в царстве твоем, хмурый», а ему, брошенному всеми, царство собственное снится. пепельный лорд улыбается (улыбка редко когда уста иссиня-бледные украшала) при одном только воспоминании палат родных. ветра борея пытаются воззвать к выброшенному на берега европы, пытаются разбудить разум помутненный, но видит в снах своих повелитель теней палаты родные и трон заброшенный, разрушенный. бежал он от гнева мертвых, чумой леты зараженных; бежал тогда орк не один. бежал тогда он, отпор дав безумцам (при этом цена была высока, — свита поредела: кого-то черные воды поразили, кто-то пал от рук обращенных), и с тех пор заведение единственное взывало тоску в потерянном.

ветра борея пытаются разбудить разум, грезами затуманенный. волны о скалы прибрежные разбиваются, а выброшенный бог на берегу спал и грезил о царстве покинутом, царстве разрушенном. что забыл тут покинувший свет старый зевс проклятых? сон резко обрывается о крик предсмертный с первыми лучами рассвета, и ветры ревнивые отступают от бога выброшенного, кашлявшего и выплевывавшего воду морскую, легкие его заполнившие.

– я знаю, знаю, она рядом.

воды скрывают следы на песке, а он уходит прочь, спотыкаясь, все еще грезя о троне покинутом. о троне, где некогда по правую руку его сидела нареченная супруга. лишь только ветры борея шепчут вслед: аид в скитаниях.

___зачем ты бросила меня
__беги от меня, супруга моя

герр дитмар в последние несколько ночей один и тот же сон видит: стоит в зеркало ему посмотреть, — как видит за спиной своей в кресле сидящего мужчину, просящего одолжить его собственную жизнь для войны наступающей. «тебе ни к чему она, милок,» — произносит, посмеиваясь незнакомец, и продолжает: «отдашь жизнь свою, и я тебя озолочу. хочешь бессмертие подарю? или женщин столько, сколько в своей жизни ты не трахал?» немец прочь от зеркала отворачивается, и видит странника вживую, вплотную к нему приблизившегося и скалящегося довольно.

представитель расы арийской просыпается посреди ночи и проверяет под подушкой пистолет, вздыхая после того как проверит, заряжен ли он, а потом вновь возвращается к снам своим, но на сей раз картина меняется: белые снега города советского ему видятся, снега мертвыми усеянные. среди мертвых стоит дитмар с отличиями штандартенфюрера на плечах своих и клинок старый держит в правой руке своей. клинок, кровью окропленный; клинок колыбельную хозяину своему пел, в то время как штандартенфюрер среди тел мертвых бродил будто потерял кого-то. мертвые начинают колыбели клинка окровавленного вторить, и в колыбели этой пели они истории свои, оконченные внезапно обезумевшим хозяином оружия проклятого. просят дитмара мертвые не слушать человека, несколько ночей к нему являвшегося и просившего жизнь его одолжить.

«беги от него,» — в голос один вторят мертвые средь снегов белых, — «беги и не соглашайся на сделку с судией проклятых.» на утро герр дитмар сидит уже на краю кровати, рыдая и умоляя всевышнего забрать душу его, лишь бы только от ужасных сновидений избавиться.

в очередную ночь дитмар видит зеркало то же, но незнакомца в кресле не было уже. где был мученик его? немец оборачивается и комнату обводит взглядом, даже зовет гостя незваного, правда, никто не окликается на зов его. «ах, бедный дитмар,» — мужчина останавливается, слыша знакомый голос, — «тебе следовало бежать, мертвых послушав.»

к порогу комнаты его лодка причаливает, а в ней тот самый странник сидел, жестом приглашая сесть напротив него. вскоре плывут они по реке ему неизвестной; видя реакцию дитмара на происходящее, незнакомец горько ухмыляется, отвечая: «это было давно, герр дитмар, а воды эти из грез моих состоят.» незваный гость дитом представляется и рассказывает историю свою, более на сказку похожую: в ней пришедший о царстве старом рассказывается, чумой поверженном, о королеве, покинувшей супруга своего и пустившейся в странствие, о свите от чумы поредевшей. плывут они по реке, из грез состоявшей, — и различает сквозь туман дитмар силуэты, к лодке приближавшейся. страх сковывает будущего штандартенфюрера, ибо видел перед собой он павших из свиты в сказке этой. лодку павшие окружают, берясь за края ее и руки протягивая к спутнику его.

зевс проклятых на смертного, страхом скованного, исподлобья смотрит, но на руки протянутые к нему внимания не обращает. «зачем, зачем ты бросил нас,» — шепчут они, а бессмертный ксифос свой из ножен вытаскивает и пронзает тело бедняги, выбрасывая за борт в реку из грез своих. пепельный лорд молча наблюдает за мертвыми, павшими в битве той, раздиравшие смертного, чей лик теперь на маске высечен.

– я знаю. я знаю. теперь я знаю, что делать.

___жестокий борей вести нес
__зачем ты сбежала, супруга моя

историю северные ветра несли, передавая из уст в уста человеческие. историю о том, как в далекой германии расцветала алая империя (позже она в крови жертв, принесенных во благо ее, искупается); и среди людей империи этих легенда о некоем дитмаре начала раздаваться: рассказывали они о жестокости его в первые дни войны.

в танце том юнец молодой историю спешит зрителям поведать о жестокости старых веков, о зрителях, жаждавших хлеба и зрелищ, а дитмар, нет, судия проклятых меж смертных бродит, старой песни внимая. «что мертво, то не восстанет; что живо, то умрет в день предназначенный,» — шепчет безумец, людей расталкивая и пробиваясь к сцене, меж тем юноша танец свой продолжает, внимания не обращая на творившееся вокруг.

персефона.

повелитель теней уходит прочь от представления, проникая за кулисы театра. как звать теперь нареченную супруг его? орк ухмыляется (до чего же прекрасны были те воспоминания), перешагивая порог гримерки. пепельный лорд по окончанию пьесы встречает супругу свою, сидя на месте его (или ее, — к чему теперь уточнения?), нагло заявляя:

– как теперь имя твое, детка? неужели ганимед тебя вдохновил юнцом стать, а еще с братцем моим возлежать?

[NIC]сорвавший маску;[/NIC]
[STA]жестоки были его грезы[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/z75atOM.gif[/AVA]
[SGN]

зачем, зачем ты бросила меня ведь я теперь оставил трон пустым

[/SGN]