Кто-нибудь скажет, что это не по-мужски. Ну, знаете, рыдать в подушку, задыхаясь. То есть в прямом смысле этого слова — отчаянно задыхаясь от нехватки кислорода и от того, что сердце и лёгкие никак не справляются со спазмом в груди, весь организм не справляется. Голова — тоже не справляется. Ему бы походить на встречи с местным мозгоправом, но он скажет, что с этим можно смириться.

Гэвин почти уверен, что он скажет о чём-то таком. О том, что мир теперь изменился. Что Гэвину не следует принимать всё это близко к сердцу. Мир, в котором андроиды существуют почти на равных правах с человеком и при этом превосходят его во многих аспектах — как в нём смириться с тем, что чувак из утяжелённого углепластика, разодетый в плотную и шуршащую форму Киберлайф смотрит т этим вот чёртовым взглядом. И улыбается вдобавок.

Да. Кому-то это покажется совершенно не мужским поведением, но Риду плевать. Потому что к Коннору он чувствовал довольно много всего. И собирался чувствовать это ещё долго и счастливо. И, может, в разных вариациях. И, может, обсудил бы с тостером все свои чувства. О чём-то бы ему рассказал. О чём-то, что сладко тлело и таяло внутри, когда живой кусок пластика улыбался, легко и тихо смеялся или недоумённо двигал своими очаровательными бровями. И даже несмотря на то, что глаза у него были стеклянными, абсолютно неживыми, Гэвин вполне мог отыскать там целую Вселенную. Очень романтично. Очень охуительно сладко и конфетно. Но какая разница, если с кем-то — с кем-то, кто не человек — так охуительно хорошо и просто бок о бок?

С Коннорм можно было даже не разговаривать. Не то чтобы Рид практиковал молчание рядом с ним. Не то чтобы ему в принципе нравилось молчать. Как раз наоборот — раскрывать пасть по делу и без ему порой очень даже нравилось. Но с Коннором… всё было не так. Совсем.

Но теперь Коннора нет. Есть усовершенствованная модель андроида-детектива, у которой, разумеется, всё совершенно так с именем. Очередной Коннор. Гэвин знает — в башне таких дохуя, успели наштамповать, когда тот, самый первый, его напарник, хорошо себя проявил.

Спасибо Киберлайфу, что их не стали выпускать пачками сразу по сотне штук. Спасибо, что оставили как возможность Коннору подгружаться в новое тело при проблеме. Спасибо. Спасибо, мать его, отличная шутка.

— Сука, — короткое и ни к чему не обязывающее междометие и даже не ответ на вопрос. Гэвин в лёгком шоке. У Гэвина небольшая паника. Гэвин зол, расстроен, испуган. Гэвина коротит. Потому что пальцы пластикового мальчика сжимаются на локте и первая мысль-вспышка — уебать мудиле прямо тут. Схватить за мягкие волосы, сжать покрепче и познакомить с крепкой столешницей — их делали на славу. Ударить кулаком промеж карих глаз. будет больно. Возможно, он сломает себе пальцы. Но это того стоит. Конечно, андроиду будет посрать. Но главное тут — Гэвину станет полегче. Возможно. Совершенно не факт. — Отвали, — заводится, как псина, которая только и ждала команды. Любой. Невербальной. Взгляд. Сигнал. Движение губ. Сокращение зрачка. — Не смей меня, блядь, трогать, — шипит, старательно пытаясь не привлекать к себе много внимания. Не выходит. На них смотрят — Тина, Фаулер, поднявший голову от стола в своём стеклянном аквариуме.

У Гэвина холодит между лопаток. Вырваться получается, но на локте очевидно останутся кровоподтёки — пластиковые пальцы держат до последнего крепко. Он толкает Кононра — сука, сука, сука! — плечом, едва заметно дёргается, сутулится и почти вжимает голову в плечи.

Спустя минуту остервенело курит уже вторую — пальцы дрожат не от холода, рёбра ходят ходуном от захлёбывающегося сердца. Рид давится сигаретным дымом, кашляет и сплёвывает под ноги, поморщившись. В глазах неприятно щипет.